Платье для смерти (ЛП)

— Это «Iroquois», дорогая. Шесть месяцев — это новый.
— Вы ведь знаете, кто спонсировал выставку платья? — спросила Лора у Кангеми.
— Это был аноним.
Полицейский с плечами, по размеру похожими на утепленную куртку Армани примерно восемьдесят третьего года, подкатил свой стул к швейной машинке — столу Кангеми и поднял обнаженную куклу Барби.
— Пришла потерпевшая, нужно принять заявление. Пропали трусики.
— Сэр, — сказала мама, — вам больше нечем заняться? Может быть, поищите диету, которая уберет жир из вашей головы?
Плечи Армани откатились назад, смеясь.
— Мама, давай попробуем не нажить себе врагов в отделении полиции, ладно?
Кангеми протянул руку.
— Давай выйдем на минутку из этого камеди — клуба.
Он провел их в помещение для ожидания, интерьер которой был украшен дешевыми лампами и искусственным деревом, отчего комната имела еще более официальный и старый вид, чем если бы в ней был просто ремонт. Он обратился к Лоре, пока мама стояла рядом, раздраженно постукивая ногой.
— Бернар Нестор позвонил мне и сказал, чтобы твоя мать перестала задавать ему те же вопросы, что и я, — сказал детектив. — Она кажется милой женщиной.
— Вы говорите обо мне, как будто меня здесь нет, — вмешалась мама.
Кангеми проигнорировал это замечание.
— Но у нее точно такие же привычки, как и у другого человека, которого я знаю.
— Он не ответил мне, оставалось ли платье когда — либо без присмотра, — сказала мама.
Лора обняла маму.
— Ты знаешь, поскольку я представляю компанию, которая является держателем облигаций выставки, я вправе спросить, как продвигается расследование.
— Продвигается неплохо, — сказал он. — Спасибо за вопрос. — С этими словами он вышел из комнаты ожидания и вернулся к своей швейной машинке.
Лора повернулась к матери.
— Стоп. Просто остановись. Мой мозг переполнен папой. Я пытаюсь уберечь три компании от провала. У меня куча люди, которые меня постоянно о чем — то спрашивают, с которыми я с трудом справляюсь большую часть дня, и я должна выглядеть так, как будто я совсем справляюсь, что я и делаю. Джереми в отъезде, и я скучаю по нему, но не могу расслабиться, иначе он подумает, что я теряюсь на этой работе. Так что последнее, что мне нужно, это бежать сюда, спасая тебя от тюрьмы. Хорошо, мама? Мы можем отложить все это на неделю? Тогда у меня будет время гоняться за тобой по всему Манхэттену.
— О, ну, я не хотела доставить вам неудобства, мисс Важные дела. — Она выскочила за дверь на 35–ю улицу, как ошпаренная.
Лора последовала за ней так же быстро, но полная раскаяния. Она была эгоистичной, эгоистичной девушкой, которая беспокоилась о себе, когда мама пыталась пережить воспоминания двадцатилетней давности, которые она скрывала от своих детей. Ее Лора догнала только через пол квартала.
— Прости.
— Нет, это я втягиваю тебя в это.
— Я сама склонна лезть туда, где мне не место.
— И мне нужно поговорить с владельцем платья.
Лора покачала головой, понимая, что они говорили о разных вещах.
— Прости? Что ты сказала?
Мама протянула руки. Нос у нее был мокрый и красный от холода, а влажный воздух спутал ее волосы. Лора сделал пометку, что на Рождество нужно будет купить ей зимнюю шапку. Было просто смешно, что она никогда не могла вспомнить самое важное.
— Пусть меня арестуют. И что? Они собираются бросить шестидесятилетнюю женщину в тюрьму, не дав ей покаяться? Я так не думаю. И, черт возьми, я легко могу сослаться на начавшееся слабоумие. Правильно?
— Дядя Грэм не позволит тебе сослаться на слабоумие. Дай мне время.
Мама подняла палец:
— Такое случается и с лучшими из нас. — На этом она развернулась на каблуках и ушла.
Было уже поздно. Тени над улицей удлинялись, и воздух становился чуть более волнистым.
— Мама, нет! — Лора погналась за ней, но пожилая женщина быстро шла на восток, к вокзалу, склонив голову немного вниз, сжав руки в кулаки. Лора догнала ее, забежала вперед и пошла спиной назад. — Не ходив «Iroquois». Не делай этого, не надо.
Мама остановилась.
 
— Свита останавливался там двадцать лет назад. Я тебе это говорила?
— Да, говорила. Ты пугаешь меня до смерти. Я тебе это говорила?
— Слишком давно.
Лора съехала, когда ей исполнилось восемнадцать, и пока она собирала содержимое своего чемодана, вошла мама и откровенно обсудила с ней, что значит быть самой по себе, как ей оплачивать свои счета, пользоваться противозачаточными средства, правильно питаться и убираться в доме. Когда Лора спросила, в чем ее проблема, потому что, конечно, все это было очевидно, мама сказала: «Иногда ты меня пугаешь».
И Лора ответила: «Жаль».
Она хотела, чтобы мама ушла и оставила ее одну. Что и сделала мама, и Лора дважды пропустила аренду и платеж по кредитной карте на достаточно долгий срок, и столкнулась с серьезной проблемой с оплатой, на выплату которой потребовались годы. Но все это осталось в прошлом, в то время как более насущным, опасным и требующим немедленного вниманияказался вопрос о том, что мама бежит за город, чтобы преследовать арендатора, чей управляющий зданием уже угрожал приказом о защите.
— Я иду с тобой, — сказала Лаура.
— Я думала, что тебе нужно управлять семью бизнесами.
— Ты скажешь мне номер помещения или как?
Глава 8
Лора мало что могла рассказать об «Ирокез», чего нельзя было услышать от более остроумных и эрудированных людей. Это было лучшее здание на Манхэттене. Не мнение, нет, просто факт. Здание занимало один квартал на 86–й улице, включая всю площадь между Бродвеем и Вест — Эндом — двенадцать этажей из довоенного камня и освинцованного стекла, внутренний двор в центре, великолепная отделка в стиле рококо всего трехэтажного входа, двенадцатиметровые потолки, средний размер квартиры две тысячи квадратных метров. Можно продолжать и никогда не касаться того факта, что половина монстра сдавалась в аренду по фиксированной цене, в то время как другая половина продавалась как многоквартирный дом по три тысячи долларов за квадрат или сдавалась в аренду по пятнадцать долларов в месяц. Кто — то может приветствовать это как экономически разнообразное, а кто — то может плакать о несправедливости вашего соседа, платящего десять процентов вашей ренты.
Когда Лора сошла с поезда в Вестсайде, до нее дошло, что войти в парадную дверь она не сможет. Хорошие идеи приходили ей на ум слишком поздно. Она прошла мимо входа во внутренний двор на Бродвее, по 86–ой, мимо второго входа во внутренний двор на Вест — Энде, затем по 87–й улице, где ей попалась первая лазейка — парковка. Другой была пиццерия на Бродвее, где Лора могла притвориться тупой и заблудиться по дороге в туалет, надеясь найти какой — нибудь путь в жилую часть здания через кухню или как — то еще. Через обе лазейки можно было попасть в нужную часть здания. Она подбросила монетку: парковка.
Лора оставила маму на станции Геральд — сквер, пообещав сделать все возможное, чтобы поговорить с человеком в квартире 7Da. Если Лора потерпит неудачу, мама обещала сделать это сама, независимо от того, арестуют ее или нет. Энтузиазм матери можно было сравнить с энтузиазмом питбуля у ног злоумышленника, и Лора была убеждена, что мама пыталась восполнить какую — то забытую или упущенную задачу двадцать лет назад.
Так что облажаться нельзя. Ей нужно рассказать маме все, что она узнает или не узнает и вернуться к работе. Уже казалось, что ей придется отменить ночной конференц — звонок с Джереми, и если это не заставит его отнестись ко всему серьезно после ее рассказа о предложении Барри, она не знала, что произойдет.
Лора прошла под вывеской «Паркинг», следуя за автомобильной рампой. Она поймала взгляд охранника и улыбнулась, позвякивая ему ключами. Правда, не от машины. У нее даже прав не было, но мужчина был слишком далеко, чтобы различить ключи, и жестом велел проходить.