Поющая для Зверя (СИ)

Горничные, такие, как я, просыпались раньше всех, чтобы успеть вычистить рабочие места команды, а после навести уборку в их комнатах. С утра все начиналось по новой. Бесконечный день сурка.
Мне грех было жаловаться. Первые три дня моего пребывания на «Черной бездне» меня исправно кормили простой, но вкусной едой, меня никто не пытался изнасиловать или ударить, у меня была даже своя собственная каморка, куда умещалась всего одна одноместная кровать и небольшая тумбочка. Что ж, багажа платьев из прошлой жизни мне все равно никто не дал. После рынка рабов в Колдоре, мое текущее положение было более чем удобоваримым.
До сегодняшнего утра, когда Куфея сообщила, что отныне я буду носить еду Эмиру.
Все напряжение, едва утихнувшее в теле, разгорелось с новой силой.
Я даже не сомневалась в том, что это было личное распоряжение Эмира. Никому другому в здравом уме не хватило бы фантазии назначить ему в обслугу немую рабыню.
И вот, ровно в семь утра, забрав подносы из кухни, я иду на трясущихся ногах по плану, который мне объяснила Куфея.
Пропуск, выданный мне на отсеки в моей юрисдикции по чистке, сработал и здесь. Иду в самый перед корабля и даже по обстановке понимаю, что здесь обитает элита «Черной бездны».
Белые стены сменяются роскошной обстановкой с картинами на стенах и лакированным деревом. Мне кажется, что после уборки в нижних отсеках, я оставляю пыльные следы на этом идеально вычищенном мраморном полу.
— Главный отсек. Допуск первого уровня. Приставьте лицо к панели. — Сообщает мне невидимая девушка с механическим голосом. Но я завидую ей, потому что даже она не лишена такой роскоши, как разговор.
Поднимаю лицо, чувствуя, как по нему проходят зеленые лучи, а потом дверь отъезжает, впуская меня в невероятное по красоте пространство.
Огромное, метров в тридцать высотой стекло передо мной огибает полукругом пространство. И сквозь него я вижу то, что недоступно из моей каморки — наше движение сквозь звезды.
Мы летим по чужим галактикам, рассекая темное пространство и лавируя между огромными сгустками потухших астероидов. Возможно, когда-нибудь они станут планетами… Мне нравится представлять, что это некие зародыши будущей великой жизни, а я присутствую при этом зачатии.
— Ты там уснула?
Вздрагиваю, закрывая рот и поворачиваю голову влево, туда откуда раздается его голос.
Эмир стоит перед огромным пультом управления с множеством кнопок и рычагов, заложив руки за спину и подняв одну бровь вверх.
У меня дух захватывает от того, какой он красивый. На столько, что слепит. Эти глаза, прожигающие насквозь, смуглая кожа и полные губы на гладко выбритом смуглом лице.
Мое восхищение длится всего секунду, а потом я тут же туплю взгляд в пол, подходя к нему медленно, чтобы не выронить поднос из трясущихся рук.
— Поставь туда, — небрежно произносит он, указывая рукой в сторону небольшого стеклянного стола позади него.
Исполняю, а потом тут же, мелкими шажками направляюсь к выходу, буквально чувствуя его сверлящий взгляд между лопаток.
Мне до последнего кажется, что он окликнет меня, заставит остаться, но Эмир так ничего и не произносит.
Выходя из отсека управления, я понимаю, что дышать начала только сейчас, и приваливаюсь к стене, чтобы перевести дух.
В обед все повторяется. С той лишь разницей, что аппаратная заполнена людьми в темно-синей форме. Эмир, дающий им указания, вновь зыркает на меня из-под хмурых бровей, а я радуюсь, что мы не одни здесь.
К ужину я уже расслабляюсь.
Судя по всему, ему просто плевать на меня, и все, что требуется — лишь исполнять работу.
И я забываюсь на столько, что смело прохожу прямо вперед, даже не замечая, что Эмира нет на капитанском мостике.
Оставляю поднос с закрытыми блюдами, после чего собираю грязные тарелки и приборы на тот, что приносила до этого. Поднимаю его, и тут же вижу, как прямо передо мной распахивается дверь, являя полуголого Эмира, с одним лишь белым полотенцем на узких бедрах.
По его мощным мышцам груди, покрытой мелкими волосками, стекают капельки воды. Они скользят ниже, спускаясь на рельефный пресс, откуда тянутся еще ниже, к ровной дорожке темных волос чуть ниже пупка… Эмир застывает, кажется, удивленный тем, что я вообще оказалась здесь. А потом вдруг смотрит на меня так, что плохо становится прямо сразу. Сердце подкатывает к горлу тем ближе, чем темнее становятся его глаза.
 
Я приоткрываю губы, завороженная этой картиной, и сама не понимаю, как слабеют пальцы.
Тарелки и приборы валятся на мрамор со страшнейшим звоном, оглашая все вокруг и проводя загипнотизированную меня в чувство.
Встряхиваю головой, понимая, как обжигает легкие первый шумный вдох.
Пальцы трясутся, когда начинаю собирать осколки на металлический поднос.
На него смотреть не могу и не собираюсь. Лишь надеюсь, что он сейчас скроется за проклятой дверью, откуда вышел и дождется, пока я тут приберу.
Но вместе этого Эмир вдруг… Приседает рядом со мной, очень медленно начиная собирать осколки на поднос.
Он смотрит на меня. Изучает, и от того мне становится только хуже. Непонятное волнение наполняет все мое существо, когда взгляд случайно касается его предплечья с выступающими венами и мышцами-жгутами.
Он — сила. Каждые его жест приводит в движение стальные мускулы, перекатывающиеся под смуглой гладкой кожей.
Хочется бежать.
Ужасно хочется.
И чтобы проклятые осколки закончились!
Господи, сколько их вообще может быть! Почему тарелки просто не могли расколоться надвое?!
— Нервничаешь? — вдруг очень тихо спрашивает он, и меня пот прошибает от хрипотцы в его голосе.
Рука Эмира опускается на мое запястье, и я резко вскидываю глаза, впервые сталкиваясь с ним взглядом.
И лучше бы я этого не делала. Никогда.
Потому что там бездна плещется. Весь чертов космос только в одних его радужках.
Я бы закричала. Наверняка закричала, если бы только могла.
Все тело свело одним мучительным спазмом только от того, что его кожа соприкоснулась с моей и сейчас от запястья проходила электрическим током в каждую клетку.
Губы Эмира приоткрылись, а дыхание стало чаще.
— Почему ты нервничаешь? — опять этот чертов голос с бархатными нотками. — Я волную тебя, Аиша?
И у меня в глазах все плыть начинает от того, как остро ощущается его близость. Жар тела, окутывающий нас обоих.
Я вскакиваю на ноги, чтобы разорвать это чертово наваждение, а он следом за мной.
Бросаюсь со всех ног к выходу, забыв про гребаный поднос, а Эмир тигром настигает меня возле двери. Толкает к стене, зажимая тело между вытянутых рук.
Боже, дай мне сил!
Я отворачиваюсь, зажмуриваясь изо всех сил. Словно хоть что-то сможет мне помочь забыть картину его почти нагого тела.
— Ты забыла, что я здесь решаю, когда и куда тебе ходить?! — рычит где-то совсем рядом с моим лицом. А вся трясусь как лист, боясь и одновременно желая того, что сейчас может произойти.
До смерти боюсь. И до смерти хочу…
— Кого ты строишь из себя? — вздрагиваю, ощущая, что он проводит носом по моей щеке. — Никогда мужского тела не видела?
Такого — не видела!
Резко толкаю его в грудь, в попытке оттолкнуть, но получается только упереться. Эмир прижимается еще ближе, а у меня свинцовые звездочки перед глазами летать начинают.
Как же он близко, как же мне горячо, как же сильно ноет тело, желая его еще ближе…
— Открой глаза.
Мотаю головой.
— Открой, сказал!
Вздрагиваю, и подчиняюсь.
— А теперь посмотри на меня… Не зли меня, Аиша!
Под моей ладонью его сердце бьется так же быстро и рвано, как и мое собственное.
И я поворачиваю голову к нему, сталкиваясь с самой сильной болью в моей жизни.
Мы выдыхаем синхронно, тяжело, не разрывая зрительный контакт.
Эмир хмурится и трясется весь, словно в лихорадке. Я буквально чувствую, как мыслями он уже давно рвет мое тело в клочья, вжимая в себя и впиваясь губами в губы. И мурашки идут по телу только от этого напряжения между нами.