Поющая для Зверя (СИ)

Секунды тянутся бесконечно, пока мы вот так просто стоим, а пространство наполняется нашим сбившимся дыханием.
И вдруг он просто отпускает меня.
Отскакивает назад, словно его отбросила неведомая сила и встает спиной, напрягшись всем телом.
— Можешь идти, — глухой хриплый голос. А я не двигаюсь с места, потому что просто не могу. Ноги и них живота налились свинцовой тяжестью. — Ну же! Иди!!!
Орет, эхом отдаваясь в пространстве, приводя меня в чувство.
И я срываюсь с места, несясь по коридорам, а перед глазами еще стоит он. Его лицо и тело, запах его тела… Мужской и терпкий.
И в себя прихожу только тогда, когда оказываюсь к своей каморке без окон. Ноги сами привели меня сюда. И я захлопываю дверь, спускаясь по ней спиной. Утыкаюсь носом в колени и просто пытаюсь забыть. Забыть то, что представила… То, чему не суждено исполнится никогда.
  
Глава 6
 
— Еду теперь будешь пять раз в день приносить, — через спину, не глядя на меня, и я вздрагиваю.
Ужасно боялась этой встречи. Боялась его. Не хотела и… Мечтала увидеть всю ночь. И когда время подошло, как идиотка помчалась к нему в аппаратную, напоминая себе бабочку, норовящую в костре сгореть.
Оборачивается, и я медленно киваю, давая понять, что слышала и приняла.
Эмир так холоден, что мне кажется вспышка близости между нами просто мне приснилась.
— Ждешь пока отпущу? — усмехается, а я киваю, сжав зубы покрепче. — Молодец, усвоила урок.
Спускается со своего пьедестала и приближается ко мне.
Пытаюсь держать себя в руках, тупя глаза в пол, в лучших традициях покорной рабыни.
— Мне интересно, Аиша, — Эмир невыносимо медленно обходит меня кругом, вставая перед глазами. Я вижу его ноги, обутые в тяжелую военную обувь. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Вот так, умница… Мне интересно, как ты оказалась на невольничьем рынке? Что такого ты сказала или сделала своему мужу, что он отправил принцессу крови прочь?
Поджимаю губы, стараясь унять дрожь, но ничего не выходит.
В больное. Он бьет прямо в больное.
И сейчас я даже рада, что не могу говорить. Слезы сами на глаза наворачиваются, а губы начинают трястись. Позорная слабость, которая только удовольствие ему доставит.
— Почему ты плачешь? — он вдруг хмурится. — Пиерис сделал тебе больно?
Почему его голос звучит с такой угрозой? Эмиру и правда есть дело, или хочет просто позлорадствовать?
— Делал?!
Быстро и отрицательно мотаю головой. Он просто не успел…
— Хорошо… — шея Эмира чуть расслабляется. — Ты… Ты любила его? — поднимаю на него хмурое лицо, но вижу, что Эмир серьезен. — Любила, Аиша?..
«Я никого не любила кроме тебя. Никогда.»
Эмир вдруг вздрагивает и бледнеет, словно я и правда сказала это вслух.
— Ответь мне… — очень тихо произносит он, а я не могу. Просто не могу.
Ничего уже не сделать. Ничего не изменить. А ворошить прошлое — означает только новую боль нам обоим. А я… Я просто не могу больше. Мой предел уже давно достигнут.
— Почему ты, бл*** такая упрямая?! — вздрагиваю от его внезапной вспышки гнева, а Эмир вдруг запускает пальцы в волосы и начинает шагать из стороны в сторону.
— За что тебя лишили голоса? Хелона сказала, что связки вырваны как будто с корнем. Я знаю, что это высшая мера наказания для алияды. Хуже — только изгнание. А тебя, похоже, наградили обоими. За что, Аиша? — он вдруг подскакивает, хватая меня за плечи. — За что? Ответь мне! Напиши, если хочешь, но я должен знать…
А я до крови кусаю губы, стараясь не разрыдаться, стараясь не опасть мешком к его ногам, потому что больно… Ужасно больно жмет в груди от того, что мы с ним — лишь жертвы отвратительного обмана, чьи судьбы решены.
Эмир вдруг резко отпускает меня, смотря тяжелым взглядом, а потом кивает головой в сторону двери:
— Иди.
И я бросаюсь со всех ног к выходу, лихорадочно пытаясь понять, что делать.
Если он узнает… Если Эмир только поймет, как сильно он был обманут, то не пощадит никого.
 
Сколько смертей вы готовы принести на алтарь своего счастья? Я не собиралась приносить ни одной. Но зная Эмира Берая, я уже поняла, что он сожжет всю планету, если только станет известно, что виновница всего — не я.
***
— Так и знал, что себе заберешь, — усмехается Зох, входя в аппаратную. — Еще в самом начале, когда вошел, ты так посмотрел на нее, что я сразу все понял. Блондинка, как ты любишь. Всегда ж с рынков только блондинок себе заказывал, но обычно нам забрать разрешал, а тут вдруг… Я даже удивился.
Это уже вторая ночь, когда Эмир ночует здесь, в небольшой комнатке, смежной с аппаратной, отведенной на экстренный случай. Просто не может пойти к невесте в таком состоянии.
— О чем ты? — хмурится Эмир, делая вид, что не понимает, что речь идет об Аише. Продолжает бить по клавиатуре пальцами, получая шифрованный маршрут до Эрлис Луванга.
— О девке той, рабыне.
— Что-то имеешь против? — Эмир оборачивается, смотря в упор на Зоха, и улыбка тут же сползает с губ майора.
Мужчина чуть бледнеет, произнося:
— Нет, генерал, разумеется, нет. Всем, что есть у меня, я обязан тебе.
— Вот и славно, — отзывается Эмир, отворачиваясь обратно.
И Зох вдруг понимает, что эта та самая, ради которой они десять лет обшаривали все невольничьи рынки. Сам себе объяснить не может, это просто как озарение. Та, ради которой Эмир в одиночку полетел на зараженный радиацией Архаир, хоть каждый на Черной Бездне пытался вразумить его.
Подстава. Самая настоящая. Сархад фан Дормейский разрешил спуститься на планету только одному Эмиру. И любому идиоту ясно было, что это закончится смертью генерала. И он все равно пошел. Словно одержим был этой девкой. А вернулся потом через несколько дней не с ней… С другой, Азалией. И даже Зоху не рассказал, что произошло на Архаире. Замкнулся в себе еще больше, чем прежде.
И Зох только по старой памяти предложил остановиться в Колдоре, на невольничий рынок, прежде чем вернуться в Эрлис Луванг.
Наткнулся на эту блондинку, и с ума сошел буквально. Генерал и ему привил эту тягу к белым, почти прозрачным бабам. И пусть вся в грязи была перемазана, его все равно как иголками пронзило от ее глаз зеленых.
И теперь он понял… Все понял. Это та самая. Потому Эмир забыл даже про красавицу-невесту, которая всех с ума сводила на корабле.
С Аишей ей все равно было не тягаться. То — что-то глубинное… Ради чего Эмир башку в такое пекло совал, что у Зоха волосы на затылке шевелились. Такое не перебить ни красотой, ни прелестями Азалии.
— Что-то еще?
— Нет, — потрясенно произносит Зох. — Если как-то могу помочь…
— Никак, — Эмир явно не в настроении, и майор знает, что его нельзя в такие минуты беспокоить. В него словно сам дьявол вселяется, и он не узнает ни друзей, ни врагов.
— Что ж… Тогда… Пойду…
Зох пятится к выходу, все еще не понимая, что за война происходит внутри его генерала.
Эмир приходит в себя только, когда дверь за подчиненным закрывается.
Опускает голову на ладони, пытаясь унять бурю и хаос в мыслях.
Теперь приемов пищи он ждал как самое главное событие дня. И не потому, что успевал проголодаться, а потому, что их приносила она.
Заставил ее таскать жратву пять раз в день, а не три, чтобы только видеть почаще, пожаловавшись, словно идиот на температуру блюд.
Плевать!
Почему его вообще должно волновать, что там о нем думает его немая рабыня?
Хоть полы лизать будет, если прикажет. Он в своем праве.
А потом опять прикрывает глаза, вспоминая, как побледнела, когда он про жениха ее спросил, и колотит всего от бешенства. Слепой ревности, что выбрала не его. Что отвергла, словно щенка. А он… Не представлял, как мог бы задеть ее на столько сильно, чтобы вернуть эту боль обратно. Эмиру казалось, что если он накажет ее достаточно сильно, увидит порабощение во взгляде, увидит, как она молит его о пощаде, то станет легче.