Похититель вечности

— Пошли, — сказал Джек, выводя меня наружу; за порогом он осмотрелся — убедиться, что поблизости никого. — Ты привел лошадей?
— Да, — ответил я, показав на них во тьме, но сам с места не двинулся.
— В чем дело? — спросил он, озадаченный моим поведением. Я молчал, не зная, что ему сказать.
— Ты можешь мне сказать кое–что? — спросил я. — Правду, какова бы она ни была. — Джек тупо посмотрел на меня и открыл рот что–то спросить, но передумал и просто кивнул. — Ты и Доминик, — сказал я. — Между вами что–то было?
На сей раз он раздумывал долго.
— Что она тебе наговорила? — в итоге спросил он, но я оборвал его:
— Просто ответь! — закричал я. — Между вами что–то было? Ты… приставал к ней?
— Я? — со смехом спросил он. — Нет. — Он твердо покачал головой. — Я этого не делал. А если она тебе такое сказала, значит, она лгунья.
— Она мне это сказала.
— Все было наоборот, — сказал он. — Как–то ночью она пришла ко мне в комнату. Это она делала мне авансы, как ты выражаешься. Я тебе клянусь.
Острая боль пронзила мое сердце, и я кивнул.
— Но ты ничего не сделал, — сказал я.
— Разумеется, нет.
— Из–за меня? Из–за нашей дружбы?
Он громко вздохнул:
— Может, отчасти и из–за этого… Но если честно, Мэтти, она мне никогда не нравилась. Мне не нравилось, как она обращается с тобой. Я тебе это говорил. Она была порядочной дрянью.
Я пожал плечами.
— И все же я любил ее, — сказал я. — Смешно, верно?
Он нахмурился и посмотрел на небо. Начинало светать, нам нужно было отправляться в дорогу.
— Так где же она? — спросил он. Я колебался, не зная, стоит ли говорить ему правду, решусь ли я объяснить, что случилось в эту ночь.
— Она не придет, — сказал я. — Она остается здесь.
Он медленно кивнул, несколько удивившись, но подумал, что лучше закрыть тему.
— А Тома? — спросил он.
Я ничего не сказал. Наступило долгое молчание.
— Хорошо, — сказал он, взбираясь на лошадь, — тогда поехали.
Я вдел ногу в стремя второй лошади, запрыгнул в седло и последовал за Джеком Холби, уже удалявшимся прочь от городка. Я не оборачивался; хотел бы я описать путешествие, что привело нас на южное побережье, на борт судна в Европу, к свободе, но не могу припомнить ничего — ни единого мига. Мое детство кончилось. И хотя мне суждено было прожить долгую жизнь — куда более долгую, чем я мог себе тогда вообразить, — я стал взрослым в тот момент, когда моя лошадь выехала за те ворота, которые годом раньше привели меня в Клеткли.
И впервые в жизни я ощутил полнейшее одиночество.
 
Глава 25
НОЯБРЬ–ДЕКАБРЬ 1999 ГОДА
Тара сама предложила встретиться в том же итальянском ресторанчике в Сохо, где мы в начале года обсуждали ее уход со станции. Я не знал, хочу ли я этой встречи и отчасти нервничал, пока сидел, дожидаясь ее. Мы не виделись больше полугода, и за это время я лишь изредка наблюдал ее по телевизору.
Но когда после давления Кэролайн и ее коллег–заговорщиков со станции я позвонил Таре, она сразу же согласилась со мной повидаться. Мы поболтали минут десять, а потом договорились о времени и месте встречи.
Наконец она появилась, и я слегка удивился. Когда я ее в последний раз видел, она казалась воплощением современной женщины с успешной карьерой. Тогда на ней был костюм от знаменитого модельера — никакой готовой одежды для Тары (или Тарантула, как ее называл Джеймс), — ее короткие белокурые волосы были безупречно уложены, будто ее стилист дежурил у ресторана, чтобы нанести последние штрихи, прежде чем она появится на подиуме. Но теперь, полгода спустя, я едва узнал ее. Костюм сменили дорогие белые джинсы и простая блузка с открытым воротом. Она немного отпустила волосы — теперь они просто спадали на шею, — и перекрасилась в брюнетку с несколькими слегка высветленными прядями. В руках она держала органайзер — необходимое дополнение к образу, я полагаю, — лицо почти не тронуто косметикой. Она выглядела потрясающе, она выглядела на свой возраст.
 
— Тара, — выдохнул я, ошарашенный ее новым, взрослым образом. — Я тебе едва узнал. Замечательно выглядишь.
Она с удивлением посмотрела на меня, затем широко улыбнулась.
— Спасибо, — рассмеялась она, как мне показалось, слегка покраснев. — Ты очень любезен. Ты тоже неплохо выглядишь для своих лет.
Я тоже хмыкнул — скольких еще 256–летних людей она знает? — и покачал головой, стараясь не пялиться на нее. После того, как с формальностями было покончено, мы заказали сравнительно легкий ланч и поудобнее устроились в креслах; повисло неловкое молчание. Разумеется, это я пригласил Тару, и потому беседу следовало начать мне.
— Как жизнь на «Биб»? Лучше, чем у нас, полагаю?
Она пожала плечами.
— Прекрасно, — сказала она без особого восторга. — Очень отличается от того, что я ожидала.
— Чем же?
— Ну, они тратят на тебя кучу денег, но, похоже, их совершенно не волнует, занят ли ты какой–то работой. Мне кажется, это довольно странный способ вести бизнес.
— Это называется сохранять контроль над талантом, — пояснил я. — Они готовы платить огромному количеству людей, подписавших с ними контракты, не столько для того, чтобы они работали на них, сколько для того, чтобы они не работали на кого–то другого. Это старая практика, я и раньше с нею сталкивался.
— Не пойми меня неправильно, — поспешно сказала она, стремясь не выдать, насколько она разочарована в своей новой работе. — Мне есть чем заняться. Через несколько недель я еду на карнавал в Рио–де–Жанейро. В конце этой неделе буду участвовать во «Времени вопросов». В следующем месяце мы с Гэри Линикером [113] собираемся переоформить гостиные в доме друг у друга для передачи, посвященной дизайну интерьеров. У нас на это только два дня, так что нужно сделать… — Она попробовала найти подходящее слово, но не смогла и сдалась. Я опустил взгляд на еду, которую только что принесли, и начал жевать, стараясь не смотреть на Тару: вдруг у нее на лице отразилось крайнее уныние.
— Ну, я рад, что все так хорошо, и тебе есть чем заняться, — наконец сказал я. — Хотя мы, конечно же, скучаем по тебе.
— Еще бы не скучали, — ответила она. — Не нужно было столь поспешно от меня избавляться.
— Это неправда, — запротестовал я. — События разворачивались слишком стремительно, и мне казалось, что если ты получила стоящее предложение от «Би–би–си», в твоих интересах принять его. Я просто думал о твоем будущем.
Тара засмеялась. Она верила в это не больше, чем я.
— Ну что ж, — сказала она. — Все не так просто, признаюсь тебе честно. Думаю, что я немного заблуждалась. У меня были и другие причины уйти со станции, не только это предложение. Я уверена, ты это понимаешь.
Я с удивлением глянул на нее, но Тара смотрела поверх моего плеча — на другой столик, за который только что уселась парочка знаменитостей. Она кивнула им, затем принялась за пиццу.
— Как Томми? — спросила она через минуту, глядя на меня так, точно намеревалась задать этот вопрос, как только вошла.
— Не очень хорошо, — сказал я.
— Я очень расстроилась, когда прочитала.
— Это было неизбежно, — сказал я. — Он давно уже к этому шел. Время не на его стороне.
— Но он уже не в коме?
— О нет. И вернулся домой, а это хорошо. Но он подавлен. И неизвестно, сохранится ли у него работа, когда он поправится.
— Ему это будет нелегко пережить. Я знаю его продюсера, настоящая сука. Ужасная лицемерная дрянь. Охотно показывает в своем шоу какое угодно человеческое поведение или извращение, но если кто–то ведет себя, как обычный человек, она считает, что настал конец света. Кошмар, а не женщина. Хотя не мне об этом говорить.
— О, перестань. — Я улыбнулся ей, не вполне понимая, то ли она ищет участия, то ли просто дурачит меня. — Ты не так уж плоха, — иронично добавил я.