Похититель вечности

— Я была такой, — сказала она. — Я была в точности, как она. — Тара умолкла, закусив губу и раздумывая, хватит ли ей смелости произнести заготовленную речь. Но слегка запнувшись, все же продолжила: — Послушай, Матье. Я должна тебе кое–что сказать. Я давно уже хотела, но всякий раз, когда собиралась, мне не хватало смелости. Ты позвонил мне, и вот пока мы здесь сидим, я решила, что готова пережить унижение и уладить этот вопрос.
Я посмотрел на нее и отложил вилку.
— Ну? — сказал я.
— По поводу того, что случилось, — объяснила она. — Между нами, я имею в виду. Когда я… заинтересовалась твоим племянником.
— Это было так давно, Тара, — раздраженно сказал я, не желая снова поднимать этот вопрос.
— Я знаю, знаю, — ответила она, — но я должна сбросить эту тяжесть с души. — Она сделала глубокий вдох и посмотрела мне прямо в глаза. — Прости, — сказала она, — Прости за то, что я сделала. Я была неправа. Я поступила бесчестно по отношению к тебе и к Томми. Не знаю, о чем я тогда думала — я повела себя, как влюбленная школьница, — но, как ты сказал, это было давно, и я… думаю, я изменилась. Так что я просто хотела извиниться, вот и все. Твоя дружба всегда много значила для меня, мне ее недостает. Я поступила плохо и сожалею об этом. Ты был первым человеком…
Я накрыл ее руку своей.
— Тара, все в порядке, — сказал я. — Все уже в прошлом. Никто из нас не совершенен. Ты не представляешь, какие ошибки мне доводилось совершать в былые годы.
Она улыбнулась, я рассмеялся и покачал головой. Я был благодарен ей за эти слова. Мы снова принялись за еду, и хмарь за нашим столиком развеялась. Мы снова стали друзьями, и это было хорошо. Что еще важнее, она теперь совершенно не походила на ту Тару, которую я разлюбил, и стала гораздо ближе к той, в которую я когда–то был влюблен.
— Передай ему мои наилучшие пожелания, — сказала она через минуту, пытаясь найти нужные слова. — Даже если считаешь, что он поступил дурно. А может, тебе и не стоит ему говорить обо мне. Скорее всего, он небольшой мой поклонник. Особенно после… Ну, тогда я ведь ему не помогла, правда? — Колонка «Тара говорит», навлекшая тогда на него столько неприятностей, теперь в беседе даже не всплыла. Я сменил тему.
— Забудь об этом, — сказал я. — Как бы то ни было, я пригласил тебя сюда не беседовать о Томми или каких–то старых проблемах. Ты же знаешь, у нас деловая встреча.
— Вот как? — переспросила она, хотя я ни на секунду не поверил, что она об этом не думала. — Хорошо. Как дела в моем бывшем пристанище?
— Оживленно, — сказал я. — Весьма оживленно.
— Ты нашел кого–то на место Джеймса? — спросила она, и я покачал головой.
— Нет. После его смерти я работаю за него. А П.У. удрал на Карибы или что–то в этом роде и напустил на меня свою дочь, вместо того, чтобы самому позаботиться о своих акциях. Девица — худшее, что случалось со мной за долгие годы, а это о чем–то говорит.
— А что стряслось? — спросила Тара, и я понял, что готов обсуждать с ней эти вопросы. Полгода назад, даже год назад мне приходилось опасаться, что все, мной сказанное, попадет в газету или разнесется по офису за обеденный перерыв, но теперь, хотя мы провели вместе всего полчаса, я снова доверял ей. Я почувствовал, что могу сбросить этот груз со своих плеч и рассказать, каково мне приходится. Мне больше не с кем этим поделиться. Я рассказал ей о Кэролайн и о том, как она стремится разобраться в нашем бизнесе, хоть я не верил, что она справится с этой работой; рассказал, как она добивается должности Джеймса Хокнелла.
— Но ведь она ее не получит, верно? — сказала Тара, запивая пиццу минеральной водой. Я покачал головой.
— О нет, — сказал я. — Но и я не хочу этим заниматься. Я угробил на это полгода, и с меня хватит. Мне нужен отдых. Я уже немолод.
— Ты снова хочешь стать бездельником, — улыбнулась она, и я быстро кивнул.
— Да. — Я не стыдился в этом признаться. — Я и в самом деле этого хочу. То есть, я намерен по–прежнему участвовать в делах, но не на таком уровне. Я хочу, чтобы все шло по–старому.
 
— А кто не хочет? — тихо сказала она, и я запомнил эту фразу, заподозрив, что это скорее всего намек. — Так что ты собираешься делать? — спросила она. — Нанять кого–нибудь с другой станции? Думаю, я могу подбросить тебе пару имен, которые…
— Нет–нет, — ответил я. — Все в порядке. У меня есть некоторые соображения, что можно сделать, но я пока не уверен, есть ли в них смысл. Я должен все обдумать. Лучше расскажи о себе. Только честно. Ты довольна своей работой?
— Примерно так же, как ты своей, — призналась она и вздохнула. — Я особо не напрягаюсь. Но мне надоели шоу, которые я делаю. К тому же бо́льшая часть времени уходит на разного рода изыскания и административную работу, которая меня привлекает не больше, чем тебя. Я хочу снова стоять перед камерой. Я хочу вести серьезное новостное шоу — вот и все, что мне нужно. Создать нечто новое, свежий формат, собрать профессиональную команду и работать, чтобы преуспеть. Хорошее новостное шоу. Вот чего я хочу.
Я кивнул и уставился в стол. Я почувствовал, что все мое тело дрожит от радости; все вышло куда лучше, чем я мог даже предположить.
— Тара, — сказал я, — полагаю, пришло время раскрыть наши карты, как ты считаешь?
Я подождал, пока Томми устроится дома, и только потом нанес ему визит. Дверь открыла Андреа; казалось, при виде меня она сразу же успокоилась, несмотря на то, что мы не слишком поладили в нашу прошлую встречу в больнице. Она была уже на последнем месяце, лицо немного отекло, но выглядела она вполне здоровой, хоть и уставшей.
— Как наш пациент? — спросил я, снимая пальто. — Я подумал, что надо ему дать пару дней отлежаться.
— Мне бы так, — сказала она, проводя меня в гостиную, где Томми смотрел телевизор. — Но раз теперь вы здесь, я могу ненадолго выйти. Томми, я скоро, ладно?
Она говорила грубо и раздраженно, словно уже устала нянчиться с моим племянником. Томми что–то буркнул, и она исчезла, оставив нас вдвоем. Он лежал на кушетке перед телевизором, одетый в футболку, грязные штаны и толстые шерстяные носки. Голова немытая, волосы выглядели засаленными, а лицо оставалось по–прежнему бледным. Томми едва посмотрел в мою сторону и прибавил звук у телевизора. Детская передача. Мультики.
— Ты знаешь, как отличить мульперсонажа от реального человека? — не поднимаясь, спросил он.
— Ну? — сказал я. — Как?
— По пальцам, — тихо ответил он. — У мультяшек всегда четыре пальца. Вот так. А почему, как ты считаешь?
Я задумался.
— Ну да, — сказал я. — Так и еще по тому, что мультперсонажи выглядят живее. Что с тобой, Томми? Сядь и веди себя как взрослый человек. Я хочу сварить кофе, ты будешь?
— Чай, — буркнул он. Я забыл, что несмотря на пристрастие Томми ко всевозможным наркотикам и прочим вызывающим привычку субстанциям, единственный наркотик, к которому он остался равнодушен, — кофеин. Принеся в комнату напитки, я подошел к телевизору и выключил его.
— Эй, — заныл Томми. — Я же смотрел.
— А теперь не будешь, — сказал я и поставив перед ним кружку с чаем. Он нахмурился и прикрыл глаза руками — лежал и ждал, пока я что–нибудь скажу. Я вздохнул. — Ну, — сказал я, — как ты? Получше?
— О да, — язвительно сказал он. — Просто на миллион долларов. Постой–ка: у меня был передоз, я чуть не загнулся, меня пичкают всеми этими лекарствами, чтобы отучить от наркотиков, от них у меня боль в желудке и не прекращается понос, денег нет, подружка готова бросить меня, и через месяц я стану отцом. Ах да, и с работы меня уволили. Конечно, я безумно счастлив, как же иначе. О чем ты спрашиваешь.
— Тебя уволили? — с удивлением спросил я. — Когда?
— Вчера, — тихо ответил он; ему стыдно, подумал я. — Стефани позвонила поинтересоваться, как я, — ну, по крайней мере, с этого начала, — а затем сказала, что, на ее взгляд, мне следует на время расстаться с шоу. Дескать, моя «внестудийная деятельность», как она это назвала, плохо отражается на них, и они не могут позволить мне остаться. Так что спасибо за потраченные девять лет жизни, но — сайонара, детка.