Хулиган напрокат (СИ)

Опершись вальяжно разведенными ногами о решетку радиатора, он сидит на капоте своей черной тачки. И точит гамбургер так, что трещит за его ушами на всю парковку.
Опускаю руки и наблюдаю уже за Максом, не сдерживая улыбку.
— А я предлагал взять еды и тебе. Будешь? — он неожиданно перестает жевать и, невинно моргая, протягивая мне откусить гамбургер.
У меня тепло сжимается где-то в животе. И это точно не от голода. Я настолько накачена эмоциями, что мне не до еды.
Эти приятные спазмы разлетаются по моему животу потому, что Ольховский в этот момент чересчур… милый.
Хочется даже поругать себе за такие мысли, но… Не могу.
Привычно напыщенный и важный, сейчас Макс сама непосредственность. Светит голыми коленками из потрепанных дырок на джинсах и протягивает на полном серьезе свой гамбургер.
Максимилиан, блин.
Давлюсь смешком и качаю головой, отшучиваясь:
— Нет. Спасибо. Я после шести не ем.
— Оно и видно, — хмыкает он, отправляет в рот оставшуюся часть булки с мясом и тянется за салфетками в бумажный пакет от Макдональдса.
Я выгибаю брови и вопросительно взглядываю на Максима. А заодно ставлю свои руки в бока.
— Вот сейчас не поняла… Хочешь сказать, я толстая?
Макс закатывает глаза, вытирает рот салфеткой и кидает ее обратно в пакет.
— Я хочу сказать, что по твоей фигуре заметно, что лишнего себе не позволяешь, — слегка откинувшись назад, упирается двумя руками о капот и оценивающе смотрит куда-то в меня.
Я фыркаю. Вот он. Видимо, его язвительная натура была просто голодна, потому что опять вернулся тот же Ольховский. Но щеки мои загораются сами собой.
— Ты, кстати, ни слова не сказал о том, как я выгляжу, — показательно поправляю подол платья и одергиваю полы джинсовки. — Твоя сестра старалась, между прочим.
— Я думал по моему лицу все и так видно.
— Видно, что?
— Что нормально ты выглядишь, Синичкина, — Макс саркастически усмехается уголком рта.
А я нахохливаюсь. Я себя в зеркале не узнала, сотни глаз сегодня просто испепеляли меня… И никто даже не усмехнулся мне в лицо. Впервые в жизни ощутила себя как-то иначе, чем просто Олеся Синичкина, студентка первого курса факультета информационных технологий. А Ольховскому, значит, всего лишь нормально?
На секунду мне во мне вспыхивает искра обиды, но я гашу ее холодной мыслью. А мне-то какая вообще разница, как думает он?
Желаемый эффект от этого вечера достигнут был. Майер в осадке, Смирнов, вроде, то же. А я теперь вроде как и не такая стремная. Осталось решить лишь один вопрос, который вертится в моей голове с того момента, как Макс привез меня к дому.
— А что дальше? — прямо бросаю Ольховскому. — Нам продолжать играть этот спектакль? Что типа мы… ну… — неожиданно пытаюсь в словах, а лицо мое снова краснеет.
— Что мы все еще пара? — спокойно добивает мой вопрос Макс, постукивая подошвой кроссовка по решетке радиатора.
Поджимаю губы и киваю. Со вздохом он задумчиво устремляет взгляд в ночное небо, будто бы ответ читается именно там.
— Если мы завтра появимся в университете и сделаем вид, что завяли помидоры, то это будет как-то подозрительно… — разглагольствует Макс. — Думаю, пока стоит придерживаться этой же легенды. Тем более пар у меня сейчас нет, лишь консультации перед госами. Так что сильно надоедать тебе не буду. Я же надеюсь, тебя не переклинит передумать отдавать мне ответы, — он перестают пялиться на майские звездочки и устремляет вопрошающий взгляд на меня.
И вся эта ночная загадочность и романтичность тут же рассевается. Не спасает обстановку даже этот одинокий фонарь на парковке у машины Ольховского.
Теперь вздыхаю уже я.
— Не переклинит, — бормочу и ощущаю, как горчит на языке. Сейчас я мысленно очень рада, что дедушка все-таки улетел на свою конференцию. — Значит, пока придерживаемся той же легенды. Я поняла. Играем дальше.
— Точняк. Игра, — встрепенувшись, Макс спрыгивает с капота и лезет во внутренний карман своей ветровки. И, сияя наехиднейшей улыбкой, отдает мне свернутые в тонкую трубочку оранжевые бумажки. — Держи. Ты выиграла честно. Редко кто не поддается моим чарам…
 
И меня снова зажимает в огненные тиски. Сердце ныряет куда-то в желудок. Меня едва не переключает обратно туда… в ту самую игру… в секунду головокружительную «до»…
Глотая огненный ком в горле, я резко встряхиваю головой. Нельзя вспоминать о той игре.
— Спокойной ночи, Ольховский, — делаю вид, что вообще не замечаю протянутых ко мне купюр.
Разворачиваюсь на пятках ботинок и уверенным шагом направляюсь в арку под домом напротив парковки.
— Лесь, а деньги? — слышу у себя за спиной.
— Это тебе на растижопургер, — громко оповещаю я на всю улицу, даже не оборачиваясь.
— Давай хоть отвезу до дома. Нефиг по ночам шастать
— Ты машину дольше заводить будешь, — продолжаю шагать в сторону своего дома, уже почти скрываясь под его аркой.
Точный адрес Максиму я не сказала. Бабули в нашем дома уж больно глазастые и языкастые.
— Ты точно дойдешь? — еще громче басит Макс мне вслед.
— Да! — выкрикиваю перед тем, как окончательно скрыться за темным поворотом.
И сразу же замираю. Даже не дышу. Слушаю. Слушаю не то, через сколько заведется мотор машины на парковке, а стук своего сердца.
Оно барабанит между ребер на хаотичный лад. И когда все-таки слышу удаляющийся звук рычащего мотора, с глупой улыбкой до ушей медленно плетусь по тротуару мимо чужих подъездов к своему.
Я нахожусь в каких-то своих облаках. И возможно, так высоко, что не сразу понимаю, что на тротуаре передо мной всплывают двое.
— Опачки, — прокуренный хрип заставляет меня резко затормозить. — Красота, а чего одна? Проводить?
Мне требуется меньше секунды, чтобы понять — а вот это плохо. Очень плохо. Потому что двое мужиков передо мной не смахивают на рыцарей. Вместо доспехов на них черные спортивные костюмы, а на рожах — жуткие ухмылки.
Бросаю беспомощный взгляд за их спины. До моего подъезда от силы метров двадцать. Я даже вижу, как мерцает тусклая лампочка над ним. Но мне точно не дадут до него дойти…
Во рту пересыхает, а в горло сдавливает тиски паники. Я хожу этой дорогой каждый день и не только в светлое время суток. И то, что меня заметили и пристали именно сегодня, мне хочется винить это платье и эти чертовы ремешки…
Сейчас я до онемения кончиков пальцев рук и ног жалею, что решила скрыть свой адрес от Макса.
Не говоря ни слова, я молниеносно разворачиваюсь и быстрыми шагами направляюсь обратно к парковке за аркой дома.
— Девочка, — мерзкий гогот за моей спиной подгоняет меня практически перейти на бег, — ну куда же ты?
Дрожащими руками вытаскиваю из кармана джинсовки телефон, уже понимая, что номера Макса у меня до сих пор нет. Мы так и общаемся в этом дурацком чате. Я не знаю, уехал ли он или нет, но молюсь, чтобы хотя бы недалеко.
Я просто пишу в наш чат: «Вернись! Их двое».
Надежды мало, а жизней у меня не девять… Видимо, поэтому мой мозг успевает в подкатывающей истерике вспомнить про Бо.
Господи! Точно! Хоть бы он взял трубку. Он же ближе всех. Ему лишь спуститься с пятого этажа. Только бы Бо не спал.
— Олесь, а ты чего так поздно звонишь? — раздается недоуменное в трубке практически сразу. — Что-то слу…
— Бо, миленький, встреть меня, пожалуйста. Мне… — тараторю дрожащим голосом.
Пять шагов. Мне осталось всего лишь несчастных пять шагов, и я вынырну из темноты двора в арку…
Но меня резко тормозят, хватая за руку. Телефон тут же летит на землю, а я взвизгиваю от леденящего страха.
— А вот и догнали, — один из мужиков дергает меня к себе, а смех второго где-то рядом режет слух.
Я хочу заорать, но оказываюсь в том самом кошмаре, где вместо крика из горла вырывается тишина. В голове проскакивают миллиарды чудовищных картинок моей возможной участи.
Наверное, именно они заставляют меня на каких-то остатках самообладания изо всех сил толкнуть мужика, что держит меня за руку. Вырываюсь чудом, а еще каким-то чудом в темноту и тишину двора врезается свет фар и визг тормозов.