Песнь огня
– Что, черт возьми, на них нашло? Рора как будто пьяна.
– И Геки тоже, – сказала Феми, прикладывая ладонь к изящной шее своей небесной рыбы, которую била дрожь.
Однако у них дела обстоят лучше, чем у остальных. Толпы вспарывали внутренности мертвому дракону Роуда; у нас на глазах дракон-грозовик в норчианской боевой раскраске, словно горный кот, ринулся на спасавшегося бегством нашего дядю Полуаврелианца. Когда дракон развернулся, я разглядел наездника. Лицо Гриффа было измазано кровью, его ухмылка сияла белоснежной полосой.
Сегодня Грифф свершит возмездие, которого так долго ждал. Они будут слагать о нем гимны, как о короле-воине из древних времен. А я останусь лишь сноской, палачом-неудачником, подготовившим почву для его триумфа.
Но даже помня о своем позоре, глядя, как Грифф наслаждался своей кровной местью, я думал лишь о том, что он был рожден для этого момента и как же он прекрасен.
Я отвел взгляд:
– Их отравили. Это драхтаназия.
– У нас нет драхтаназии, – возразила Феми.
– Вероятно, они получили ее от Первой Наездницы Каллиполиса. Сегодня утром мне показалось, что я заметил блеск янтарной чешуи на карстовой колонне Торнроуз. Думаю, она пряталась там какое-то время.
Феми смерила меня ледяным взглядом, и я ясно прочитал в нем вопрос, который она не задала мне: Почему ты ничего не сказал? Но у меня не было на это времени.
– Мы должны попасть на Инвиктурию.
Строка из Аврелианского Цикла громко звучала в моих ушах. Наша последняя надежда на безопасность – это надежда на отсутствие безопасности. На крайний случай у полуаврелианцев был запасной план, когда они могли быстро отплыть с острова на клипере, который стоял наготове в тайной бухте крепости.
И именно туда сейчас устремились наши семьи.
– Правда? – Голос Роксаны тоже кажется пьяным. – Я думала дать им отпор.
Я уже собирался сказать, что это ужасная идея, но Феми опередила меня:
– Мы в меньшинстве. Три к одному. В конце концов им надоест веселиться там, внизу. – Она жестом указала на кровавую бойню внизу. Поникнув от воздействия драхтаназии, она по-прежнему сохранила свой ясный ум. – Мы должны выбраться, пока это возможно. Материк всегда был нашей целью.
И наше счастье, что Иксион уже там, ждал нас.
Роксана покачала головой. Ее слезящиеся глаза уставились на раскинувшуюся под нами Норчию.
– Для тебя, может быть, – ответила она. – Моя семья правила этим островом на протяжении многих поколений.
Феми уперлась в нее остекленевшим взглядом.
– Огненный порошок? – спросила она, и ее голос был холоднее, чем я когда-либо слышал. – Почему бы и нет.
Роксана стиснула зубы и обернулась ко мне:
– Ты сказал, на карстовой колонне Торнроуз?
Я понятия не имел, о чем они.
– Я… что?
Но Роксана и ее аурелианец уже начали отставать от нас.
Небесная рыба Феми, хрипло кашляя, начала терять высоту. Я не знал, как долго они еще продержатся в воздухе.
– Дело, – сказала Феми, и я услышал страх в ее голосе.
– Она справится. Летим.
Теперь Феми сюр Геката могли лететь очень медленно, поэтому мы начали медленно дрейфовать в сторону крепости и тайной гавани, скрытой за ее стенами за ближайшей возвышающейся впереди карстовой колонной Торнроуз, клану, к которому мы всегда благоволили и чьих представителей набирали к себе в услужение. Та самая колонна, на которой я заметил блеск янтарной драконьей чешуи. Почему, снова задал я себе вопрос, Роксана спрашивала об этой колонне?
Снизу до нас доносились крики спасавшихся бегством драконорожденных, которых разгромил Грифф с остальными норчианцами, и у меня затеплилась слабая надежда, что когда мы очистим стены крепости, то положим конец этой бойне.
Но вместо этого мы обнаружили, что тайная гавань объята пламенем. Инвинктурия скрылась за завесой дыма.
Норчианцы отрезали нам путь к отступлению.
При виде этого зрелища последние силы покинули Феми сюр Геката.
Дрейфуя, они спотыкаются в воздухе. Им необходимо убежище. Я повел их на валы внешней крепостной стены, безлюдной после боя.
Феми соскользнула со спины своего дракона, и я спрыгнул с Джеп, чтобы удержать ее. Отсюда была видна горящая гавань, норчианцы, с победным видом тащившие драконорожденных высокопоставленных особ, не давая им спастись. Этело и отец то и дело спотыкались, когда их уводили прочь, пятна смуглых лиц четко выделялись на фоне моря оливковых лиц норчианцев. Но среди них я не увидел ни Великого Повелителя Радаманта, ни леди Ксанты.
Когда ее дракон испустил последний вздох, Феми уткнулась лицом в бок небесной рыбы и зарыдала.
– Это ты виноват, – сказала она мне. – Ты и твой Грифф. Он сделал это. А ты позволил ему.
Я обнимал ее на крепостном валу, пока вокруг пылал наш мир, понимая, что она права.
ГРИФФ
Полуаврелианский клипер, который мы подожгли в их гавани, изящный и легкий, ничего, кроме парусов и дамианских противовоздушных гарпунов, и все это вспыхнуло, как сухие листья. Расписные крылья Арона, дракона, на котором Уриэль скрылся в безопасное убежище во время первого изгнания аврелианцев, с шипением отрывались от бортов. Вдоль носа было вырезано имя, которое благодаря Антигоне я теперь мог прочесть: Инвинктурия. Те, кого не покорят.
Но теперь оно исчезло в пламени.
Брэн и его дракон-аврелианец начали выводить драконорожденных, которые бросились с горящего корабля на причалы, где их ждали норчианцы, чтобы свершить над ними правосудие. Брат Дело, Этело, отверженец, который не летал на драконе, наконец появился, поддерживая под руку престарелую леди Электру. Вдова Грозового Бича злобно уставилась на меня, взгляд же Этело был просто устремлен в пустоту.
– Грифф? – произнес он. Кровь стекала по его виску.
Я небрежно отдал честь со спины Спаркера:
– Рад тебя видеть, мой господин.
А затем до меня донесся голос, говоривший на норише, и я увидел няню Астианакса, Шиа, вцепившуюся в мой рукав обожженными пальцами.
– Мальчик все еще там. Прошу тебя, Грифф.
Остальных слуг из клана Торнроуз собирают с таким же презрением, как и их господ, ради которых они предали свои кланы, но мольба Шиа тронула мое сердце. Я перевел взгляд с нее на горящий клипер и подумал о маленьком полуаврелианском господине, который так любезно решил пощадить Спаркера. Я пытался убедить себя, что наследник Полуаврелианцев должен быть уничтожен вместе со своей семьей, для пущей убедительности…
Но это было бесполезно. Святыни забрали все и в придачу мое смятенное сердце.