Снова в школу (ЛП)

Я сглатываю, мою кожу покалывает от звука голоса Гарретта так близко.
Еще один мужчина поднимает руку. Этот — средних лет, с темными, густыми волосами, торчащими вверх под всеми возможными углами.
— Кстати, о дресс-коде, мы можем убедиться, что грудь Кристины Абернати в этом году прикрыта? В прошлом году были видны соски. Не то чтобы я смотрел — я не смотрел. Но если бы я смотрел, то увидел бы ареолы.
— Эван Фишлер — учитель естественных наук, — тихо говорит мне Гарретт, и я ерзаю на своем месте, потирая бедра друг о друга, — он проводит лето в Египте, исследуя пирамиды. Считает, что в детстве его похитили инопланетяне, — улыбка просачивается в тон Гарретта. — Он будет рассказывать тебе об этом часами и часами…..и часами.
Я поворачиваю голову, и Гарретт Дэниелс оказывается совсем близко. Так близко, что наши носы почти соприкасаются. И вот оно, знакомое, волнующее ощущение падения, жесткого и быстрого. Нет ни одной клетки в моем теле, которая бы не помнила, что чувствовала подобное, когда он был рядом.
— Спасибо.
Он смотрит на меня, его взгляд скользит от моей шеи к подбородку и останавливается на моих губах.
— Не за что, Кэлли.
И тут момент обрывается.
Потому что Меркл и Джерри снова приступают к делу.
— Грудь — это не сексуальный объект, Эван, — говорит Меркл.
Джерри фыркает.
— Тот факт, что ты в это веришь, как раз и является твоей проблемой.
— Ты такая свинья.
— Я лучше буду свиньей, чем жалким.
— Нет. Жалкими можно назвать женщин, которые имели несчастье встречаться с тобой.
— Не суди, пока не попробуешь, — подмигнул Джерри.
Дин застонал.
— Господи, может, вы двое избавите нас от страданий и просто трахнетесь уже?! Я слышал, что в кладовке уборщика очень мило — там, наверное, еще осталась смазка с прошлогодней вечеринки старшеклассников.
Мисс МакКарти кричит:
— В кладовке уборщика нет смазки, Дин! Это просто злобный слух!
— В кладовке уборщика точно есть смазка, — говорит кто-то, — Рэй, уборщик, торчит там слишком долго, чтобы не смазывать его.
Затем весь зал вступает в спор о том, есть ли смазка в помещении уборщика или нет. Затем разговор быстро переходит к тайне до сих пор невостребованного фаллоимитатора, который, по всей видимости, был найден в учительской после шестого урока в мае прошлого года.
Среди этого хаоса мисс Маккарти вскидывает руки и говорит себе под нос.
— Каждый год. Каждый гребаный год с этими говнюками.
Вот это да.
В пятом классе в моей школе нам провели "беседу" — о птицах и пчелах, о том, откуда берутся дети, о биологии. Моя мама уже рассказала мне об этом, так что я не удивилась — в отличие от некоторых моих бедных одноклассников, которые выглядели так, будто им на всю жизнь оставили шрам.
Удивительным было мое эпическое осознание того, что мои учителя в какой-то момент своей жизни занимались сексом. Старая миссис Манди, библиотекарь, чей муж был школьным садовником, занималась сексом. Молодой, красивый мистер Кларк, который преподавал обществознание и в которого были влюблены девочки восьмого класса и несколько мальчиков, занимался сексом. Веселая, энергичная миссис О'Грейди, у которой было семеро детей… у нее была целая куча секса.
Это взорвало мой мозг.
Потому что это был первый момент, когда я поняла, что мои учителя были людьми.
Они ели, пили, занимались сексом, ходили в туалет, ссорились, возможно, ругались — совсем как настоящие люди. Как мои родители. Как любой человек.
Учителя тоже были людьми.
И, оглядывая комнату, я чувствую, как ко мне приходит еще одно осознание. Были ли мои учителя такими же сумасшедшими? Не знаю, хочу ли я получить ответ на этот вопрос.
Поэтому вместо этого, пока продолжаются споры и оскорбления, я наклоняюсь ближе к Гарретту.
— Это всегда так?
— Нет, в этом году все гораздо спокойнее, — он смотрит на бутылку с водой в своей руке. — Интересно, МакКарти подмешала в бутылки с водой ромашку.
И снова… вау.
Гарретт смотрит на меня, ухмыляясь.
— Это похоже на собрания вашей театральной труппы?
 
Все, что я могу сделать, это хихикнуть.
— Ах, нет.
  
Глава седьмая
 
Гарретт
 
Двери открываются в первый учебный день в школе Лейксайд, и ученики наплывают, заполняя коридоры. Слышится шум, шарканье ног, металлический звон открывающихся и закрывающихся шкафчиков, шум разговоров. Я представляю, как звучит ад, когда через его ворота проходит поток душ — звуки проклятых, которые не хотят быть там, стонут и взывают об освобождении.
Не знаю, кто решил, что начинать учебный год в пятницу — хорошая идея, но они чертовы идиоты. Наверное, тот же гений, который думает, что отстранение от занятий — это реальное наказание. Болван.
Первый учебный день всегда напоминает День сурка — вы уже были здесь раньше, вы знаете, как это происходит, вы можете поклясться, что были здесь только вчера.
Первокурсники похожи на туристов, бредущих по большому, опасному городу и отчаянно пытающихся не выглядеть как туристы. Второкурсники неопрятны, напряжены и находятся на грани депрессии. Третьекурсники массово собираются в коридорах — смеются со своими друзьями, целуются со своими парнями и девушками, строят планы, где они будут проводить время этой ночью. Выпускники похожи на старых, умудренных жизнью людей — им все надоело, они уже все видели. Некоторые из них могут взять под свое крыло испуганного, уязвимого новичка, передать ему факел, показать пути силы, но большинство из них просто хотят уйти.
Я провел раннюю командную тренировку в комнате отдыха перед первым уроком, потому что игры выигрываются не только на поле. После этого я не увидел Кэлли в "Пещере" — так называется учительская, потому что там нет окон, — чтобы пожелать ей удачи в первый день.
И, если судить по выражению ее лица на вчерашнем собрании, она ей понадобится.
~ ~ ~
Первые два урока проходят средне, без происшествий, а потом наступает третий — мое сладкое время. Это похоже на "Клуб Завтрак" — фильм опережает свое время. Дети входят и занимают свои места. У нас есть Скайлар Мэйберри — отличница, тип А, мозговик из академического клуба.
А еще есть Нэнси Парадигма.
Нэнси — королева типа Б, симпатичная брюнетка, занимающая верхнюю ступеньку в пищевой цепочке социального статуса, одержимая последними тенденциями в макияже, прическах, музыке и одежде.
— Привет, Большой Ди. С возвращением, — она улыбается, проходя мимо моего стола.
Большой Ди.
Что касается прозвищ учителей, то это неплохо, но важно четко проводить границы между дружелюбными "ученик-учитель" и неподобающим беспорядком.
В противном случае вы просто напрашиваетесь на кучу проблем.
— Давай на этот год оставим "Тренер Ди" или "Мистер Дэниелс", хорошо, Нэнс?
Она хлопает ресницами.
— Все девушки так называют Вас за спиной, знаете ли.
— Да, пусть так и останется.
Нэнси пожимает плечами и садится за стол.
Ди Джей Кинг, мой стартовый ресивер, заходит следом.
— Все путем, тренер.
Я видел его всего два часа назад в тренажерном зале, но мы столкнулись кулаками. Дэймон Джон напоминает мне меня — хорошая семья, давняя подруга Ронда и хорошая голова на плечах. У него все получится.
После последнего звонка я закрываю дверь и начинаю урок, рассказываю им о проведенном лете, объясняю, как выставляются оценки, и объясняю задание по Билли Джоэлу.
А через десять минут входит Дэвид Берк. Низко посаженные джинсы, фланелевая рубашка, безразмерная темно-серая куртка — он бунтарь, недовольная молодежь, чья внеклассная деятельность включает мелкие кражи, торговлю травкой и иногда вандализм.
Из списка я увидел, что у Кэлли он посещает театральный кружок на пятом уроке.
— Извините за опоздание, тренер Ди, — он прижимает руку к животу, — мне не следовало есть тот буррито на завтрак, понимаете (двусмысленная фраза, намек на куннилингус)?