Полуночная тень
Поселившись на грядке поздних огурцов, продолжая набивать живот, попутно размышляя о том, куда идти, мальчик решил, что лучшее место чтобы прятаться от стражников – руины в лесу. Там меня никто не найдёт, потому что люди не ходят в те леса. Там также можно посадить огородик, как и здесь. Там я буду жить. Всё будет хорошо. Я буду ловить мышек, жарить на костерке, следить за огородом. Надо только на первое время набрать овощей. Так размышлял ребёнок, не понимая насколько наивно его представление о жизни, несмотря на все нравоучения дяди.
Многие грядки потоптали стражники, пока искали других жителей дома, пока смотрели на разгорающийся пожар, да и просто так, из злобы. Мальчик с жалостью посмотрел на пропавшую еду, но в голове его не помещалось столько скорби. Он побрёл дальше, принялся вырывать морковки, но, вырвав несколько штук, понял, что сперва нужно найти, во что их сложить. Пока ребёнок ходил по двору, в поисках уцелевшей утвари и собирал последние оставшиеся вещи – сам не зная, что с ними делать и как отнести к будущему логову – к дому подошли люди.
Занятый своими делами, мальчик не сразу заметил гостей, а когда увидел – остолбенел. Он узнал деревенских жителей. Зачем они пришли? Помочь? Никогда от них не видели помощи они с дядей. Когда обвал со скалы разрушил сарай и пробил часть кровли над домом, никто не пришёл помочь отстроиться заново. Мужчина всё делал сам, обучая при этом племянника выкручиваться из любых ситуаций.
Единственное, зачем могли прийти деревенские жители, так это поживиться тем, что осталось из вещей, а заодно удостовериться, что все отщепенцы подохли в пожаре. Маленький оборотень нутром почуял опасность, исходившую от людей, но он растерялся, а люди подходили ближе. Ребёнок пятился, всё ещё сжимая в руках старую корзинку. Вспомнив последние слова дяди «не показывайся людям» и его вечные наставления «не доверяй никому», мальчик бросился бежать, но тут же спотыкнулся на заплетающихся ногах и упал. Двое взрослых мужчин кинулись к нему и схватили.
Зажав ребёнку руки и ноги, мужчины подняли его над землёй. Мальчик вырывался и рычал, словно не знал человеческой речи.
– А ну хорош, бесёныщ мелкий, – сказал мужчина, державший его за ноги.
– Не успело пепелище остыть, а ты уже воровать пришёл, поганец, – добавил другой, спотыкнулся о корзинку и выпустил из рук ребёнка, из-за чего тот повис вверх ногами.
– Даже не побоялся! Во дети изголодали, – добавил третий, подбежавший к ним чтобы помочь, пока второй чертыхался, пытаясь ухватить мальца покрепче за шкирку.
– А это случаем не тот спиногрыз, что у лесника жил. Ходила молва, его подсунули ему непутёвые родственнички, – пробормотал четвёртый, самый старых из всех, щурясь и с каким-то больным интересом рассматривая пепелище.
– Да не, тот вроде дикий был. А этот глянь, вроде обычный изголодавший сопляк. Марджи его сдадим. Там о нём позаботятся. – Первый мужик плюнул в сторону, и крепче перехватил ребёнка.
– Точно-точно, в приют его надо. Нечего голытьбу разводить, а то ещё принесёт заразу какую-нибудь. – Мужики согласились и потащили мальчика в деревню.
– Ага. Вы с ним поаккуратнее, а то вдруг вшивый он, – заржал мужик, державший мальца за шкирку.
– Или блохастый, – тихо, но многозначительно добавил старик с подозрительным прищуром.
Мальчик продолжал вырываться, он ничего не говорил, кряхтел, рычал и пыхтел. Дядя наставлял не разговаривать с людьми. Вряд ли он подразумевал такие ситуации, но маленькому оборотню нечего было сказать мужчинам. Они твёрдо решили отнести мальчика в приют, к Марджи, которая, сделав всем одолжение, собирала беспризорных детей и растила их трудолюбивыми и послушными.
Мужчинам пришлось попыхтеть, мальчик брыкался всю дорогу и даже норовил укусить, оплеуха не помогла, хотя заставила его поутихнуть. До дома сердобольной женщины, что звался в окрестных деревнях приютом, пришлось идти полдня, Марджи жила на окраине соседней деревни, расположенной на скале неподалёку.
Приютом прозвали старый дом, больше похожий на сарай, одной стеной прилегающий к скале – надгорцы частенько лепили дома к скалам, чтобы экономить брёвна. Черепицы расшатались и местами их заменяли дощечки, гнилые от времени – замену ставили очень давно. Окна в доме наполовину забили, чтобы избежать сквозняков из-за местами отсутствующих стёкол. Внутри стоял мрак, пахло затхлостью, сыростью, кислым молоком, старыми тряпками.
Мужчины поставили мальчика, когда зашли в приют, но крепко стискивали плечо, чтобы он не удрал. Маленькому оборотню пришлось заткнуть нос, ступив на порог жуткого дома, для его обоняния амбре стояло слишком сильное. Новенького окружил стойкий людской дух и всего, что с ними связано. Даже сквозь закрытый нос, он чуял множество запахов, и все они были в нос, вынуждая морщиться и кашлять.
Мужчин, притащивших ребёнка, встретила полная женщина отталкивающей наружности. Её глазки странно блеснули, стоило крестьянам упомянуть, по их мнению, сбежавшего из приюта мальчика. Женщина расползлась в улыбке и закивала, что ребёнок действительно пропал, и она все ноги сбила его разыскивая. Лгала она очень достоверно, оборотень даже решил, что его с кем-то спутали, но рта раскрыть ему не дали. Исполнив свой долг, деревенские мужики распрощались с дамой и убрались восвояси. Женщина же, проводив их коротким взглядом, тут же закрыла на замок высокие ворота.
Мальчик вжался спиной в угол крыльца и дикими глазами смотрел на громадную женщину. Та схватила его за плечо, провела внутрь и впихнула в небольшое, заставленное кроватями помещение, где людской дух был как никогда силён. Мальчик удрал от женщины и забился в угол между стеной и кроватью.
– Дикий какой. Ничего, тут присмиреешь. Найди себе кровать. Теперь будешь жить здесь. Меня называй уважаемая Марджи, я здесь главная, – заученно говорила женщина. Она пошарила по полупустым полкам в шкафу, выудила пару тряпок и бросила их мальчику. – Переоденься. Мы здесь тоже не богатеем, но тебя словно в выгребной яме нашли, – прошипела Маржи. Сама она носила яркое рыжее платье с вышитыми на ткани красными цветами на зелёных стеблях. На шее женщины поблескивала нитка с красивыми аккуратными камнями.
Она ушла, оставив ребёнка в одиночестве в душной, пропитанной вонью комнате. Мальчик медленно переоделся, не вылезая из своего угла. Вонь от костра пропитала его старую одежду и волосы насквозь, от неё начинало подташнивать. Переодевшись, он огляделся, вытянув шею, но продолжая скрываться в своём укрытии: стены комнаты тёмные, деревянные, подгнивающие, большинство окон забиты полностью. Кровати стояли вплотную друг к другу, оставляя узкие проходы. На койках постелены старые, даже древние, изъеденные молью и ещё неизвестно кем тряпки, пропахшие неизвестно чем. У стены стояли два шкафа, рядом несколько тумбочек, сверху заваленных всякой всячиной: от палок и веток, до непонятных оборотню приспособлений. На подоконниках красовался такой же хлам.
Пока мальчик затравленно озирался, в комнату вошли трое детей постарше, они осмотрели новенького злобными взглядами, такими, будто он уже успел откопать и уничтожить все их тайники, съесть их завтрак, обед и ужин и наверно помочиться на кровать, в которой они спали.