Школьный вальс (СИ)

— Извини, не получится, — поникнув, отвечаю.
Да уж, вот так и разрываются последние социальные связи. Меня ждёт скорбная участь затворницы.
— Жаль, — Полина, похоже, расстроена не меньше моего. — Ну, если что — набирай!
— Конечно, — повторяю я те же слова, что и вчера, отчего ощущаю привкус горечи во рту.
Нет, моя мама не настолько тиран, что запрещает мне общаться или заводить друзей, но это довольно-таки трудно, когда твоё время расписано по секундам. Нет, разумеется, у меня бывают выходные, но, поверьте, когда это случается, мне хочется просто лежать пластом и… Да-да, читать запрещённые романы.
Позади на партах слышится громкий смех и перешептывания. Знаете, эти едкие смешки тебе в спину?
Какого черта?
Оборачиваюсь и замечаю, как довольно ухмыляется Королева, поглядывая на Полину. Что эта гадина задумала?
Ребята снова взрываются хохотом, и на этот раз уже поворачивается Полина. Она тоже замечает, что на нее все косятся.
Серьезно? Может, они уже тыкать пальцем начнут?
— Устинова! — кричит один из верных псов Королевой. — Ты что, в спринтеры заделалась? — веселясь, спрашивает.
Поля густо краснеет, отворачивается и утыкается взглядом в свои руки.
— В спринтеры? — гогочет Смирнов. — В какие? Там, где черепашьи бега?
— Она худеет!
— Ей уже давно пора!
Боже правый, какие придурки!
— Поль, не слушай их, — кладу руку ей на плечо в успокаивающем жесте. — Им только дай повод поржать.
— Да нет, они правы, — сглотнув, выдавливает из себя девушка. — Это действительно черепашьи бега…
— Толстуха бегает, вот прикол! — орет Смирнов, и мне хочется заехать ему по мерзкой роже.
Полина резко подскакивает со стула, скидывает вещи в сумку и, прежде чем я успеваю хоть что-то сказать, пулей вылетает из класса. Она едва не сбивает Долматова, который заходит в кабинет.
— Воу, сладкая, так на меня ещё не набрасывались! — шутит Айдар, но тут же его улыбка угасает, когда Полина его отталкивает и убегает.
Он обводит недобрым взглядом галерку, что находит всю эту ситуацию чрезвычайно забавной. Устремляет глаза на меня, в два шага оказывается возле моей парты и требует ответа:
— Что случилось?
— Лучше спроси у своих дружков!
Долматов хочет ещё что-то мне сказать, но, поджав губы, сводит брови к переносице, словно ему действительно не все равно.
С чего бы это, спрашивается? Или издевательства над Устиновой исключительно его привилегия?
Взъерошив волосы, Долматов выхватывает у одного из парней телефон и смотрит то, что так всех потешает. Ему, должна заметить, не смешно. Неужели в Долматове появилось что-то человеческое?
В класс заходит Светлана Леонтьевна, и все веселье сходит на нет.
— Одиннадцатый «А», вас слышно на пол этажа! — недовольно бросает. — Долматов, ты так и будешь столбом стоять посреди класса?
— Дар! — окликает его со своего места Королева, завлекательно улыбаясь. — Садись, у меня свободно.
Айдар медленно отдаёт телефон и, клянусь, мне кажется он прямо сейчас при всех пошлёт Королеву, но парень только сладко ей улыбается, после чего принимает предложение.
Нет. Он такой же придурок, как и все остальные. Если Поле он действительно нравится, то Долматов и ее ногтя не стоит.
— Отлично! — классная громко хлопает в ладоши, привлекая внимание. — Совсем скоро, как вы помните, у вас выпускной. На прошлом родительском собрании мы собрали всю необходимую сумму для залога в ресторан. Пожалуйста, кто ещё не сдал за выпускной — донесите! Времени осталось очень мало! Уткина, продиктуй, пожалуйста, должников.
Да-да, ещё я собираю деньги на выпускной, поскольку моя мама… Угадайте, что? Само собой, состоит в родительском комитете. В начале года она вызвалась заняться организацией нашего выпускного. К ней подключились еще несколько родителей, но материальными вопросами занималась моя мама. И, разумеется, через меня ей передавали деньги те, кто не успел сдать.
Открыв тетрадь с должниками, зачитываю:
— Смирнов, Щербаков, Шубникова, Никитин, Рязанов и Новикова.
— Все услышали? Передайте отсутствующим, чтобы сдали в ближайшее время. Так, с этим разобрались. Дальше. Фонды…
 
Светлана Леонтьевна долго и нудно рассказывает о том, как важно сдавать фонды класса и школы, зачитывает должников, после чего переходит к теме нашей успеваемости. Я все это слушаю в пол уха, потому что, будем откровенны, меня это не касается. В отличие от сами знаете кого…
— Герасимов, Долматов и Грачев! — обращается к нашей «святой» троице. — У вас очень много пропусков…
— Но мы ездили на соревнования! — оправдываясь, перебивает ее Арсен.
Как будто никто не знает, что они половину уроков прогуливают за школой, в самом деле!
— Мы говорим не об этих прогулах, Герасимов, — кидает на него суровый взгляд классная. — Мы говорим о ваших систематических, — громко выделяет это слово, — прогулах. Мне позвонить и сообщить вашим родителям?
Это производит впечатление на всех троих. Они сколько угодно могут казаться «крутыми» парнями, но тем не менее они ещё не закончили школу, которая несет за них ответственность.
— Кроме того, вы видели свою успеваемость? Не хватало ещё, чтобы вы с двойками выпустились! Делайте, что хотите, но все двойки исправить! Понятно?
— Понятно, — нестройным хором вяло протягивают парни.
— Уткина, — неожиданно Светлана Леонтьевна обращается ко мне, — что у тебя с физкультурой?
О, нееет! Только не это!
Все дело в том, что я терпеть не могу физкультуру. Ну и да, я полный лузер в том, что касается лазанья по канату, отжиманий, прыжков в длину и, пожалуй, всего остального что только касается физической подготовки. Клянусь, стоит мне пробежать двести метров, как у меня начинает отказывать печень!
— Ничего, — слишком быстро отвечаю.
— Вот именно, что ничего! Завтра же подойди к Борису Юрьевичу и попроси пересдать нормативы. Это не дело, что у лучшей, — тут она приподнимает палец вверх, вероятно, тем самым подчеркивая всю важность дела, — ученицы школы стоит тройка по физкультуре.
— Но почему к Борису Юрьевичу?
Как будто я сама не знаю, что эта тройка портит мне аттестат. Правда, пусть меня осудят святоши, я надеялась что моя успеваемость и олимпиады помогут мне договориться с Михайловой. У меня никогда не было с ней проблем.
— Елизавета Владимировна, к сожалению, с прошлой недели больше не работает в нашей школе, поэтому со следующего занятия и до конца года у вас будет преподавать Борис Юрьевич.
Проклятье! У меня скорее получится договориться с самим дьяволом, чем с Быковым! Этот мужик, без преувеличений, наводит на меня страх. И его уж точно не волнуют мои заслуги перед школой.
— Конечно, — неохотно соглашаюсь, подавляя желание удариться головой об стол.
Следующим делом Светлана Леонтьевна произносит речь, в которой призывает нас ответственнее относиться к нашему будущему, что завуалировано звучит как: «Вытащите свои головы из задницы!», после чего предполагается, она должна нас отпустить… На задних партах даже чувствуется оживление, но вместо этого классная хватает стеклянную круглую банку и говорит:
— А теперь, девочки, пожалуйста, напишите свои имена на листочках и бросьте в банку. Сегодня вы должны определиться с парами на вальс. Со следующей недели у вас начнутся репетиции. Родители вам нашли преподавателя.
Девчонки с радостными визгами принимаются вырывать листы из тетрадей, попутно обсуждая кого бы хотели себе в пару, а вот парни выглядят так будто им вынесли приговор. Бедняги! Надо же, вальс их заставляют танцевать!
Хмыкнув, тоже вырываю из тетради лист, затем рву ещё напополам и пишу своё имя и фамилию. Складываю, после чего кидаю в банку, которая стоит прямо передо мной.
Когда последний лист падает в банку, Светлана Леонтьевна ее хватает и с энтузиазмом, которого я, к слову, не чувствую спрашивает:
— Готовы?
Не дожидаясь ответа, она хорошенько трясёт банку, перемешивая листочки. Ставит на парту и, указывая на банку рукой, отрезает: