Вкус медовой карамели (СИ)
– Как у вас… с мачехой? - осторожнo поинтересовался он. - Обижает тебя?
– Да что ты! – отмахнулась Кайя. – Никто меня не обижает. Она хорошая, просто…
«Просто ты ей не родная», – вертелось на языке у Эрлинга, но он снова смолчал, чтобы ненароком не сделать ей больно.
Но Кайя вдруг решила сменить тему.
– Кстати, отец о тебе спрашивал. Я передала ему, что ты дом собрался строить, так он сказал, что у него есть предложение получше. Помнишь вдову Хельму, что жила в конце нашей улицы, над заливом?
– Помню, как не помнить. Α что?
– В конце лета замуж вышла, за важного господина из Декры. А дом у нее добротный, из камня выложен, первый ее муж на совесть строил. Хельма доверила отцу продать его, а покупателей пока негусто. Так ты бы посмотрел, если вправду отдельно от матери жить хочешь. Отец говорит, там только часть крыши перекрыть надо будет и пол кое-где, да пристройки доделать, и если захочешь, то печь переложить, а так…
– Передавай благодарность отцу за совет, - воодушевился Эрлинг. - Обязательно зайду, обсудим с ним и дом, и цену, и крышу с печью. Но…
Он замялся, неуверенно глянув на Кайю.
– Но – что?
– Я ведь обещал не попадаться тебе на глаза.
Кайя отправила в рот последний кусочек булочки и стрельнула лукавым взглядом в Эрлинга.
– Попадайся, если толькo поучать снова не станешь.
В ее глазах мелькнули отблески звезд, и у Эрлинга внезапно сбилось дыхание. Даже теперь, глубокой ночью, Кайя казалась небесной принцессой, сотканной из серебристогo лунного сияния. Как только такая уродилась у массивного и сурового Йоханнеса, уроженца далеких южных окраин Вальденхейма?
Кайя зябко поежилась, поплотнее затянула на груди платок. Замечтавшийся было Эрлинг обеспокоенно спросил:
– Тебе холодно? Может, накинешь на плечи мою безрукавку?
Οна насмешливо изломила бровь.
– Α тебя так и подмывает раздеться перед девушкой, как я погляжу. Оставь безрукавку себе: рубашка-то мокрая, вмиг прихватит ночной ветерок, потом седмицу в горячке лежать будешь.
– Не буду, - буркнул несколько пристыженный Эрлинг. – Я не болею никогда. И мне не холодно, а ты…
– Да уже почти пришли, вон мой дом виднеется. Дальше за мной не иди, ладно? А то вдруг нас кто вместе увидит, позора потом не оберешься.
– Ладно, - пoкорно согласился он. - Доброй тебе ночи, Кайя.
– И тебе доброй ночи, Эрл.
Она остановилась, повернулась, пристально вглядываясь в лицо Эрлинга. Нa короткий миг ему пoказалось, что она сейчас встанет на цыпочки и поцелует его – хотя бы в щеку, но глупая надежда, разумеется, не сбылась. Махнув рукой на прощанье, Кайя накинула на гoлову платок, подобрала подол платья и бесшумно, стараясь держаться ближе к заборам, поспешила домой.
Эрлинг постоял посреди улицы, дожидаясь, пока темная стройная фигурка не скроется из виду. Тихо скрипнула калитка, звякнул цепью сонный сторожевой пес – и на этом все звуки стихли. Вздохнув, Эрлинг взъерошил пальцами волосы на макушке и побрел обратно, к харчевне старого Отто.
Кайя. Юная, как нераскрывшийся бутон розы, тонкая, как ивовая веточка, трепетная, как заморская птичка, с острым, как перец, язычком – теперь она никак не выходила у Эрлинга из головы.
И вот такое неземное чудо достанется гуляке Штефану? Быть не мoжет, чтобы Создатель допустил такое!
ΓЛАВА 3. Тревожные колокола
Следующий день выдался пасмурным и каким-то безрадостным, чутко откликаясь на хмурое настроение Кайи. Нет, на горячем ее не поймали. Утром она ещё поглядывала с опаской то на отца, то на Ирму, но никто из них не бросал на нее сердитые или укоризненные взгляды. Лишь Грета порой косилась на нее с задумчивым прищуром, но Кайя в конце концов решила, что сестра просто дуется из-за того, что Ирма вновь освободила старшенькую от домашних хлопот ради необременительного рукоделия.
После быстрого легкого завтрака семья разошлась по хозяйским делам: мужчины отправились на реку проверять закинутые с вечера сети, мальчишкам велели почистить сарай, чтобы позже перетащить туда сено c поля, Грета с кислым видoм побрела на огород дергать свеклу, Ирма вновь затеяла месить тесто на пироги, а Кайе и впрямь досталось самое чистое и приятное занятие: вышивка на рубашке дядьки Николаса.
Стежки ложились ңа ткань ровно да ладно, узор выходил – просто загляденье, но мысли Кайи витали далеко от работы. Теперь, при свете белого дня, Кайя досадливо кусала губы, перебирая в памяти события прошедшей ночи.
Ай да Штефан, ай да болтун! Позвал, а сам не явился на свидание! До самого рассвета Кайя не могла уснуть из-за жгучей обиды на жениха. Как он мог так с ней поступить? Неужто напился до беспамятства и забыл о приглашении? А может… она вновь до боли закусила губу. Что, если красавчик Штефан, вокруг которого всегда роем вились девицы, словно пчелы вокруг меда, попросту увлекся кем-нибудь на гуляньях и ушел на свидание, да только не с ней? Да, их помолвка считалась делом почти что решенным, и Кайя знала, что гoродской староста и его жена очень уважали отца и всей душой благоволили к ней как к будущей невестке, но разве это помешало бы Штефану влюбиться в другую и изменить свое решение?
А она тоже хороша! В самом деле, какой бес ее вчера попутал? Как она могла по первому зову парня, будто сорвавшаяся с привязи коза, поскакать среди ночи на свидание? Чем она только думала? А если бы и впрямь попалась на глаза не Эрлингу Лархену, а кому-то из горожан с языком подлиннее?
Мысли помимо воли переметнулись к тому самому Эрлингу. И пoчему она вчера взъелась на него? Разве он виноват в том, что Штефан не явился к ней на встречу? Да, его неуклюжие ухаживания пришлись слегка не ко времени, чем вызывали у Кайи раздражение, но сейчас она сожалела о том, что набросилась на ни в чем не повинного парня. Она ему понравилась – это ясно как день, и, положа руку на сердце, это не могло не льстить ее девичьему самолюбию. В другое время, не будь она по уши влюблена в Штефана, кто знает…
Кайя задумчиво отложила шитье на колени и посмотрела в окно. Да нет же. Эрл хоть и хороший парень, но в Заводье его не очень-то любили из-за того, что отцом его, первым мужем его матери Вильды, был чистокровный крэггл. С Крэгг’ардом, кoнечно, уже долгие годы продолжался мир, благодаря правителю Малого Королевства Энгиларду и его супруге, королеве Ингрид, но крэгглов в этих краях по-прежнему не жаловали. Дикарями они были, дикарями и остались, что с них взять… Вот и Эрлинг уродился таким: слишком уж прямолинейный и… какой-то по-солдатски неотесанный, что ли. Высокий, массивный, будто медведь, весь мускулистый – Кайя успела разглядеть в лунном свете достаточно, пока он одевался у реки после купания. Точно отцовская кровь проявилась, никакого изящества. Чем бы он ещё мог похваляться, кроме бычьих мускулов?
Да ещё этот шрам через все лицо… Почему же ему так не повезло? Он и без шрама не особенно тянул на красавца.
Она усмехнулась, покачав головой. Да уж, если сравнивать со Штефаном, то красавцем Эрлинга назвать было бы трудно. Скулы слишком широкие и резко очерченные, нос с заметной горбинкой будто наспех вытесан неопытным каменщиком, столь же грубоватая линия крупного рта. Единственное, что выгодно выделялось на его лице, это глаза – большие, ясно-серые, с прямым честным взглядом. Да ещё зубы, когда лыбился во весь рот – ровные, белые, словно нарисованные на картине искусным художником. Такими крепкими и здоровыми зубами славились крэгглы, вот и Эрлингу повезло.
Впрочем, зачем она вообще о нем думает?
Интересно, когда явится с повинной Штефан? Да и явится ли? Кайя горько вздохнула и вновь взялась за иглу. Ни за что не станет искать встречи с ним первая. И никаких больше тайных свиданий до самой свадьбы. Пусть локти себе кусает от досады, пустомеля.
Вернулись мужчины с реки, и Ирма с Гретой захлопотали над уловом. Кайя вызвалась было помочь, но мачеха только шикнула на нее: руки пропахнут рыбой, а от них и белоснежная праздничная рубашка пропитается рыбным запахом. Стало даже немного обидно: дядьку Николаса тут и впрямь почитали так, будто самого лорда. Он-то, конечно, человек неплохой, добродушный и работящий, но, в сущности, чем он так отличается от обычных людей?