Тринадцать

Мне нужно больше денег. Внезапно это было единственное, о чём я мог думать.
Я знал, что это не имеет смысла. За несколько минут до этого я чувствовал себя прекрасно. Как самый богатый ребёнок в округе. Но с той секунды, как этот мужчина с потрёпанным бумажником забрал свои билеты, словно кто-то щёлкнул переключателем. Мне нужны были деньги. И прямо сейчас.
Клиентов не было, поэтому я направился к кабинету, в который нырнул мистер Горовиц. Его дверь была открыта, и я постучал о дверной косяк.
Он поднял взгляд от своего стола.
–Да, Джейсон?– откликнулся старик.
–Мистер Горовиц,– начал я, но совершенно не знал, как продолжить. Я никогда раньше не имел работы, не говоря уже о том, чтобы просить о повышении, но я должен был продолжить. Просто должен был.
–За то время, что я здесь работаю,– начал я,– думаю, я зарекомендовал себя как превосходный сотрудник.
Мистер Горовиц кивнул, но его кивок выглядел немного печальным.
–Да, Джейсон,– сказал он.– Ты хорошо потрудился эти двадцать минут.
–Что ж,– продолжил я.– Об этом я и говорю, мистер Горовиц. Я хорошо работаю.
Мистер Горовиц подался вперёд в своём кресле.
–Так что я тут подумал…– Я умолк и провёл ладонью по лбу, чтобы вытереть пот.– Я тут подумал,– продолжил я,– может, мне можно дать, ну, небольшую прибавку к зарплате.
При этом мистер Горовиц посмотрел на отца и сына, играющих в мини-гольф. Сын кричал: «Лунка! Лунка!» Отец ликовал.
–А-а,– пропел мистер Горовиц.– Понимаю.– Он перетасовал бумаги на своём столе.– Вот что я тебе скажу, Джейсон. Дай мне подумать об этом, ну, скажем, часок? А ты возвращайся к кассе и продолжай в том же духе. Если через час, после того как отец и сын уйдут,– он кивнул в их сторону,– ты всё ещё будешь думать, что тебе нужна прибавка, приходи ко мне снова, и мы поговорим.


«Что ж, есть надежда»,– обрадовался я и заломил руки.
–Да, мистер Горовиц,– сказал я и попятился из его кабинета.– Спасибо.
Я вернулся к прилавку как раз в тот момент, когда следующая посетительница, девочка-подросток на костылях, пробралась через двери Безззумных Игр. На одной ноге у неё был ярко-синий гипс, а костыли цокали по кафельному полу.
–Один пропуск на весь день, пожалуйста,– попросила она.
Я попытался улыбнуться, но взглянул на часы и увидел, что пробыл на работе всего тридцать минут – ровно столько, чтобы заработать чуть больше шести долларов. Шесть жалких долларов.
–Э-э,– сказал я, наконец вспомнив, на какие кнопки кассового аппарата нажимать,– с тебя одиннадцать долларов.
Она передала мне десятку и доллар.
–Что случилось с твоей ногой?– спросил я, нажимая кнопку, чтобы выскочил ящик.
–Сломанная лодыжка,– сказала она.– Я, растяпа, споткнулась на лестнице за два дня до летних каникул. Похоже, сегодня я буду в основном играть в автоматы. Никаких батутов для меня.– Она пожала плечами.
Я сунул ей в руку билет.
Как только я это сделал, у меня самого заныла лодыжка.
Я прихрипнул, но взял себя в руки и пожелал девочке хорошо провести время.
Я потёр лодыжку.
Опустив взгляд, я увидел надпись на своей фиолетовой футболке.
Я ЗЗЗАБЕРУ ВАШИ ЗЗЗАБОТЫ!
Я стал размышлять. В ту же секунду, как тот отец с потрёпанным бумажником взял свой билет, я начал беспокоиться о деньгах. В ту секунду, когда девочка на костылях взяла свой билет, у меня начала болеть лодыжка.
Я вспомнил, что спросил мистер Горовиц во время моего собеседования.
«Ты сможешь избавлять людей от забот, пока они находятся здесь, Джейсон?– спросил он тогда.– Ты сможешь это делать?»
Внезапно у меня закрались сомнения.
«Нет,– успокаивал я себя,– я схожу с ума. Моё беспокойство о деньгах – нормальные заботы, и всё. А лодыжка болит потому что… потому что я быстро расту».
Входная дверь снова звякнула, и к прилавку подошёл мужчина в синей рубашке поло и брюках цвета хаки.
–Мне нужно тридцать билетов,– заявил он.– Билеты на целый день, пожалуйста.
«Тридцать билетов»,– промелькнуло у меня в голове. Не знаю почему, но сердце у меня начало биться быстрее.
Я посмотрел мужчине за спину. Он был один.
–Тридцать?– уточнил я.
–О, они сейчас придут,– пояснил он.
Я сглотнул. Моя лодыжка пульсировала. Я услышал, как в коридоре прыгают на батутах, и обернулся назад. Это была та девочка с костылями, только уже не на костылях. Она прыгала в гипсе. Девочка отбросила костыли в сторону, и каждый раз, когда она подпрыгивала, моя лодыжка наливалась болью.
Я повернулся обратно. Мужчина в рубашке поло постучал по прилавку.
«Тридцать человек»,– подумал я. Сам того не желая, я подсчитал, что проработал сорок минут – недостаточно долго, чтобы заработать даже девять дурацких долларов.
«Эти тридцать человек, наверное, просто дети,– говорил я себе, разминая ногу.– Этот мужчина, вероятно, отец какого-то ребёнка. Должно быть, они празднуют день рождения или что-то в этом роде, и он пришёл пораньше, чтобы купить билеты до того, как придут дети».
«Праздник на день рождения,– подумал я,– вряд ли тут будут какие-то заботы».
Я нажал нужные кнопки.
–С вас триста тридцать долларов,– объявил я, и мужчина передал мне кредитную карту. Я провёл ей, пытаясь не обращать внимания на пульсацию в лодыжке.
Я отсчитал тридцать билетов. Я передал их мужчине, и он сказал:
–Иногда им требуется много времени, чтобы дойти от фургонов. Знаете, они двигаются уже не так быстро, как раньше.
Тогда я и заметил надпись на футболке мужчины, прямо над нагрудным карманом. Там было написано «Дом престарелых “Тенистые Сосны”».
«Нет»,– ужаснулся я.
–Хотя им очень нравится сюда приходить,– продолжил мужчина.– Они говорят, что здесь снова чувствуют себя молодыми.
Внезапно у меня пересохло во рту.
«Я зззаберу ваши зззаботы»,– пронеслось у меня в голове.
Я попытался побежать в кабинет мистера Горовица, но, когда спрыгнул с табурета, у меня подкосилась лодыжка.
Я удержался, схватившись за прилавок.
Открылась входная дверь, и зазвенел колокольчик.
Первой из них вошла седая дама с тростью. Она была сморщенной и маленькой. Когда она проходила через двери, мужчина из дома престарелых передал ей билет.
Внезапно она выпрямилась, а у меня начала болеть спина. Я сгорбился.