Молчи!

Сегодня она планировала закончить сбор информации об их методике. На это место ее порекомендовал доктор Стив Салман, ответственный сотрудник, с сестрой которого Соней Лейк дружила еще в колледже. Частные клиники по лечению бесплодия, в отличие от филиалов больниц и университетов, должны были постоянно заботиться о своей репутации. Считалось, что во главу угла там ставят прибыль, а не лечение пациентов. Лейк наняли помочь клинике преодолеть такое предубеждение и выделить ее из ряда конкурентов.
Ей было интересно принять такой вызов. Маркетинговый трюк тут заключался в том, чтобы найти уникальный аспект продукта, или компании, или ее главное преимущество и выжать из него все возможное. Для Лейк поначалу это было подобно изучению картины, на которой непонятно что изображено. Как и большинство клиник по лечению бесплодия, эта обращала особое внимание на экстракорпоральное оплодотворение — процесс, при котором женские яйцеклетки удаляются из матки, а после оплодотворения спермой в чашке Петри или пробирке их вновь возвращают в тело женщины или замораживают на будущее. Клиника особенно успешно работала с женщинами старше сорока лет. Лейк предстояло найти аргументы для привлечения сюда более молодых пациенток. Через полторы недели она хотела поделиться своими идеями с двумя партнерами компании.
Лейк нравилась ее работа в клинике, но она всегда секунду колебалась, прежде чем войти в здание. Пространство приемного отделения ограничивалось приятными зелеными стенами и плюшевым ковровым покрытием, но Лейк здешняя атмосфера казалась излишне меланхоличной. Хотя сидевшие там женщины — одни с мужьями или бойфрендами, другие в одиночестве — вовсе не казались угрюмыми или мрачными, Лейк видела, какими печальными и измученными они были на самом деле.
Она сочувствовала их боли и страданиям. Сама Лейк никогда не страдала бесплодием, но родимое пятно поселило в ней чувство отчаяния и безнадежности с самого раннего детства. Когда ей было одиннадцать, она стала считаться в школе интеллектуалкой, занималась бесчисленными художественными и историческими проектами и притворялась, будто для нее ничто больше не имеет значения. В действительности же ей отчаянно хотелось быть нормальной, привлекательной и никогда больше не видеть выражения удивления и жалости в глазах людей. Доктор избавил ее от мучений с помощью лазера. И теперь ей не нужен был психолог, чтобы понять, почему медики вызывают у нее доверие и восхищение.
Последние две с половиной недели она работала в маленькой комнате заседаний. Сегодня, как обычно, она прошла туда по заполненным людьми коридорам — мимо кабинетов докторов и медсестер, тихих смотровых кабинетов, похожей на космический корабль эмбриологической лаборатории с поднимающимся окном в операционную, где священнодействовали с яйцеклетками и эмбрионами. Когда Лейк приступила к работе, открыв папку, лежавшую на столе в комнате заседаний, одна из медсестер, темноволосая девушка ирландского происхождения по имени Мэгги, прошла мимо открытой двери и приветливо улыбнулась ей. В клинике работало около дюжины человек, но Мэгги относилась к Лейк приветливее многих. Равно как и доктор Гарри Клайн, психолог-консультант.
Сидя в одиночестве в своем «офисе», Лейк прочитала последние статьи из тех, которые собрала, как только ей предложили эту работу. Она поглощала все, что имело отношение к клинике: журнальные статьи, написанные докторами, материалы прессы, рассказывавшие о работе клиники. Часто в такого рода заметках она находила золотые крупицы, с которыми было можно работать, и рычаги, на которые можно было нажать, дабы воплотить в жизнь новый маркетинговый план.
Пока Лейк работала, она старалась не думать о вчерашней встрече с Хочкисом, но ей это плохо удавалось. Удручал ее и странный телефонный звонок. Прежде чем основательно продвинуться в чтении, она еще раз позвонила директору лагеря. Моррисон справился утром об Уилле и сказал, что все в порядке.
Примерно через полчаса к Лейк заглянула Рори, светловолосая ассистентка доктора. Ей было около тридцати, она была высокой и симпатичной, спортивного сложения и принадлежала к тому типу девушек, которые способны вывести школьную баскетбольную команду на национальный уровень. Рори была на пятом месяце беременности, что, как думала Лейк, раздражало некоторых пациенток. Сегодня Рори подвела синие глаза черным карандашом, а волосы стянула в свободный узел.
 
— Брай здесь не было, верно? — спросила она.
— Нет, я ее не видела, — сказала Лейк. Брай, суровая руководительница отделения, обычно игнорировала ее. Как полагала Лейк, это происходило потому, что до ее появления именно Брай занималась в клинике маркетингом.
— Доктор Левин хотел, чтобы она рассказала вам свою биографию.
— Думаю, у меня уже все есть, — ответила Лейк, глядя на одну из папок.
— А что касается доктора Китона?
— Но он просто консультант, верно? Почему…
— Он решил оставить практику на Западном побережье и присоединиться к нам, — сказала Рори, улыбаясь.
— О… хм… хорошо, — отозвалась Лейк. К ее удивлению, эта новость взволновала ее.
— А в чем дело, Лейк?
— Да нет, я просто не знала об этом.
— Ну, Брай должна была поставить вас в известность.
— Нет проблем, — отозвалась Лейк. Хорошо, что хоть до Рори, похоже, дошло: Брай занимает по отношению к ней пассивно-враждебную позицию.
Рори повернулась, чтобы уйти, и Лейк вдруг подумала перекинуться с ней парой фраз.
— Кстати говоря, вы сегодня очень хорошо выглядите, — сказала Лейк. — У вас какие-то особые планы на вечер?
— На этой неделе мой муж в отъезде, — ответила Рори, печально улыбнувшись. — Но я все равно стараюсь держаться. Думаю, очень важно следить за собой, когда ты беременна. Надеюсь, вас не смутят мои слова, но вы идеальный образец для подражания. Хотела бы я так выглядеть в вашем возрасте.
— О, спасибо, — ответила слегка ошарашенная Лейк.
Она предпочла расценить слова Рори как комплимент и вернулась к работе. Ближе к одиннадцати она поняла: пришло время для запланированной беседы с доктором Шерманом, одним из двух партнеров, руководящих клиникой, о некоторых наиболее прогрессивных методах экстракорпорального оплодотворения. Она проводила такие встречи с врачами, желая глубже вникнуть в их работу. Лейк взяла блокнот и приготовилась выйти в коридор, но тут в дверях появился Китон. Она почувствовала, что ее сердце забилось чаще. На Китоне были великолепно сидящие брюки в стиле милитари, накрахмаленная сиреневая рубашка и сиренево-фиолетовый галстук. Он выглядел отлично — и Лейк не сомневалась, доктор знал об этом.
— Вас по-прежнему держат здесь взаперти? — усмехнулся он. — Это ужасно жестоко в такой прекрасный день, как сегодня.
— Здесь не так уж плохо, — ответила Лейк. — Кстати, примите мои поздравления.
— О да. Спасибо. Я принял это решение только вчера вечером. И на самом деле… — добавил он, входя в комнату и встречаясь с ней взглядом, — на самом деле я сделал это в какой-то мере из-за вас.
Лейк взволновало его неожиданное признание. Она чуть склонила голову и улыбнулась.
— Правда?
— Да. Это замечательная клиника, но маркетинг здесь на тройку с плюсом. Пригласить вас было хорошей идеей.
— Спасибо, — кивнула она, уязвленная тем, что мгновенно почувствовала себя разочарованной. «Как смешно, — подумала она. — Неужели я действительно решила, будто он собирается заявить, что хочет здесь работать, поскольку я ему нравлюсь?» — Такое положение вещей нужно изменить, — бросила она деловым тоном, — но ведь даже клиника, которая заслуживает большего признания, вынуждена играть по общим правилам.
Китон подошел к Лейк еще ближе и присел на краешек стола. Теперь она чувствовала запах его мускусной туалетной воды. Видела маленький чуть рубцеватый шрам над левым глазом — возможно, след, оставшийся от удара хоккейной клюшкой.
— Вы не производите впечатления человека, который склонен играть в игры, — лукаво сказал Китон, и Лейк поняла, что в его словах есть скрытый смысл. Она решительно не знала, как вести себя с этим человеком.