Говорящий сверток (с иллюстрациями)
– Так вот это что! – воскликнул Питер.
– Что? – Попугай от возмущения даже привстал. – Что?
– Попугай! – обрадовалась Пенелопа.
– Просто попугай, обыкновенный говорящий попугай, – добавил Саймон. – Как мы не догадались?
– Ну знаете! – с таким ожесточением завопил попугай, что дети сразу умолкли. – Ну знаете! – продолжал попугай уже потише, довольный тем, что завладел их вниманием. – Нельзя ли поменьше всяких этих «простых, обыкновенных попугаев», а?
– Простите, – сказала Пенелопа. – Мы не хотели вас обидеть.
– Но обидели, – отрубил попугай.
– Но вы действительно обыкновенный попугай, – возразил Питер.
– Опять, опять! – разозлился попугай. – Что за дур-рацкая безобр-разная болтовня про «обыкновенного» попугая. Я – НЕобыкновенный попугай!
– Просим прощения… боюсь, мы вас не понимаем, – проговорила в недоумении Пенелопа.
– Обыкновенным попугаем может быть любой, вернее, любой попугай, – объяснил попугай. – Но я-то не любой, я – единственный в своем роде. Об этом достаточно красноречиво говорят мри инициалы.
– Инициалы? Какие? – озадаченно спросил Саймон.
– Мои, – отрезал попугай. – Ну и нелепые вы задаете вопросы!
– Но что именно за инициалы? – не отставала Пенелопа.
– Расшифруйте сами. Меня зовут Персиваль Оскар Перегрин Урбан Гарольд Арчибальд Икебод.
– Ой, получается «попугай»! – Пенелопа была в восторге. – Прелестные инициалы.
– Благодарю, – скромно ответил попугай. – Вот почему я не просто попугай. Разрешаю вам называть меня Попугай с большой буквы.
– Спасибо, – ответила Пенелопа.
– А это, – продолжал он, указывая крылом на маленькую клетку, – Дульчибелла, моя домоправительница, певчая паучиха.
– Здравствуйте, – отозвалась Дульчибелла.
– Здравствуйте, – сказали дети.
– Здравствуйте, – повторил Попугай.
– Знаете, что я скажу, – задумчиво проговорила Пенелопа, – теперь я понимаю, почему вы необыкновенный попугай. Пожалуйста, не обижайтесь, я только хочу сказать, что вы говорите гораздо лучше большинства других попугаев. То есть осмысленнее других, понимаете? В общем, вы как будто понимаете, о чем говорите, а другие попугаи не понимают.
– Естественно, понимаю, – отозвался Попугай. – А знаете, почему остальные попугаи не понимают, что говорят?
– Почему?
– Потому что их учат говорить люди. Способ, достойный порицания.
– Ну а вас кто учил? – поинтересовался Питер.
– Меня учил Словарь, – с гордостью ответил Попугай.
– Словарь? – недоверчиво переспросила Пенелопа. – Как может учить словарь?
– А как же иначе? – возразил Попугай. – Вся беда, повторяю, в том, что большинство, если не всех, попугаев обучают люди. А люди никогда им не объясняют то, чему учат.
– Мне это в голову не приходило, – удивился Питер.
– Какой нормальный, разумный, здравомыслящий, уважающий себя попугай твердил бы целыми днями «попка дурак», если бы понимал, что это значит? – Голос у Попугая задрожал от негодования. – Какая порядочная, честная, скромная, застенчивая, робкая птица приставала бы целыми днями к совершенно незнакомым людям с требованием «почеши попочке головку», если бы знала, что это значит?
– Да, действительно, теперь я вижу, что это просто жестоко, – задумчиво проговорила Пенелопа.
– Да, – согласился и Саймон, – это вроде тех противных слов, которым учат младенцев: «папусик», «мамусик», «ав-ав» и всякое такое.
– Совершенно верно, – торжествующе провозгласил Попугай. – Судите сами: какой нормальный младенец обращался бы к каждому встречному представителю парнокопытных «му-му», если бы знал, кто это на самом деле?
– Представителю кого? – не понял Питер.
– Он имеет в виду коров, – объяснил Саймон, который знал больше умных слов, чем Питер.
– Нет и нет, – продолжал Попугай, – единственный способ научиться говорить – обучаться у Словаря. Мне в высшей степени посчастливилось получить образование из рук большого, дружески расположенного, исчерпывающего Словаря, в сущности единственного в своем роде.
– Как можно получить образование из рук словаря? – недоумевающе спросила Пенелопа.
– Там, откуда я родом, – ответил Попугай, – можно. Этот Словарь – самая очеловеченная книга в наших краях наряду с Великой Книгой Заклинаний и Троянским Травником.
– Боюсь, что я опять не понимаю, – проговорила Пенелопа.
– Ты исключительно непонятливая, бестолковая, несмышленая девочка, – рассердился Попугай, – к тому же еще упрямая, агрессивная, непоследовательная и нелогичная.
– По-моему, совсем не обязательно говорить грубости, – вмешался Питер. Он не понял значения всех слов, но на слух они ему не понравились, и он почувствовал, что пора выступить в защиту своей кузины.
– Грубости? – повторил Попугай. – Грубости? Я и не думаю грубить, просто я проветриваю некоторые слова, им так это нужно, бедняжкам. Это входит в мои обязанности.
– Проветриваете слова?! – воскликнул Саймон. – Как это?
– Он хранитель слов, – вдруг прозвенела Дульчибелла. – Это очень важная должность.
– Когда потребуется, чтобы вы встревали, мы вас предупредим. – Попугай устремил на Дульчибеллу испепеляющий взгляд.
– Простите. – Дульчибелла расплакалась. – Я только хотела быть полезной, я только хотела похвалить того, кто заслуживает похвалы, я хотела…
– Замолчите вы наконец? – загремел Попугай.
– Ах, так! Ну и пожалуйста. – Дульчибелла попятилась в глубь клетки и принялась пудрить нос. – Буду дуться.
– Дуйтесь на здоровье, – отрезал Попугай. – Типично паучье поведение.
– Так что означает «проветривать слова»? – повторил Саймон.
– Что означает «хранитель слов»? – поинтересовался Питер.
– Ну, хорошо, – ответил Попугай, – я действительно хранитель слов, но пусть это останется между нами. Видите ли, в нашем краю жизнью каждого управляют три книги. Говорящие, разумеется, не то что ваши унылые, старомодные, будничные книги. Одна называется Великая Книга Заклинаний, вторая – Троянский Травник и третья – Гигантский Словарь. Меня воспитывал Словарь, и, соответственно, я стал хранителем слов.
– А что вы должны делать? – задала вопрос Пенелопа.
– О, это очень важная работа, поверьте мне. Знаете ли вы, сколько слов в английском языке?
– Сотни, – предположил Питер.
– Скорее, тысячи, – поправил его Саймон.
– Совершенно верно, – сказал Попугай. – А точнее – двести тысяч слов. Так вот, обыкновенная средняя личность пользуется изо дня в день и день за днем одними и теми же словами.
Тут глаза его наполнились слезами, он вытащил из-под крыла большой платок и высморкал клюв.
– Да, – продолжал он, всхлипывая. – А что, вы думаете, происходит со всеми неиспользованными словами?
– Что происходит? – переспросила Пенелопа, широко раскрыв глаза.
– Если за ними не присматривать, – пояснил Попугай, – если не давать им упражняться, они чахнут и исчезают, бедняги. В этом и заключается моя работа: раз в году я обязан сесть и перечитать вслух весь Словарь, чтобы все слова получали должный моцион. Но и в течение года я стараюсь употреблять как можно больше слов, а то ведь одной тренировки в году для крошек недостаточно. Они так засиживаются, что просто погибают от скуки.
– Время не ждет! – неожиданно подала голос Дульчибелла.
– Вы, кажется, собирались дуться? – Попугай грозно сверкнул глазами.
– Я кончила. Дуться было восхитительно, но время не ждет.
– Что вы хотите этим сказать? – раздраженно спросил Попугай.
– А то, что не сидеть же нам тут весь день, пока вы читаете лекции про слова. Нам пора назад. Не забывайте, у нас уйма дел.
– «У нас», «у нас уйма дел» – мне это нравится! – вспылил Попугай. – Вы целыми днями сидите себе в клетке, поете да дуетесь, а на мою долю выпадает всем руководить, принимать важные решения, проявлять чудеса храбрости и сообразительности…
– Большую сообразительность вы проявили, добившись, чтобы нас изгнали, – фыркнула Дульчибелла. – Я бы во всяком случае не назвала это сообразительностью.