Шведский стол (СИ)

— Мне кажется, что они не решатся.
— Если разговоры такие всплыли, то кто-то да решится. И совсем не обязательно тот, кто их ведет. Как бы не молчун какой. Умный. Если они понимают, что их постоянно подслушивают, то в случае чего — болтунов и станут допытывать. Возможно даже на дыбе.
— И что мне предпринять?
— Надо бы усилить контроль за питанием и вообще за режимом дворца. Но осторожно. Чтобы не спугнуть потенциального отравителя. Впрочем, от медленного отравления это не защитит. Значит нужно ввести в мой рацион ежедневно свежее молоко и сырые яйца. А лучше каждый прием пищи их употреблять. Я их, правда, не люблю. Но жить захочешь, не так раскорячишься.
— А они тут каким боком? — удивилась Арина.
— Медленную потраву обычно ведут ртутью или мышьяком, подмешивая понемногу в еду. За раз никакого эффекта. Потому как слишком мало. Но ртуть и мышьяк медленно выводятся из организма обычным образом. И если съедать его чуть больше той нормы, что выводится, они станут накапливаться, отравляя организм. И выглядеть это будет как ослабление организма. Хворь какая-то неясная. А молоко и яичный белок связывают и выводят эти металлы.
— Мышьяк разве металл?
— Металл. Но пока это не известно.
— Пока? — удивилась Арина. — Ты иногда так оговариваешься, что я пугаюсь.
— Просто я знаю немного больше, чем положено. Но об этом тоже болтать не стоит. — с этими словами Алексей демонстративно и широко перекрестился, скосившись на икону, а потом поцеловал нательный крест. — А то еще подумаешь про одержимость.
— Мне иногда кажется, что тот черт, которым ты одержим, подсуетился и вовремя крестился. От греха подальше.
— Ну значит это наш черт. Правильный. Православный.
— Значит наш, — улыбнулась Арина.
Хотя взгляд ее был сложный.
Очень сложный.
Впрочем, развивать тему она не стала. В конце концов ее карьера и судьба была неразрывно связана с Алексеем. И его успех был ее успехом. А какой-то особой религиозностью она не обладала. Так, не больше обычного в эти годы. Дальше социальных ритуалов она не уходила. И посещала церковь не больше необходимого для соблюдения приличий…
* * *
Джеймс Стюарт медленно ехал по Дублину и улыбался, приветственно помахивая рукой.
По совету французов в Ирландии он высадился под зеленым знаменем, украшенным лирой. И в разговорах с местными старательно подчеркивал, что Стюарты из бретонцев, сиречь кельтов. Иногда даже увлекался и почти что подражал невольно Маугли с его формулой «мы с тобой одной крови». Понятно, что так далеко он не заходил, но местным и того, что он говорил, хватало. Находя в том неизменный позитивный отклик.
Местами даже восторженный.
Вот как сейчас.
Люди радовались. Бросали ему цветы. А кто-то даже плакал.
По тавернам же уже открыто вспоминали какие-то старые легенды про верховного ирландского короля, что избавит их от мучений. Что якобы под Джеймсом уже вскрикнул камень Фаль. Ну и все в том же духе…
Это и радовало, и пугало одновременно.
Но больше тревожило Джеймса Стюарта то, КАК сильно ирландцы ненавидели англичан. Прямо черной, лютой ненавистью. И дай им волю — вырезали бы всех, без разбора. До самого последнего ребенка.
Справедливая ненависть.
Король прекрасно знал, что тут каких-то полвека назад творил Кромвель и его люди. Три четверти ирландцев оказались убиты. Кто-то пал от оружия. Кого-то повесили. Кого-то заморили голодом.
Там, сидя в Париже, он как-то легкомысленно относился к этому всему. Просто принимал как данность. И в чем-то даже одобрял. Ведь Кромвель сохранял целостность английской короны, на которую Джеймс рассчитывал.
Здесь же… он волей-неволей прямо кожей впитывал ненависть.
Ему даже казалось, что он мог бы ее разливать по бочкам и продавать тому, кому в таком странном товаре появится нужда.
И это было страшно.
Он считал себя в первую очередь королем Англии. Отдавая, впрочем, себе отчет, что там — в Лондоне, его никто не ждет. И уж точно ТАК встречать не будет. Отчего волей-неволей позволял этой ненависти впитываться в себя. И уже даже ловил себя на мыслях о том, что он, в общем-то, не англичанин и тоже к ним относится весьма скверно. Ну а что? Пиратствовали? Пиратствовали. От католичества отказались? Отказались. Отца его с престола прогнали? Прогнали. Ну и так далее…
 
А потом задумывался о том, как он будет править Англией с таким настроем. Весьма мрачном. И удержится ли там на престоле? И ответить он себе не мог. Уже не мог. Прекрасно понимая, что чем дальше, тем будет хуже. Особенно если война с англичанами затянется. И он задержится слишком долго среди этих людей, искренне и всеобъемлюще ненавидящих англичан…
* * *
Император Священной Римской Империи Леопольд Габсбург кушал. Спокойно. С толком. С расстановкой.
В окружении двора.
Он редко вкушал в уединении.
Внимательно наблюдая за людьми и по возможности слушая их разговоры. Обрывки, которых до него долетали.
Но вот его взгляд выхватил встревоженного человека, который вошел в помещение. Не решаясь пройти ближе.
Император кивнул одному из слуг, что стояли рядом, указав ему на незваного гостя. Тот все понял без лишних слов.
Спокойно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания подошел. И коротко переговорил.
Лицо слуги почти сразу обрело напряжение и тревогу.
— Дурная новость, — подумал Леопольд.
И верно.
— Курфюрст Баварии перешел на сторону Людовика, — тихо шепнул вернувшийся слуга. Наклонившись над ухом монарха.
Тот на несколько секунд закрыл глаза, борясь с эмоциями. Потом вежливо, но вымученно улыбнулся, зная, что за ним наблюдают также, как и он сам за остальными.
— Евгений Савойский в городе? — тихо спросил он у слуги.
— Должен быть. Я не слышал, чтобы он куда-то отъезжал. Как вы и приказывали — занимается созданием резервной армии.
— Хорошо. Передай ему, чтобы немедленно передавал дела и выезжал в Рейнскую армию. И выводил ее на юг. На соединение с резервной армией.
— Непременно.
— Ступай. И не медли. Сейчас же направляйся…
Ситуация выглядела нехорошо.
С одной стороны Евгений сумел окончательно разгромить французские войска в северной Италии. Выдавив их оттуда. А потому, после поражения Голландии, сдал командование и прибыл в Вену, занявшись созданием новой армии. Чтобы было чем парировать освободившиеся силы французов.
Да, они явно собирались к большой кампании против Англии. Но мало ли?
Теперь же все обострилось.
Французская армия на Рейне не имела сил разгромить австрийскую. Они там находились в паритете. Вступление же в войну Максимилиана Баварского резко нарушало это равновесие. У него было немного войск. Но он оказывался в тылу австрийской армии и мог лишить ее снабжения. Или, что того хуже, объединить свои усилия с французами.
Ситуацию требовалось как можно быстрее спасать.
Бегом.
Уже вчера.
А ему, здесь, в Вене, нужно было выяснить, почему его дипломаты упустили курфюрста. И этот переход на сторону Франции оказался настолько неожиданным. Ну и как-то определится с турками. Вступят они в войну или нет? Это и раньше было очень важным вопросом. Сейчас же превратилось в дело выживание…
 Часть 2 
 Глава 5 
1703 год, май, 27. Пахра — Нарва — Павлоград
— Василий Васильевич, — произнес царевич, — ты же прекрасный дипломат. Не так ли?
— Ты льстишь мне, Алексей Петрович.
— Твоя поездка в Исфахан показала, что в этой лести не так много лжи.
— Пожалуй, — улыбнулся Голицын.
— Мне нужен твой совет Василий Васильевич. Как дипломата. Пройдемся? — указал он в сторону реки.