Берег. Свернуть горы

Мы проводили взглядом зонт. Черным плотом, подгоняемый ветром, он уплывал в сторону Тауэрского моста. В зеркальной глади воды отражался вечерний город, а мне вспомнился наш первый настоящий поцелуй на набережной Москвы-реки солнечным днем в сентябре. Как я тогда утонул в зеленых глазах Джу, и будто тысячи русалок увлекли меня в бездну, откуда возврата нет.
С тех пор как я сделал свою возлюбленную женщиной, ее взгляд больше не был отравленным. Правда, менее дерзким и насмешливым он не стал. Взор ее очей до сих пор сводил меня с ума от неизвестности и неуверенности в следующем шаге Джу.
—Да и пес с ним!— я поднял воротник на пальто и обхватил ее тонкую талию.— Зубы мне не заговаривай! Что у тебя под курткой?
Уголки губ Джу дрогнули, тонкие пальцы схватились за застежку и медленно потянули вниз. Дойдя до середины груди, они остановились.
—Поцелуй меня,— попросила Джу.— Как тогда, на набережной в Москве? Помнишь?
Точно говорят, у дураков мысли сходятся. Под проливным дождем, в декабре на набережной Темзы я целовал свою любимую женщину и не мог остановиться. Наше дыхание сбилось, и я не понимал, дрожит ли Джу от холода или от страсти. Я готов был стянуть с нее куртку и покрывать поцелуями гибкое тело до одури, до потери сознания. Остатки разума заставили меня оторваться от зацелованных губ, подхватить Джу на руки и отнести в машину".
С таких сладостных воспоминаний началось утро Роберта в семь часов. Он проснулся рано, мучимый желанием продолжить любовные утехи. Вчера весь день они гуляли по городу и потом долго отогревались в теплой ванной со всеми вытекающими эротическими последствиями:
—Мне всегда тебя будет мало,— прошептал Роберт, приподнявшись на локте над мирно спящей возлюбленной.
Он склонился над Юлей, и, чуть стянув одеяло, приник губами к ее груди. Теплая ладонь шлепнулась ему на спину, и Юля простонала:
—Эдвард, не надо…
Роберта бросило в холодный пот, и он отпрянул. Юля повернулась набок и, положив руки под голову, сладко причмокнула губами:
—Еще раз тронешь, убью.
Роберт облегченно выдохнул: «Нормальные в этой белокурой голове сны снятся. Но пока она говорит «нет», можно не напрягаться. Дам-ка я ей полную свободу этим утром». Но желание прошло, и он погрузился в менее радужные воспоминания: в тот день, когда отец не дал Юле выйти из окна и впервые поцеловал ее. Роберт намотал на палец прядь Юлиных волос: "И, скорее всего, не в последний".
 
* * *
Юля проснулась около восьми от звонка будильника, поставленного накануне. Она выбралась из постели, не потревожив сон Роберта. Вытирая махровым полотенцем порозовевшее от холодной воды лицо, Юля задумала испечь к завтраку яблочный пирог. На кухне, предвкушая удивление Роберта, она смешала муку, яйца, масло и молоко. Недостающий ванилин заменила цедрой лимона. Взбитое тесто перелила в стеклянную форму и поверх уложила солнышком дольки яблока. Разобравшись с мудреной духовкой, Юля выставила режим и температуру. Она включила телевизор и, услышав с экрана английскую речь, поежилась от мысли, что ее сегодня ожидает своего рода экзамен. Из иностранных языков она сносно знала только итальянский. Студенткой Юля познакомилась с художниками из Милана. Благодаря дружбе с ними, она полюбила их язык и часами болтала по телефону то с Раминой, то с Винченсо, то с Федерико. Последний звонил ей на протяжении года чуть ли не каждый день. В отличии от итальянского языка, Федерико ей скоро надоел, и Юля прекратила с ним отношения, как только он свернул с дружеской тропы в любовные заросли. Английский до сих пор оставался для нее только мечтой. Юля немного учила «инглиш» самостоятельно и ещё в освоении его помогло общение с Конни. Русским он толком не овладел, поэтому их разудалый тандем выработал своеобразный «пиджин», который мог понять любой иностранец, но только не англичанин.
Юля щелкнула кнопкой на пульте, и песня ее любимого «Depeche Mode» с экрана ворвалась в кухню. Накрывая на стол, Юля пританцовывала и в самый кульминационный момент песни не выдержала, запрыгнув на стул, выдала па, совершенно противопоказанное после ее недавней операции. Охнув, она полетела вниз и упала в объятья Роберта.
— Браво, любимая! Танцы — неплохое начало дня! Но боюсь, что тебе все-таки надо быть осторожной! — он опустился с ней на пол и прижал к груди.
Юля, виновато уткнувшись лицом ему в плечо, закусила губу от боли. Что-то внутри будто надорвалось.
—Ты в порядке? Это хорошо я оказался рядом.
— А как ты оказался рядом?
— Я наблюдал за тобой,— Роберт баюкал ее как ребенка.— Никогда не видел столь виртуозного приготовления трапезы. Это твои ритуальные пляски вызвали такой волшебный аромат яблочного пирога с корицей? Откуда узнала о моих предпочтениях?
—Мне кажется слова излишни,— Юля выпуталась из объятий и заглянула в глаза любимого.— Я знаю, что ты знаешь, что я знаю.
— Как ты побледнела,— он коснулся ладонью ее щеки.— Пойдем на диван. Даже дома не можешь жить спокойно. Если ты думаешь, что твой уход остался незамеченным, то глубоко заблуждаешься. Просто я решил предоставить тебе в это утро полную свободу действий, как бы ни велико было мое желание потискаться спозаранку в постели.
Роберт перенес Юлю в гостиную.
—Я наблюдал за тобой, когда ты взлетела наверх, у меня словно щелкнуло внутри. Показывай, где болит.
Юля с улыбкой наблюдала, как возлюбленный обеспокоенно осматривает ее.
—Нормально все,— она провела ладонью по его колючей щеке,— руки-ноги целы. Сегодня Эдвард осмотрит меня и подлатает, если что.
— Ты говоришь о себе как о кукле,— Роберт схватил ее за плечи.— Нельзя так небрежно относиться к своему здоровью.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Юля рассмеялась и, подавшись вперед, хитро взглянула на него.
—А я и есть любимая кукла его высочества. Разве не так?
— Я этого не сказал,— кипятился Роберт.— Ты…
Юля атаковала его горячим поцелуем, и он заткнулся. Руки жадно заскользили по ее телу, губы проложили дорожку из поцелуев к груди, животу, спустились еще ниже, и время потеряло счет.
С кухни раздалось мелодичное звяканье колокольчика.
—Львенок, мы рискуем остаться без пирога!