Осьмушка

Пенни думает, что дома в лагере ведь пятеро совсем чистокровных людей, которым этот малолетний разведчик точно не обрадуется – неизвестно чего можно ждать.
Хаш шмыгает носом. Глаза светлые, глубоко запавшие, покрасневшие от мелких сосудов – наверное, давно как следует не спал. Грязноватая рубашка, вышитая у ворота стебельками, пришлась бы впору рослому и крепкому орку, вроде Сораха, да и на том бы села невнатяг. Кашлянув, Пенни выговаривает, впервые складывая вслух слова орочьей речи:
–Я не обижу.
Хаш морщит лицо, будто чихнуть собрался, а Скабс говорит, что клан Штырь-Ковалей будет рад досыта накормить следопыта и послушать любых историй, которые Хаш захочет рассказать, потому что нового орка они не встречали уже давно. И что на сегодняшнем празднике в дружеской драке ещё один боец совсем не будет лишним.
–Потом похвастаешь твоему старшаку и другим Последним,– кивает Ёна.
* * *
Подлетка шагает с ними вровень, размашисто, ничем не выдавая усталости. Копьецо несёт на левом плече. Последние семь лет, говорит, его славный клан кочевал много дальше к северу, чтобы держаться подальше от – косой взгляд в Пенелопину сторону – недостойных называться честными врагами. Своего старшака не упоминает по имени, говорит только, что тот мудрее седой лисы, ничего на свете не боится и вдобавок баснострашно силён.
Штырь-Ковали говорят, что их старшаки тоже оба не промах, что за ними весело живётся и молодым, и старым, и что Штырь когда-то своей мощью и волей вывел их, недобитков, из гнилой погибели, сделав единым кланом, а Рэмс – настоящий правильный молотарь.
–Я сейчас вперёд побегу,– Ёна передаёт Пенелопе в руки свои охапки мяты и поджарника,– Ты, Хаш, заслуживаешь хорошей встречи.
Пенни сперва хочет возразить, что уж бегает-то она быстрее, но тут же ей приходит на мысль, что об этом маленьком чужаке Ёна по-любому расскажет внятнее и ловчее.
И что же теперь делать? Людей по домам прятать, что ли? И как же тогда быть с Хильдиным праздником? А может, этот Хаш всё выдумал насчёт своего клана, так крепко выдумал, что сам же и поверил, а по правде-то мотается одинёшенек на свете – вон какой отощалый, даже жуть берёт, как он вообще на ногах держится.
* * *
Никто, конечно, не собирается ради незнакомой подлеточки полошиться и прятаться подальше, но всё же Тис выходит встречать. На старшачьей спине в пёстром большом платке спит Шарлотка, и трудно сказать, на что заробевший Хаш больше таращится – на Штырёво трёхрядное ожерелье или на высунутую из платка загорелую Шарлоткину ногу.
–Мы много лет ждали вестей от других кланов,– говорит старшак.– Отдохни с нами, Хаш из Последних.
При Тисе разведчик держится молодцом, хотя и заметно, как его ломает при виде не-орков. Получив миску холодной густой ухи, вслух жалеет, что не успел сегодня поохотиться, а то бы обязательно поделился добычей. Ест очень опрятно и тихо, посматривая по сторонам, но когда Булат-красавчик предлагает добавки, Хаш непонимающе молчит и не знает, что ответить.
–Давай сюда миску,– командует Хильда.– Не бойся, не объешь.
–Правду говоришь, сестрейка,– улыбается Булат.
Хаш оторопело глядит, как рыбарка забирает у него опустевшую посудину, как наливает ещё ухи. Поводит покрасневшими усталыми глазами, будто хочет убедиться, что никто не против. Принимает миску из рук Хильды, не коснувшись её пальцев, сглатывает слюну – и наконец принимается жрать, зажмуриваясь и торопясь, как будто ждёт, что Штырь-Ковали вот-вот передумают и отнимут.
Набраться сил и поспать, если хочется, Булаты зовут Хаша к себе в дом. Сначала Пенни немного удивляется, ведь Булатов дом – самый-самый маленький. Может, это потому, что Билли и Чаб сами вызвались присмотреть за гостем, а может, и потому, что только под их тесным кровом не живёт нынче никакой людской человек, и Хашу будет спокойнее.
* * *
Крепким сном разведчика ушатало быстро, но долго спать не пришлось – ещё до вечера подкидывается, как укушенный, и видать не сразу соображает, где. Чабха сидит со штопкой при открытом входе, ногами на улицу, оборачивается к костлявке, голосом успокаивает.
Свою палчёвину с ножевым обломком вежливый Хаш оставляет у Булатов в палатке, и осторожно гуляет туда-сюда по стойбищу. Далеко обходит греющуюся на солнышке бабку Сал, некоторое время хвостится за Черепом, но отстаёт, когда сивого зовёт Руби. На расспросы костлявых отвечает как-то бестолково, без особой ясности. Впрочем, Ёна и Пенни соглашаются, что несмотря на несколько мутные ответы, сам-то Хаш слушает и смотрит кругом очень цепко, как и положено посланному всё как есть разведать.
Вскоре Хаша подзывает Тис. Приглашает посидеть рядом, пока старшак оплетает рукоятку ножика шнуром – взамен износившегося, и развлечь беседой. Чтобы Хашу веселей сиделось, вручает подлетке полосочку вяленого мяса.
–А у вас, следопыт, как больше любят – чтоб рукоять перевитая была или голая?
Хаш отгрызает мясное волоконце и отвечает, что это уж кому как удобнее, вот старшак Последних тоже носит с оплёткой, только с другой. Штырь кивает.
Потом они обсуждают, как лучше делать из золы щёлок: варить, чтобы по-быстрому, или же настаивать, чтобы поядрёней. Впрочем, Тис признаётся, что теперь при должном запасе покупного мыла в клане Штырь-Ковалей со щёлоком заморачиваются нечасто, разве что когда это необходимо для выделки звериной кожи. Хаш уточняет, не для этого ли они держат кошек, и Тис смеётся:
–Не, куда там, не для этого. А Последние какую скотинку держат?
Хаш вздыхает, что как-то прибился к ним одичалый пёс, но в позапрошлую зиму, когда навалило слишком много снегу, пришлось его сожрать. Штырь соглашается, что та зима была отменно люта.
Так они сидят и беседуют о разных разностях довольно долго. Штырю что-то всё не нравится, как у него выходит оплётка, с виду вполне вроде ладная и красивая, и старшак несколько раз, тихонько ругнувшись, распускает почти готовую работу – переделывать. Вот с Тисом подлетка говорит внятно, умно и спокойно, не считая пары вопросов, на которые ответа дать не может, отговариваясь своим незнанием: как обычно у него в клане принято успокаивать маляшек, когда у них режутся зубки, и какие песни любят петь старики по приходу весеннего тепла.
Приходит Коваль. Подсаживается рядком с Тисом, плечо в плечо.
Нынче, когда Хаш спать ушатался, конопатый отлучился из стойбища – действительно пошёл камень класть на покое освобождённого мертваря, и что-то долго там провозился. Может, и впрямь до кучи деревцо туда пересаживал, а то и с цветочками заморочился, с него станется. Ногти у него с земляной каймой, взгляд ясный.
Хаш ёрзает, будто неловко сделалось сидеть на поджатых ногах, а встать и уйти – неучтиво. Штырь хвалит подлетку за хорошую беседу.
–Горд клан Последних толковыми орками.
Хаш старается сдержать счастливую улыбку.
–Штырь-Коваль тоже… не дурачьёв растит,– отвечает гость.