Дракон, эрл и тролль

— О, я хочу, милорд, — начал гоблин. — Кажется, это находит на меня, когда я чувствую себя маленьким и одиноким…
Джима внезапно озарило, он понял, почему гоблин предавался пирушкам.
— Да, — твердо сказал он, — с сегодняшнего дня все в Маленконтри будут называть тебя Гобом Первым. Или, для краткости, просто Первым. Вот видишь, у тебя есть имя. Ты будешь Гобом Первым. А теперь перейдем к твоему сообщению…
Внезапно за дверью раздался возмущенный мужской голос. Возмущение было настолько сильным, что, казалось, проникало через стены и дверь в комнату.
— Какие еще приказы, милейший? — доносилось до Джима. — Меня они не касаются! Я принц!
— Ик! — Гоб Первый издал нечто похожее на этот звук, рванулся к камину и исчез.
— Что еще? — пробормотал Джим. Но он уже узнал голос, принадлежавший молодому наследнику английской короны, которого он только что видел за столом — молчаливого, хмурого, накачивающегося вином. Джим повернулся к кормилице, в ожидании стоявшей рядом. — Побудь в другой комнате, пока я тебя не позову. Попытайся, если сумеешь, сделать так, чтобы Роберт не плакал.
Кормилица исчезла за гобеленом, а Джим подошел к двери и открыл ее. Ввалился принц, он пересек комнату, опустился на один из двух мягких стульев и положил локти на стол.
— Вина! — приказал он. — Не забудь стакан для себя, сэр Джеймс. Я должен с тобой поговорить.
— Нет, — возразил Джим, не двигаясь с места и глядя на молодого принца.
Принц, казалось, ничего не слышал под влиянием выпитого. Затем стало ясно, что он все слышал, — принц покраснел от злости.
— То, что я сказал, сэр Джеймс, приказ! — закричал он. — Вина, я сказал!
— А я сказал — нет.
Малютка Роберт проснулся от громового голоса принца и громко заплакал. Но кормилица быстро успокоила его, крик перешел во всхлипывание, а затем смолк.
— Как ты смеешь! — вскричал принц. — Я отдал тебе королевский приказ. Ты поплатишься головой за подобную наглость!
Он сидел, зло глядя на Джима, а тот молчал. Лицо и голос принца изменились.
— Почему ты мне отказываешь? — почти плаксиво произнес он.
— Ваше высочество уже достаточно много выпили.
— Как ты смеешь…— Принц дернулся и почти рухнул на стул, ярость его угасла. Он жалостливо продолжал: — Сэр Джеймс… добрый сэр Джеймс, мне надо поговорить с тобой. Ты единственный, с кем я могу поговорить, но для этого мне нужно выпить. Я не привык говорить иначе. Во мне все возмущается при мысли, что я буду обсуждать свои личные дела с посторонним. Поэтому мне надо выпить. Говорю же, я должен поговорить с тобой или все очень плохо кончится!
Внезапно принц показался Джиму очень молодым и беспомощным. Джим посмотрел на него долгим взглядом и изменил решение.
— Пойду взгляну, есть ли здесь что-нибудь. — Он повернулся на каблуках и прошел за гобелен в комнату, где кормилица баюкала на руках засыпавшего Роберта.
— Есть здесь что-нибудь выпить? — тихо спросил он.
Она тихонечко напевала:
— Баю-баю, мой малыш…— Затем слегка повысила голос, чтобы ответить Джиму: — Там, в углу, милорд, в ящике. — И продолжила тихо петь. Джим подошел к ящику, открыл крышку и обнаружил не только вино, но и несколько маленьких пирожков, правда не очень свежих.
Он подумал, не захватить ли несколько пирожков, надеясь немного покормить принца, но отказался от этой мысли, решив, что тот, наверно, уже поел и не стоит пытаться силой заталкивать в него еду.
Он взял бутылку вина и кожаный кувшин с привязанной к нему пробкой, в котором хранилась вода, а также пару металлических кубков. Все это он принес в свою комнату и поставил на стол перед принцем. Затем подвинул себе стул и уселся, глядя на молодого человека. Он налил вина в кубок принца, примерно на четверть, и потянулся за кожаным кувшином.
— Воды не надо! — сказал принц.
Не обращая на него внимания, Джим добавил в кубок воды. Затем налил солидную порцию того и другого в свой кубок.
Принц не протестовал, он схватил кубок и жадно выпил. Джим поднял свой кубок, но лишь смочил губы и поставил его обратно.
— Что же, — Джим воздержался от слова «беспокоит» и закончил, — заботит ваше высочество?
— Агата Фалон! — выпалил принц.
Джим удивился. Он слишком мало знал об Агате Фалон, чтобы понять, что имеет в виду принц. Молодой человек мог просто счесть, что им пренебрегают, о нем забывают или каким-нибудь образом оскорбляют его.
— Да, я слышал, как она разговаривала с милордом графом.
— Ах, это? — Принц слегка взмахнул рукой и плотнее уселся на стуле. — Что из того? Она просто собирает трофеи. Это ее способ действовать. Она не красавица, но всегда привлекает высших особ государства. Нет-нет, граф для нее ничего не значит. Все дело в моем отце!
— В короле? — удивился Джим. Практически, все женщины, не вращающиеся в высшем свете, и тем более те, кто там постоянно появлялся, надеялись привлечь внимание короля. Король же, хотя и мужчина в годах, слегка разрушенный алкоголем — каким не был Эдуард III в двадцатом веке, откуда прибыли Джим и Энджи, — мог выбирать женщин. Вполне естественно, что какой-нибудь богатый барон, вроде отца малютки Роберта, бывал при дворе рядом с особой короля и, конечно, с сестрой вроде леди Агаты. Но, судя по тому, что он знал, Джим не понимал, как может такая леди стать проблемой для наследного принца из-за того, что она интересуется его отцом.
— Не думаю, что его величество мог бы…— Джим подбирал подходящее слово, когда принц прервал его:
—Черт!
Джим был поражен — он впервые слышал, чтобы человек здесь произносил это слово.
— Болтливая шлюха! — продолжил принц. — Не то чтобы он нынче так… Я считал его богом, когда был моложе и видел в королевской мантии и короне. Или когда он в доспехах руководил морским сражением с французами. Но он же король! А она добивается не просто королевской милости — она хочет стать королевой!
Джим поразился еще более — он никогда не думал, что услышит нечто подобное. Возможно, за те немногие годы, которые провел здесь, он научился лучше понимать скрытый смысл того, о чем говорил принц.
— Но ведь она не может стать королевой? Я имею в виду ее недостаточно высокое положение, — сказал Джим.
— Конечно! — прогремел принц. — Ее положение чуть выше простолюдинки! А моя мать. Изабелла Французская, была настоящей королевой! А теперь…— Принц беспокойно задвигался на стуле, схватил кубок, жадно глотнул вина, потом со стуком опустил кубок на стол. — Как я могу об этом говорить?
— Как она смеет даже надеяться…— начал Джим.
— Некоторые готовы на что угодно, — возразил принц, — а она, надо отдать ей должное, осмеливается только мечтать. Это возможно. Он дважды вдовец, а она никогда не была замужем. Можно найти способ. Она может купить более высокий титул и… Это случается…— Он замолчал, взял свой кубок и поставил обратно на стол. — Здесь пусто, сэр Джеймс.
Джим неохотно налил ему еще немного вина и побольше воды. Принц поднял кубок и выпил одним махом, даже не ощутив вкуса.
— И если это произойдет, Джеймс, — сказал принц, глядя в стол, — мне стоило бы подумать об ударе кинжалом в спину. А еще неплохо бы найти человека, который пробовал бы мою еду до меня.
— Ваше высочество не должны так думать! — Последние слова принца ошеломили Джима. Это же Англия, думал он. Убийство члена королевской семьи здесь невозможно. Но все же принц думал об этом, а значит… Убийство возможно везде, если цена достаточно высока, чтобы его совершить, а трон Англии — достаточно высокая цена.
— Она ни перед чем не остановится, — сказал принц. — И чем больше она будет стараться, тем большего добьется. Она не успокоится, пока не получит все, что хочет, включая корону моей матери. А я беспомощен, совершенно беспомощен!
Он откинулся на спинку стула, уставился в потолок, а потом закрыл глаза, с видом глубокого страдания.
Джим молча смотрел на него, пока вдруг не обнаружил, что глаза принца по-прежнему закрыты, лицо разгладилось, а дыхание стало глубже.