Полуночный ковбой (др. перевод)

— Сам вижу, — отозвался Джо. — Ну, сними одеяло. И рубашку сними, открой окно пошире, высунись. Воспаление легких по первому разряду обеспечено.
— С чего ты взял, что я хочу снять одеяло? Я сказал только, что вспотел. Джо, так мы договорились? Заметано? Всем новым знакомым скажем, что меня зовут Рико.
Джо кивнул и прикрыл глаза, стараясь заснуть. Но сны пришли какие-то мерзкие. Джо даже не мог сказать, спит он или грезит наяву. В нахлынувших видениях отразилась вся грязь и скверна его жизни.
Он снова и снова переживал дикую картину минувшего вечера, и всякий раз, когда лампа останавливалась буквально в миллиметре от головы Локки, Джо в ужасе раскрывал глаза, озирался вокруг, но быстро успокаивался, увидев, что едет в автобусе и что Крыс рядом.
А потом ему пригрезился старый дружок Салли — Вудси Найлз, только почему-то покойником. Действие происходило прямо в автобусе и было до жути реальным. Покойник колобродил вовсю: сначала он уселся на место шофера и повел автобус по крутой дороге, а пассажиры визжали: «На помощь! Спасите! Труп за рулем!» Эту картину сменяла другая, не менее жуткая: автобус приехал в Майами, пассажиры забрали багаж и вышли. Все, кроме одного. Шофер решил, что тот, по-видимому, спит, прошел к нему и стал расталкивать, но вдруг отшатнулся:
— Эх, мать твою, да я, оказывается, покойника потеребил!
И тут Джо понял, что шофер — это он сам, а покойник — его старый друг Вудси. Он обнял труп и затянул песню погонщиков скота. Пел он мягко и протяжно, не то как колыбельную, не то как заупокойную молитву.
От всех этих ужасов Джо окончательно пробудился и стал проверять, а не помер ли часом и Крыс. Он даже поднес ладонь к его носу, чтобы почувствовать дыхание друга. Тут Крыс проснулся.
— Какого хрена? — выругался он, недоуменно глядя на Джо.
Тот лишь рассмеялся.
В половине четвертого утра автобус сделал первую остановку где-то в Мэриленде. Многие пассажиры спали. Крыс решил остаться в автобусе, а Джо вышел и принес кофе в картонных стаканчиках. Оба курили и попивали кофе.
— Слушай, Джо, тут какое дело… Когда ты выходил, я попытался встать и… — Крыс вобрал голову в плечи, нахохлился и мрачно закончил: — И не смог.
Джо не перебивал.
— Я серьезно. Не смог встать, понимаешь, не смог и все тут. Я старался, здорово старался, но встать не смог.
Джо кивнул.
— Что же теперь делать? — спросил Крыс.
— Ну, приедем в Майами, пойдем прямиком к доктору.
Крыс покачал головой и скорчил гримасу:
— Ха-ха. Они ни черта в этом не смыслят, пощупают, постукают, потом пожмут плечами, цапнут десятку, а толку чуть.
— А солнце? — возразил Джо. — Мы же завтра на солнышке будем греться. Что, забыл?
— Так что у этих жуликов-докторов есть масса способов вымогать деньги у нашего брата, — продолжал Крыс. — А с чего ты про солнце вспомнил? Думаешь, поможет?
— Ну, конечно!
Крыс помолчал, потом сказал:
— А если нет?
— Тогда достанем тебе… ну, как это называется…
— Костыль, что ли? — спросил Крыс.
— Как скажешь, — Джо кинул быстрый взгляд на приятеля. — Захочешь, будет и костыль.
— А если не захочу, тогда что?
Джо раскрыл было рот, чтобы ответить, но понял, что сказать-то ему нечего.
Он хотел заговорить еще несколько раз и наконец решился:
— А знаешь, Крыс… то есть Рико. Я решил — как приедем в Майами, я пойду устроюсь на работу.
Это вырвалось как-то неожиданно для самого Джо. Секунду назад он об этом и не думал, так что то, что он сказал, было для него новостью не меньше, чем для Крыса. Автобус тронулся, и Джо продолжал:
— Да, работать надо, потому что котяры из меня не получилось, бродяжить я тоже, видать, не выучусь. Так что я вообще никто. Вот и пойду на работу, подметать буду, тарелки мыть или еще чего. Нам ведь там надо не просто жить, а хорошо жить, верно? Ну а без работы ничего хорошего не выйдет. Ты что, серьезно думаешь, что во Флориде живешь-поживаешь, да кокосовые орешки щелкаешь? Бьюсь об заклад, там такое же дерьмо, как и везде. И, скажу по-честному, мне на пляже спать не улыбается. Мне и ванную нужно, и чтоб там на полочке одеколон и зубная паста. И смену обуви, хоть одну! Мне на эти сапоги, черт бы их взял, смотреть уже тошно! Надоели! Приедем — в океан их зашвырну! Ты посмотри на меня! Я же весь в рванье! А куплю себе все новое, даже если придется в каком-нибудь задрипанном кафе мушиное дерьмо из солонок выковыривать.
 
Крыс очень серьезно посмотрел на Джо. Потом часто-часто закивал.
Джо положил ладонь ему на колено, но смотрел мимо, на темный пейзаж, проносящийся за окном.
— А главное — если я пойду работать, то смогу и о тебе позаботиться. Не все же о себе думать, верно?
Крыс молчал. Автобус миновал мост, и снова за окном замелькали деревья, облитые лунным светом. Наконец Крыс отозвался:
— Верно.
Стараясь не смотреть друг на друга, они поудобней улеглись на подушках и закрыли глаза. Каждый думал о своем.
Джо удивлялся, как это он ляпнул Крысу, что будет о нем заботиться? Но самое удивительное было то, что он и в самом деле этого хотел.
Итак, теперь у него есть свой крест — ответственность за другого человека, хворого калеку. Однако, как ни странно, Джо это нравилось. Необычный крест; не давит, а скорей возвышает тебя, согревает душу. Джо показалось, что и кресло в автобусе стало удобней, и подушка мягче. Теперь он чувствовал, как близко ему все, что его окружало. Очень быстро он заснул, и ему опять приснились люди в потоках золотого света.
Однако старый и новый сны разительно отличались друг от друга. Теперь люди шли под бравурный марш, вроде тех, что играют на родео. И золотые лучи, заливавшие их, на этот раз были необычайно яркими и прозрачными, так что Джо мог разглядеть каждого участника шествия. Один из них заинтересовал его больше всех. Это был ковбой, крутящий лассо из того же золотого луча, в котором купались все идущие. Джо во все глаза всматривался в ковбоя, страстно желая привлечь его внимание. Но с каждой минутой возрастало беспокойство: уж больно знакомым казалось это лицо. И вдруг, о чудо! В какой-то момент Джо понял, что это лицо — его собственное.
Джо так удивился новому обороту, который принял его сон, что проснулся. Холодный зимний рассвет вставал за окном, заливая пейзаж серым.
Крыс не спал. Его лицо, мокрое от слез, было жалким.
— Эй, что с тобой? — спросил Джо.
Крыс посмотрел на него, отвел глаза и прошептал чуть слышно:
— Я обмочился.
— Чего?
— Обмочился! В штаны надул!
— Ну и что? С кем не бывает.
— Я весь мокрый. И сиденье мокрое.
— Ладно, старик, не распускай сопли.
— Я еду во Флориду, а у меня ноги болят, спина болит, грудь болит, голова болит. Так, видать, мало этого, я вдобавок струю под себя пустил!
Джо рассмеялся. Он понимал, что смешного тут, конечно, мало, но сон вселил в него благодушное настроение, так что неприятность с Крысом показалась ему забавной.
— Я тут чуть не плаваю, а тебе смешно? — обиделся Крыс.
Джо кивнул. А через секунду Крыс и сам рассмеялся.
— Просто расписания остановок у тебя и у автобуса не совпали, — заливался Джо.
Оба расхохотались, словно Джо отмочил что-то необыкновенно остроумное.
Они смеялись без передышки несколько минут. Крыс посинел, глаза налились кровью и обессмыслили. Он с трудом выдавил, что ему больно смеяться. Но стоило Крысу чуть прийти в себя, как Джо снова стал отпускать прибаутки, смакуя во всех подробностях прискорбный случай. И снова приятели посмеялись от души.
Последние три-четыре шуточки у Джо вышли довольно плоскими, но все равно, похохотали и над ними, как будто уже сам смех доставлял удовольствие.
Наконец Крыс поперхнулся, стал задыхаться и согнулся пополам. Джо пришлось хорошенько похлопать его по спине. Когда приступ кашля прошел, Крыс ослаб и, казалось, задремал. Смех снял нервное напряжение, но истощил силы. Джо сказал, что в автобусе полно свободных мест и на следующей остановке они пересядут, где сухо. Он также пообещал другу, что по пути купит ему новые брюки. Так он, мало-помалу, утешал Крыса, дескать, все будет в лучшем виде, и, когда автобус сделал остановку неподалеку от Ричмонда, умиротворенный Крыс уже крепко спал. Джо задернул шторки, чтобы солнце не било в глаза спящему, и решил пойти позавтракать.