Тайная тетрадь
Почему не убили Ильяса из Камилуха?
Я уже рассказывал вам о человеке по имени МохI ол ХI асанил Ильяс из Камилуха, том самом, с кем не желали враждовать разбойники из лесов Цора. Я считал, что это из-за понимания, что с ним будет непросто сладить, и от уважения к личности, ибо он имел славу среди горцев за прошлые подвиги. Не так просто всё оказалось. Я беседовал с одним из его потомков, который живёт ныне в Махачкале.
Этот человек преклонных лет не захотел, чтобы я упоминал его имя в рассказах о предках своих.
— Это будет нескромно. Они были люди непростые и жили довольно беспокойной, полной опасностей и тревог жизнью. Последнюю историю я попросил бы тебя не печатать, относительно Кабалова и его ухода из жизни, это очень запутанная и противоречивая история, лучше тему обойти.
А про Ильяса ты хорошо написал, есть некоторые неточности в датах и местности, но это не принципиально.
— Что вы можете рассказать о нём и МухIамадтI али из Рисора?
— С МухIамадтI али у него противостояния не было. Хотя МухIамадтI али очень не нравилось, как он с вызовом скакал на вороном иноходце по Цору и Джурмуту. Ещё заявление его: «В спину стрелять любой трус сможет, пусть выйдут ко мне лицом к лицу». На это он сказал, что не раз в Ильяса целился, но пожалел его…
— Пожалел, по-вашему?
— Не пожалел, не было у них столько благородства. МухIамадтI али в него не стрелял потому, что с Ильясом у него не было кровной вражды. Он ждал, чтобы Ильяса убил тот, кто обязан был это сделать, из своего же окружения человек.
— Был такой?
— Был, конечно. В группе у МухIамадтI али был некий Шуайб из Джара, известный разбойник, который прославился убийствами. Как-то его племянник, молодой парень, пошёл, чтобы овец своровать из отары сыновей МохI ол ХI асана, у Ильяса и его братьев. Ильяса брат Далгат застал молодого джарца, когда тот угонял его барашка, и на месте застрелил его. Ильяс, прибежавший на выстрел, застал брата возле трупа, узнал убитого и понял, что предстоит война. Что Шуайб обязательно будет мстить за убийство племянника.
Далгата никто не знал в Цоре, а Ильяс был известным человеком. Ильяс сказал брату: «Это я убил этого парня, а не ты. Тебя они застрелят при первой возможности, в меня стрелять им нелегко будет».
— Тут у меня некое сомнение. Что стоило разбойнику в Цорском лесу застрелить человека?
— Не так просто было Ильяса убить. Как говорят, он был невысокого роста, крепкого телосложения, с очень хорошей реакцией, подвижный и чрезвычайно меткий стрелок. Ещё слава была о подвигах его. Со дня убийства джарца он из рук винтовку не выпускал, говорят. Однажды приходит к Ильясу один джарский аварец и говорит, что Шуайб хочет встретиться, можешь ли прийти в такую-то местность недалеко от Джара.
Ильяс обещает прийти в назначенный час и отправляется в полном вооружении. Встретились они, Ильяс сказал Шуайбу: «Если мой племянник придёт угнать твою отару, ты его застрели, я и не выйду искать кровника. Твоего племянника нельзя было не убивать, он знал, на что идёт». Другой аварец, присутствовавший при беседе, сказал: «Этот человек — настоящий мужчина и достойный уважения горец, пожми ему руку, Шуайб». Шуайб пожал руку и ответил, мол, с сего дня ты мне не враг, ступай своей дорогой, ты прав.
Ильяс попрощался и поскакал на своём вороном иноходце, ни разу не обернувшись. Наверняка МухамадтIали и другие разбойники думали: если уж сам Шуайб не рискнул убить своего кровного врага, нам зачем это? Есть там очень тонкий момент, который был поводом, чтобы не стрелять в него.
— А какова была судьба его брата Далгата?
— Там печальная история… После убийства джарца он ещё одного человека убил в Джурмуте. Один человек забрался к нему домой и его кинжал своровал. Он узнал вора и застрелил его. Был сослан в Сибирь и бесследно пропал.
— А сам Ильяс?
— Сам Ильяс умер где-то в начале I930‑х, в преклонном возрасте. Похоронен в Камилухе.
P. S. Тут следует подчеркнуть ещё одну деталь. Люди, которые грабили в лесах Цора, не были никакими абреками. Абреки — благородные люди со своими законами, которые не нарушают ни при каких обстоятельствах. А эти были просто разбойниками, и добро забирали у любого, у кого могли забрать. И на этом фоне наш герой кажется выше людей его времени, и, на мой субъективный взгляд, он достоин уважения. Хотя бы за твёрдость духа и мужество.
С могилы моих предков приятный запах…
— Разное говорят… О человеке, который жил с медведями в лесу, рассказывали мне в детстве, мол, это произошло с одним разбойником из Цора. Слышал позже, что это произошло с братом Алимасул Тинав из Чорода. Его звали МухІама, Алимасул МухІама, так говорят чородинцы. Я это не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Мне непонятна в этой истории одна деталь. По какой причине ГІалимасул МухІама жил в пещере в Цоре, и от кого он прятался? Если как мюрид Шамиля, который воевал против русских, то их, как мне известно, после пленения имама не преследовали и всех амнистировали. Если как кровник, который натворил что-то, то об этой стороне мне ничего неизвестно, — говорит отец, разглядывая с веранды нашего дома дальние горы Джурмута.
Почувствовав мою заинтересованность, он прерывает рассказ:
— Ты, если намерен что-то писать об этом, подумай хорошо. В прошлый раз ты про Тинава написал, и они все ворчат, что из их газиява (борец за веру) ты сделал бандита. Они не понимают эти вещи. Для них надо прямо так и писать: был газияв, иных форм повествования они не примут, для них только два цвета — чёрный и белый, оттенки не увидят, необразованны, книг не читали. Хотя от кого они его защищают, мне непонятно. Алимасул Тинав и Алимасул Мухама моей матери дедушки братья, — добавил отец. — Всё же лучше оставь ты этих людей, не давай им пищу для сплетен…
Я понял, что что-то интересное упустил и вряд ли отца верну к этой теме. На следующий вечер из Чорода приехала тётя, главный рассказчик «Тайной тетради», приехала она навестить мою маму — та болела.
Местный фельдшер сделал маме успокаивающий укол, и она заснула. Свет пропал, за окном шёл проливной дождь, керосиновая лампа освещала наш ужин и собравшихся за столом. Отец пошёл к себе, и я получил возможность поговорить с тётей.
— Алимасул Мухама тоже был газияв. Мой покойный дед Абдурахим из Чорода был, оказывается, на его могиле в Цоре. От могилы шёл очень приятный запах, аромат свежих яблок. Говорят, так бывает, тела газиев не разлагаются в могилах. И хоронят их в чём умерли, без савана.
Я чувствовал, что беседа идёт не в том направлении, хотел узнать и навёл тётю на тему:
— Он в лесу от кого прятался?
Тётя оживилась. Поправила гормендо, прикрывавшее волосы, отодвинула стакан с чаем и начала:
— Покойный дедушка рассказывал. Алимасул Мухама несколько зим, оказывается, жил в лесу. Выбрал место на возвышенности, откуда видны все дороги, которые шли в его сторону. У высокой отвесной скалы нашёл пещеру, там и устроился, а чуть ниже, за густыми зарослями, в такой же пещере была берлога старого медведя. А перед скалой рос каштан, и на его ветвях свил себе гнездо гриф. Так и жили на этом крохотном клочке земли трое: человек, зверь и птица. Друг другу не мешали. Мухама наизусть знал повадки своих соседей, время выхода за добычей, время возвращения, сам старался жить в гармонии с природой, раз судьба уготовила ему такую участь. Если ел Мухама мясо, то кости бросал вниз, медведь выходил, обнюхивал их, подбирал и уносил к себе. Но сильно не любил огонь. Когда Мухама разводил костёр, зверь, учуяв дым, шумно ломая ветки, выбирался из берлоги и уходил в лес. Гриф же с большим любопытством наблюдал с высоты за странным новым соседом. Вот так шли дни, наступали ночи, все втроём ждали наступления весны. Однажды вечером, когда Мухама вернулся в свою пещеру, он не увидел в гнезде грифа. Прошло несколько часов, стемнело в лесу, а грифа всё не было. Мухаму это сильно обеспокоило, был нарушен привычный порядок вещей. Будто не вернулся к ночи кто-то очень близкий, чуть ли ни член семьи. Так и заснул Мухама, а в полночь шум разбудил его. Будто кто-то летел, но неровно, тяжело, задевая крыльями за верхушки деревьев, а потом тяжело упал вниз, путаясь в ветвях и ломая их. В темноте невозможно было ничего разобрать, и Мухама в нетерпении ждал, когда станет светать. Рассвет высветил пустое гнездо на великанском каштане. А у корней дерева Мухама нашёл грифа, пронзённого стрелой с клеймом мастера, который её выковал. Вытащив стрелу, он поднялся в свою пещеру, поглядел ещё раз на гнездо, что опустело навек. Его охватила глубокая печаль, и он запел: «Вот так в один день упаду и я, и неизвестно, что уготовила мне судьба, за каким поворотом меня ждёт смерть и из чьего лука будет выпущена стрела, что пронзит моё сердце».