Иероглиф

На меня иронично смотрел Сципион. Он был в компании для меня даже хуже моего родимого отца, такой сдерживающий фактор, который просто мешает жить.
Год назад, до несчастья в Альпах, у меня было очень много эротической энергии. Детской эротической энергии. Тогда я могла попробовать переиграть Илону. Однако часть энергии ушла в землю после аварии на горе. Улетучилась уверенность. Пришли ночные кошмары. Меня мучили видения. Особо часто я видела на Императорском проспекте себя, в карете, запряженной четверкой сказочно изукрашенных лошадей. Я подъезжала в этой карете к подножию памятника папе. Моему папе. Бронзовый папа во весь рост стоял на высоком постаменте. А вокруг отчаянно кричали крупные птицы, наверное, вороны, прямо над головой у папы, и жидкая толпа людей пыталась снести этот памятник, подкапывая его с четырех сторон черными новыми лопатами с белыми древками. А другие люди накидывали папе веревку на шею. Этот сон мне снился слишком часто, чтобы его забыть. Как только он стирался из моей эмоциональной памяти, тотчас он снился снова.
– Ну, выпьем за наших девочек! – провозгласил Ливеншталь, наполнив бокалы.
Сципион криво улыбнулся, показав мне глазами, чтобы я много не пила. Мне хотелось курить. Но я знала, что если потянусь за сигаретой, Сципион начнет меня прилюдно позорить. Ходить с ним куда-то все равно, что идти в колонне военнопленных. Охранник он и есть охранник. Поэтому я тихо шепнула Илоне, что нужно бы посетить туалет. Я поручила ей решить эту ситуацию. Через пять минут Илона, мило улыбнувшись, сказала, что нам надо отлучиться. Мы нашли туалет, и я раскрыла сумочку, достав сигареты и зажигалку. Илона не курила, поэтому она просто ждала, когда я затянусь пару раз. Илона была озабочена своим будущим чуть ли не сильнее меня.
– Пробиться в этот стрипклуб, равно как и в другой, нереально, – говорила мне Илона, пока я пускала дым. Кстати, впоследствии она повторила эту фразу за столом, кидая призывный взгляд на Ливеншталя. Неужели она надеялась, что он поможет ей устроиться на работу?
А я подумала, что мне-то все равно, потому что мне никогда не разрешат ни мама, ни папа публично заголиться. Я так и сказала в туалете:
– Мне все равно не разрешат родители.
– А где твоя мама, Юлия? – вкрадчиво спросила меня Илона.
Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы спокойно ответить ей:
– Моя мама продолжает жить во Франции. Ей там удобно.
Илона поджала губы в тонкую иголочку.
Я подвела черту:
– Мне наверняка не разрешили бы родители даже попробовать себя в великом деле самообнажения. Хорошо, что мамы нет в Городе. Она у меня вездесущая. Всегда появляется на моем пути в самые неподходящие моменты…
Илона так и не разжала губки.
На мне камнем лежало мое происхождение. Ну, как мне пояснить Илоне, что мне не следует светиться нигде. Что я живу в квартире, с которой не снят арест. Живу под малоизвестной фамилией, потому что звучная фамилия моего отца реально мешала бы мне жить. Зато безродную Илону ничего не сдерживало. И она неслась в бурном потоке, как амурский лосось, который идет на нерест, обдирая себя до позвоночника.
– Я буду бело-черная женщина-вамп! – сказала мне Илона. – Волосы у меня будут белые, как серебро, а белье – черное…
Когда мы уже почти выходили из туалета, Илона прижала мою руку к своей груди и произнесла, глядя мне в глаза:
– Посмотри, какое у меня тело! Такое редко у кого встретишь. Разве меня смогут отсеять с таким-то телом?
Затем она стянула с себя эластичную майку и показала мне свою роскошную грудь. Без лифчика. Правда, такой груди я больше ни у кого не видала. Она, эта ее грудь, произвела на меня глубокое сексуальное впечатление. Я ее хотела. У Илоны вообще было идеальное тело. Абсолютно гладкое, золотистое. Этот здоровый хряк Сципион не зря вцепился своими зубищами в этот золотистый кусок. И Ливеншталь, судя по всему, тоже запал на Илону. Мне положительно не следовало появляться нигде рядом с ней. Я проигрывала. Илона искоса смотрела, какое сексуальное впечатление она произвела на меня. Я мгновенно зашторилась, опустила глаза.
 
– Ну, как ты думаешь, я пройду туда? – спросила она и уставилась на меня своими бесстыжими глазищами.
Я что-то промямлила в ответ. Хотя была уверена, что Илона с ее напором пройдет даже сквозь стену.
Вернувшись домой в одиночестве, я легла спать. Однако ночью раздался страшный грохот, и я проснулась. Я пошла по квартире – искать причину столь ужасающего звука. И вышла в гостиную – мною двигало одно подозрение. В гостиной на стене много лет ненадежно висела большая картина, изображавшая дикого быка, которого охотники подвесили за задние ноги. Сами охотники красовались тут же, на картине, чванясь своими мускулами. Каждый держал одну руку на гульфике, а другой сжимал холодное оружие – нож. Картина висела над плюшевым диваном, и мама всегда запрещала мне садиться под нею. Это была такая домашняя гильотина.
Войдя в гостиную, я обнаружила, что картина валяется на полу вместе с единственным шурупом, на котором она держалась, а также кусочком обоев. Падая, она выскочила из рамы.
Я нагнулась над ней. Рама местами была повреждена. А позади старого холста обнаружилась черная подкладка, небольшой участок которой был надорван во время падения. И оттуда, из темной глубины, выглядывал уголок белого листа. Я потянула за уголок и вынула файл, в котором лежали три листа плотной казенной бумаги с надписями «Сертификат». Три сертификата. Каждый из них удостоверял право какой-то фирмы на аренду участка земли, расположенной в пойме залива. К сертификатам прилагалась калька с вычерченной картой. Это была земля, на которой сейчас стоял Чайнатаун с его аэропортом, с его небоскребами. Тот самый недоступный объект, о котором мы все мечтали.
Я поводила рукой по подкладке и обнаружила в ней еще что-то небольшое. На этот раз я выудила рукой лазерный диск.
С меня было достаточно открытий. Они меня не на шутку испугали. Я задницей чувствовала, что моя жизнь с этими находками опять повисла на волоске. Я запихнула файл с бумагами и диск в стенной шкаф в туалете, на третью полку. И хотела снова пойти спать. Но потом поняла, что не смогу. Я пошла в туалет, встала на унитазный бачок и достала с верхней полки лазерный диск. В своей комнате я включила ноутбук и вставила диск. Раздался тихий свист. Появился значок вставного устройства. Я кликнула два раза, и диск открылся. На нем было записано трехмерное изображение Чайна-тауна. Но не настоящего, а макета. Четыре небоскреба подпирали небо. Их стены были как бы прозрачны для меня. Внутри каждого из небоскребов ходили лифты. Похоже было, что это компьютерная игра. Я кликнула в левый уголок, и оттуда вдруг выбежал маленький человечек с чемоданчиком и понесся прямо к первому небоскребу. Он вошел в лифт и стал подниматься в нем. Лифт остановился, человечек вышел и побежал по коридору. Он добежал до двери какого-то помещения и вошел туда. Дверь захлопнулась. Потом человечек вышел, потирая руки. Руки его были пустые: чемоданчика больше не было. Затем человечек снова оказался в лифте и снова поехал вверх. На этот раз он доехал лишь до середины и опять вышел и пошел по коридору, всматриваясь в номера комнат. Вот он остановился, сверил номер комнаты с какой-то платой, вошел. Опять дверь закрылась. Обратно он вышел без чемоданчика.
Этот маневр человечек проделывал раз двадцать. Он заходил и в другие небоскребы.
Игра была однообразна. Я пыталась водить мышкой туда-сюда, но человечек действовал по своей программе и на мои попытки помешать ему делать свое дело не реагировал. Наконец я догадалась: игрой надо управлять с пульта. Но пульта у меня не было. Смысла беготни с чемоданчиками по небоскребам я также понять не могла. Похоже, человечек что-то запрятывал. Но орудовал он как-то примитивно.
Измучившись, я все-таки пошла спать, задвинув картину в самый темный угол комнаты, за штору. Сон был ужасен. Мне снилось, что я голая бегаю по берегу моря, вдоль Чайна-тауна, а город горит и взрывается. Я ищу выход, но стена высока, и я все подпрыгиваю около нее, и мне там страшно…