Мишень

Есилькова отпрянула к стене, и ее рука инстинктивно зашарила у бедра — там, где должна была находиться кобура.
— Инспектор Есилькова, Гейтвуд тут приготовил для нас подарок. Это Шеннон, откуда он, мы не знаем, он говорит, ему нужна наша помощь. Шеннон, познакомьтесь с инспектором Есильковой.
Йетс заметил, что каждый раз, когда кто-нибудь говорил, пришелец нажимал клавишу на скафандре. На этот раз он тоже это сделал, потом как-то не по-человечески извернулся на стуле и сказал почти по-английски:
— Есилькова, Шеннон, который хочет вашей помощи, из Кири, — это слово было незнакомым, — ему нужно знать, где находится он.
Есилькова набрала воздуха в грудь и сказала, тряхнув головой:
— Гейтвуд, вытряхивайся отсюда. Сотри всю информацию об этом происшествии и вообще забудь обо всем. Держи язык за зубами, пока я не разрешу тебе говорить, ясно? Передай это всем, кто видел Шеннона. И мне нужны их имена, понял?
— Понятное дело, инспектор. Я уже ухожу. Если комиссар не возражает…
— Он не возражает, правда? — вспыхнула Есилькова, бросив быстрый взгляд на Йетса: ей явно не понравилось, что ее подчиненный обратился к вышестоящему начальнику через ее голову. — Делай как сказано, или переведу на работу в сортир.
Йетс промолчал, хотя считал, что выпускать Гейтвуда из кабинета после всего, что он видел, не стоит.
Есилькова тем временем уселась на освободившийся стул Гейтвуда. Йетс заново запер за ним дверь.
Сэм видел, что, несмотря на уверенный вид, Есильковой немного не по себе от присутствия чужака. Она сказала, не глядя в сторону Шеннона:
— Ну, рассказывай, что действительно произошло.
— Наш друг Шеннон с каждой минутой все лучше говорит по-английски. Мне кажется, у него есть электронный переводчик. Это так, Шеннон?
— Переводчик, — шлем утвердительно качнулся вниз-вверх.
— Мы хотели бы видеть твое лицо, приятель, — заявила Есилькова, постепенно осваиваясь с обстановкой. — Если ты, конечно, можешь дышать нашим воздухом.
— Дышать воздухом, да, — откликнулся Шеннон, держа коричневый палец на клавише скафандра. Он снова кивнул, но шлем не снял.
— Если вы хотите убедить нас, что вы — друг, а не враг, и ничего не скрываете от нас, снимите шлем, — спокойно сказал Йетс, сам удивляясь своему терпению. Если это все-таки шутка или проверка, Маклеоду не поздоровится, он еще пожалеет…
Шеннон положил на грудь свою бронзовую руку.
— Друг. Помоги Кири, друг. Не скрывать. Враг взорвал.
— Кири? — переспросила Есилькова.
— Враг?! — перебил ее Йетс.
Шеннон не снял пальца с клавиши, когда поднес свободную руку к шлему. Йетс, который все еще машинально поглаживал рукоятку пистолета, словно тот был живой, внезапно ощутил приступ тошноты, когда понял, что шлем все-таки будет снят.
Чужак работал уже двумя руками. Он поднял шлем над головой и поставил его на колено, как сделал бы любой землянин-космонавт.
Есилькова вскинула руку ко рту, пытаясь скрыть гримасу отвращения.
Не опуская руки, она спросила:
— Кто вы? Откуда вы явились? Никто не выйдет из этой комнаты, пока мы не получим ответа на эти вопросы. Кто ваши враги, чти они взорвали? Вам нужно политическое убежище?
Она, не отрываясь, рассматривала лицо пришельца.
Йетс был почти уверен, что это был мужчина, гуманоид, можно сказать, двоюродный брат человечества. Он смотрел на Есилькову, и в его переливающихся глазах быстро пульсировали продолговатые зрачки. Зубы у него тоже были жемчужные, как и ногти, клыки немного вылезали изо рта. Нос имел форму небольшого покатого бугорка надо ртом. На верхней губе можно было разглядеть намек на усы. Прямые черные волосы на голове торчали во все стороны как щетка. Череп был не очень похож на человеческий — слишком плоский.
Что это за урод?! Йетс ощутил почти неодолимое желание пристрелить его. Запах от чужака был тоже неприятный: металлический и едкий.
Инопланетянин сказал:
— Политическое убежище да. Я политик. Кири политик. Нужна помощь. Сказать Кири о враге.
— Не нравится мне, что он лопочет о «враге», — шепотом сказала Есилькова, чтобы было слышно только Йетсу.
— Мне тоже, крошка, — пробормотал он в ответ и громко спросил: — Шеннон, твой переводчик переводит тебе наши слова, и ты запоминаешь их, так?
Йетс разглядел провод (по крайней мере, он надеялся, что это не какой-нибудь отросток), идущий от уха внутрь скафандра. Уши пришельца были плотно прижаты к черепу и казались совершенно плоскими. Йетс подумал было, что это самые плоские уши, которые он когда-либо видел, как вдруг они повернулись, как локаторы, реагируя на его слова.
Руки Сэма покрылись гусиной кожей. Перед ним сидел самый настоящий инопланетянин, и Йетс ощущал жгучее желание всадить ему пулю между продолговатых глаз. Все-таки надо взять себя в руки. Ведь именно он, Йетс, должен заниматься такими проблемами: иностранцами без документов, персонами нон грата и пришельцами тоже.
Он громко сказал для записи:
— Есилькова, перед нами настоящий живой пришелец, а пришельцы входят в нашу компетенцию, согласно инструкциям, мандатам и другим бумагам. Мы с вами будем заниматься этой проблемой пока без всяких антропологов, биологов и вообще всяких умников.
— Да, сэр. Никаких дипломатов, академиков, не стоит также беспокоить сотрудников университета, — подмигнула ему Есилькова, прекрасно понимая, что он хотел сказать этим: «Желательно обойтись без Бредли и ее приятелей». — Но очень скоро пойдут слухи. Все захотят увидеть этого засранца — ваши люди, мои, короче, все.
Шеннон на это сказал сам, не прибегая к помощи переводчика, и его голос звучал без металлического оттенка, но менее разборчиво:
— Я дипломат. Кири мой народ. Дипломат-засранец, — и торжественно показал на себя.
Есилькова неприлично и очень громко расхохоталась, и несчастный пришелец опасливо отъехал от нее на своем стуле подальше.
Йетс, пытаясь не ржать (Есилькова смеялась заразительно), положил пистолет обратно на полку и пояснил Шеннону:
— Смех… Снимает напряжение. Юмор — хорошо, признак дружбы.
Есилькова к тому времени настолько пришла в себя, что смогла сообщить Шеннону, вытирая слезы с глаз:
— Все нормально, все нормально. Дружбы, а как же! Мы с тобой лучшие друзья, дурачина. Чего ты дергаешься? Успокойся.
Йетс помог пришельцу вернуть стул на место и еще раз подумал, что Шеннон очень высок и весит, наверное, много.
Но на этот раз Шеннон не пожелал сесть. Он увидел электронные приборы на столе Йетса и захотел рассмотреть их.
— Друг? — Шеннон, кажется, хотел положить шлем на стол. — Хорошо?
— Да ладно, давай, чего там.
Шеннон медленно и осторожно положил свой шлем на стол Йетса, потом отсоединил от скафандра провод, идущий другим концом к уху, и показал его землянам.
— Переводчик, друг.
— А, понятно. — Йетс снял с полки словарь Уэбстера, двести девятое издание, и вручил его Шеннону. Тот принялся перелистывать страницы совсем по-человечески.
— Что думаешь, Есилькова? Мы не разглашаем каких-нибудь секретов?
— Ну, если английский — это великая тайна, то…
Пришелец лихо читал словарь с буквы А. С чем они столкнулись? Более развитый разум? Йетс от души надеялся, что это не так. Он на всякий случай встал поближе к полке, где лежал пистолет. Интересно, не влетит ли ему за то, что он решил разобраться с пришельцем самостоятельно? Как бы то ни было, скоро Шеннона заберут спецслужбы, а тогда ничего не узнаешь. А как интересно, где это Кири, что у них там за враги.
Впрочем, не стоит особо полагаться на его слова. Может быть, Шеннон и есть тот единственный враг, которого надо опасаться. Если это действительно так, то инопланетянин попал по адресу: в Службе Безопасности Штаб-квартиры ООН Йетс был самым большим начальством, а когда речь шла о действительной опасности, то вообще единственным.
Пока Шеннон расправлялся с Уэбстером, Йетс жестом спросил Есилькову: «Что делать дальше?»