Ведьмы за границей

Они снова уставились в огонь.
– Зефирки случайно никто не прихватил? – спросила Нянюшка Ягг с надеждой.
Матушка Ветровоск оглядела сестер-ведьм. Бабулю Бревис она терпеть не могла; эта старуха преподавала в школе по ту сторону горы и имела гнусную привычку сохранять здравомыслие даже в гневе. А Старая Мать Дисмасс была, пожалуй, самой бесполезной гадалкой в истории прорицания. А Нянюшку Ягг Матушка вообще не выносила, хоть та и была ее лучшей подругой.
– А что насчет юной Маграт? – невинно спросила Старая Мать Дисмасс. – У нее участок прямо рядом с Дезидератиным. Может, ей подкинуть в нагрузку?
Матушка Ветровоск и Нянюшка Ягг переглянулись.
– Она у нас сбрендила, – сказала Матушка.
– Ой, да ладно тебе, Эсме, – сказала Нянюшка Ягг.
– Да, я считаю, сбрендила, – сказала Матушка. – Говорить такое о своих близких – это не сбрендила, что ли?
– Она ничего такого не говорила, – сказала Нянюшка. – Только сказала, что хочет стать ближе к себе.
– О том и речь, – сказала Матушка Ветровоск. – А я ей говорю: Простота Чесногк тебе мать, Араминта Чесногк тебе бабка, Йоланда Чесногк тебе тетка, а ты себе… а ты себе я.
Она откинулась с видом человека, который только что решил все возможные вопросы насчет кризиса самоопределения.
– А она не слушала, – добавила она.
Бабуля Бревис нахмурилась.
– Маграт? – сказала она. Она попыталась воссоздать в памяти образ младшей ведьмы Овцепиков и вспомнила… ну, не само лицо, а глаза на мокром месте и беспомощно-добрую мину; ниже располагалось похожее на жердь тело, а выше – волосы, напоминающие растрепанный бурей стог. Неустанная добродетельница. Беспокойная душа. Из тех людей, что спасают упавших птенчиков и плачут, когда те дохнут, хотя старая добрая Мать-Природа вообще-то именно это и уготовала упавшим птенчикам.
– Не похоже на нее, – сказала она.
– А она сказала, что хочет быть более независимой, – сказала Матушка.
– Ну и что плохого быть независимой? – сказала Нянюшка. – На независимости ведьмовство и держится.
– Я и не говорю, что это плохо, – сказала Матушка. – Я ей так и сказала, в этом нет ничего плохого. Можешь, говорю, быть независимой сколько влезет, только будь добра делать, что тебе сказано.
– Просто вотри вот это, и все рассосется за недельку-другую, – сказала Старая Мать Дисмасс.
Три другие ведьмы выжидательно посмотрели на нее – вдруг добавит что-нибудь еще? Стало ясно, что не добавит.
– А еще она теперь учится – чему она там учится, Гита? – сказала Матушка.
– Самообороне, – сказала Нянюшка.
– Но она же ведьма, – отметила Бабуля Бревис.
– Я ей так и сказала, – заявила Матушка Ветровоск, которая всю жизнь бесстрашно ходила по ночам через кишащие разбойниками горные леса, точно зная, что в темноте нет никого страшней, чем она сама. – А она говорит, это не главное. Не главное! Так и сказала.
– Да к ней все равно никто не ходит, – сказала Нянюшка Ягг.
– А я думала, она собирается за короля замуж? – сказала Бабуля Бревис.
– Все так думали, – сказала Нянюшка. – Но ты же знаешь Маграт. У нее семь пятниц на неделе. Теперь вот говорит, не желаю больше быть сексуальным объектом.
Они все задумались об этом. Наконец Бабуля Бревис произнесла, медленно, как человек, выходящий из глубин потрясенного размышления:
– Так она никогда и не была сексуальным объектом.
– Могу с гордостью заявить, что я даже не знаю, что такое сексуальный объект, – твердо заявила Матушка Ветровоск.
– А я знаю, – сказала Нянюшка Ягг.
Они обернулись на нее.
– У нас Шейн привозил такой как-то раз из заграницы.
Они продолжали на нее смотреть.
– Он был такой бурый, толстый, на нем были бусики и лицо, и еще две дырочки для шнурка.
Они не отводили глаз.
– Ну, он сказал, что вот это вот было оно.
– Мне кажется, ты про идол плодородия, – подсказала Бабуля Бревис.
Матушка покачала головой.
– По описанию на Маграт не похоже… – начала она.
– Не может быть, чтобы это стоило два пенни, – сказала Старая Мать Дисмасс из какого-то своего времени, в котором сейчас находилась.
 
Никто толком не знал, из какого.
Таков профессиональный риск ясновидцев. Человеческий разум не рассчитан на броски вперед-назад по бескрайней дороге времени. Порой он может сорваться с якоря и начать бесконтрольно лететь в прошлое или будущее, лишь изредка бывая в настоящем. Старая Мать Дисмасс была рассредоточена во времени. Это значит, если вы с ней заговорили в августе, возможно, она услышала вас в марте. Проще всего было сказать ей что-нибудь сейчас и надеяться, что она это уловит, когда ее разум будет в следующий раз проходить мимо.
Матушка на пробу помахала рукой перед невидящими глазами Старой Матери Дисмасс.
– Опять она не с нами, – сказала она.
– Ну, если Маграт не может взяться, есть еще Милли Хопгуд с дороги на Ломоть, – сказала Бабуля Бревис. – Девочка работящая. Правда, глаз у нее косит еще хуже, чем у Маграт.
– Ничего страшного. Ведьме косоглазие даже к лицу, – заявила Матушка Ветровоск.
– Но надо уметь этим пользоваться, – сказала Нянюшка Ягг. – Вот старая Герти Симмонс косила, и оттого сглаз вечно попадал ей на кончик носа. Нельзя, чтобы люди думали, будто, ежели оскорбишь ведьму и она наложит проклятие, у нее собственный нос отвалится.
Они снова уставились в костер.
– Дезидерата, я так понимаю, не выбирала себе преемницу? – спросила Бабуля Бревис.
– И не подумала, – сказала Матушка Ветровоск. – Тут так не принято.
– Да, но Дезидерата тут не так много времени проводила. Такая у нее работа. Вечно уезжала в заграницы.
– Терпеть не могу заграницы, – сказала Матушка Ветровоск.
– Ты в Анк-Морпорке была, – напомнила Нянюшка. – А это заграница.
– Ничего подобного. Он просто далеко. Это не то же самое, что заграница. В загранице болтают на варварских языках, едят заграничную бурду и поклоняются этим твоим объектам, – заявила Матушка Ветровоск, прирожденный дипломат. – Заграница может оказаться прямо под боком, если прохлопать. Ух! – добавила она с презрением. – Да уж, она что угодно могла привезти из заграницы.
– Мне однажды привезла очень славную сине-белую тарелочку.
– А это мысль, – сказала Бабуля Бревис. – Надо бы кому-нибудь сходить и проведать ее домик. У нее там много славного добра. Обидно будет, ежели какой ворюга туда залезет и устроит погром.
– Не представляю, какой вор полезет к ведьме… – начала Матушка, но вдруг осеклась. – Да, – сказала она мягко. – Отличная мысль. Немедленно этим займусь.
– Нет, лучше я этим займусь, – заявила Нянюшка Ягг, которой тоже хватило времени сообразить. – Это мне прямо по пути домой. Раз плюнуть.
– Нет, ты же хочешь поскорее добраться домой, – сказала Матушка. – Не утруждай себя. Мне это ничего не стоит.
– Ой, да мне это тоже ничего не стоит, – сказала Нянюшка.
– Ты же не хочешь измотать себя в таком-то возрасте, – сказала Матушка Ветровоск.
Они уставились друг на друга.
– Не понимаю, в чем проблема, – сказала Бабуля Бревис. – Можете вдвоем пойти, а не споры устраивать.
– Я завтра немного занята, – сказала Матушка. – Как насчет после обеда?
– Ладно, – сказала Нянюшка Ягг. – Встретимся у ее дома. Сразу после обеда.
– Раньше у нас было, но ты открутила кусок, он упал и потерялся, – сказала Старая Мать Дисмасс.
Браконьер Харкер бросил в яму последнюю лопату земли. Он решил, что обязан сказать пару слов.
– Ну, вот и все, что ли, – сказал он.
«Она уж точно была получше прочих ведьм», – думал он по пути в ее хижину в предрассветных сумерках. Прочие – все они, конечно, тоже замечательные люди, спешно добавил он про себя, настолько замечательные, что лучше держаться от них подальше, – были слишком уж властными. А Госпожа Пуст умела слушать.
На кухонном столе он нашел длинный сверток, горсть монет и конверт.