Плененная грешником (ЛП)

 Каждое воспоминание о ней врезалось в мой разум. Ее редкие улыбки. Ее еще более редкий смех.
 Как прекрасно она выглядит в платье.
 Любовь, исходящая от нее всякий раз, когда она смотрит на Луну.
 То, как учащается ее дыхание, когда я прикасаюсь к ней. Сначала это было от страха, но с течением месяцев это превратилось в желание.
 Я отказываюсь признаться в своих чувствах к Розали. Я не могу придумать слов, не говоря уже о том, чтобы произнести их. Если я это сделаю, я откажусь от своего слова и сохраню ее навсегда.
 И я не могу так поступить с Розали.
 Я не могу быть эгоистом по отношению к ней.
 Как и каждый день в течение последних трех лет, я должен ставить Розали на первое место. Я должен делать то, что лучше для нее.
 А я этого не делаю.
 Я всегда буду напоминанием о том, что она потеряла – что отняло у нее Священство.
 Глава 15
 РОЗАЛИ
 Я безумно волнуюсь, что только усугубляет мою вину.
 Виктор не появлялся дома уже пять дней, и я подумываю о том, чтобы пойти к его родителям и спросить, все ли с ним в порядке.
 Эти люди для тебя ничто. Они принадлежат Братве, Розали. 
 Еще всего два дня, и ты, наконец, сможешь уехать.
 Если ты покажешь, что тебе не все равно, Виктор тебя не отпустит. 
 Будь сильной. 
 Ради дедушки. 
 Ради дяди Рикко. 
 Ты ничего не чувствуешь к Виктору. Эти эмоции – не более чем стокгольмский синдром. 
 Вместо того, чтобы думать о Викторе, я должна беспокоиться о своем будущем. Мне нужно будет найти место для проживания и работу.
 Луна лижет мою руку, чтобы привлечь мое внимание, и я взъерошиваю шерсть на ее голове.
 — Привет, девочка. Не хочешь зайти внутрь и вздремнуть?
 Она садится прямо и наклоняет голову, как бы говоря "да".
 — Да, сегодня жарко.
 Я возвращаюсь в дом и закрываю дверь, чтобы ни один холодный воздух из кондиционера не вырвался наружу.
 Когда мы входим в спальню, Луна запрыгивает на кровать и ложится на свою сторону. Я скидываю туфли, затем беру пару шорт из своего шкафа.
 Слишком жарко, чтобы спать в джинсах.
 Натянув шорты, я заползаю на кровать и ложусь. Я смотрю на Луну, пока мои мысли возвращаются к инциденту между мной и Виктором.
 Это был первый раз, когда он поцеловал меня.
 Боже, как трудно было отстраниться. 
 Когда его губы врезались в мои, я почти растворилась в луже гормонов.
 Также это был первый раз, когда я увидела отчаяние в глазах Виктора. Он всегда был спокоен и собран, никогда не терял контроль.
 Это заставляет меня беспокоиться о том, как мы проживем последние два дня. Я не уверена, что смогу и дальше отталкивать его.
 Я не настолько сильная. Тем более, когда я вижу душевную боль в его глазах.
 Жизнь так несправедлива.  
 Если бы не тот факт, что он глава Братвы и часть Священства, мы могли бы быть вместе.
 Он был бы просто обычным парнем, в которого я могла бы влюбиться.
 Любить его было бы так же легко, как дышать. Он проявил ко мне столько доброты во время моего пребывания здесь и сделал все возможное, чтобы я чувствовала себя как дома.
 Когда я давала отпор, он никогда не терял самообладания.
 Он ни разу не оскорбил меня.
 Но Виктор далеко не обычный человек. Он опытный убийца, безжалостный главарь Братвы и мой похититель.
 Еще всего два дня. 
 Мои хаотичные мысли и эмоции поднимают меня с кровати. Не в силах остановиться, я иду в спальню Виктора, чтобы почувствовать его запах.
 Я открываю дверь и бросаю взгляд на темную мебель и покрывало на кровати. Я вхожу внутрь и провожу пальцами по стене, как будто могу украсть часть воспоминаний, которые может хранить эта комната.
 Глядя на кровать, я понимаю, что никогда не видела Виктора спящим.
 Как он выглядит – умиротворенным или безжалостным, когда лежит в этой постели? 
 Внезапно я чувствую движение воздуха и, обернувшись, вижу Виктора, наблюдающего за мной разъяренным взглядом.
 Черт. 
 
 Мы смотрим друг на друга, и эмоции, накопленные за три года, наполняют воздух таким напряжением, что мое дыхание учащается.
 Осталось всего два дня. 
 Но я не хочу прощаться.
 Я хочу броситься в его объятия и умолять его оставить меня навсегда.
 Я хочу освободиться от чувства вины, чтобы любить его.
 Виктор движется так быстро, что я не успеваю от него уклониться. Его руки обвиваются вокруг меня, и его рот врезается в мой с такой силой, что я всхлипываю.
 Его язык проносится мимо моих губ, и то, как он теряет контроль, должно пугать меня.
 Может быть, так и есть, но у меня нет возможности осмыслить это, потому что Виктор целует меня с таким отчаянием и потребностью, что это затуманивает мой разум.
 Все эмоции, которые я с таким трудом сдерживала, взрываются во мне подобно фейерверку. Я поднимаю руки и обвиваю их вокруг его шеи.
 Когда мой язык касается его языка, рычание вырывается глубоко из его груди, и остатки его контроля исчезают.
 Мои руки перемещаются по бокам от его шеи, и я целую его со всеми эмоциями, которые он заставил меня почувствовать.
 Я теряю дар речи, когда он покрывает мою челюсть и шею горячими поцелуями.
 — Просто подари мне эти последние два дня. Пожалуйста.
 Я слишком слаба, чтобы стоять на своем, и вместо того, чтобы оттолкнуть Виктора, я заталкиваю воспоминания о своей семье в самый темный уголок своего сердца.
 — Хорошо.
 Его руки обхватывают мое лицо, и его глаза впиваются в мои.
 — Ты будешь моей, и я могу делать с тобой то, что хочу?
 Боже.
 Предвкушение и желание дико вращаются в моем животе.
 — Да.
 — Обещай, — требует он.
 — Я обещаю.
 — Я сдержал свое слово, маленькая Роза. Я не принуждал тебя в течение трех лет. Тебе лучше не нарушать своего обещания, — приказывает он.
 Он смотрит на меня с таким облегчением, что я чувствую его вкус на своих губах прямо перед тем, как его рот захватывает мой в обжигающем поцелуе.
 Руки Виктора сжимают мои бедра, затем они лихорадочно исследуют мое тело, как будто он не может насытиться прикосновениями ко мне. Его губы разминают мои до покалывания, его зубы тянут и покусывают их с такой силой, что у меня кружится голова.
 Мои пальцы путаются в коротких прядях волос на его затылке, моя кожа начинает гудеть от потребности в большем, в то время как сердце колотится в груди.
 Я так очарована им, что каждое его прикосновение и поцелуй увлекают меня в мир, где мои самые темные фантазии просятся наружу.
 Опьяненная страстью, я хочу, чтобы этот безжалостный мужчина, живущий по кодексу насилия, владел мной во всех отношениях.
 — Виктор. — Я понятия не имею, о чем умоляю его губы, я только знаю, что мне нужно, чтобы он сделал больше. Чтобы он прикасался ко мне сильнее. Чтобы целовал меня до тех пор, пока я не смогу дышать. Чтобы он заставил меня почувствовать то, что я никогда не чувствовала раньше. — Еще, — хнычу я.
 — Господи Иисусе, — ворчит он, затем толкает меня на матрас. Он хватает меня за бедра и тянет вниз, пока моя задница не оказывается в изножье кровати.
 Когда он расстегивает мои шорты и тянет молнию вниз, костяшки его пальцев касаются меня. Мой живот сжимается, и жар разливается по ложбинке между ног.
 Чувство стеснения грозит разорвать пузырь похоти, в который я попала, когда он стаскивает шорты и трусики с моих ног.
 Я никогда не была обнаженной перед мужчиной, и когда я пытаюсь сжать ноги, он раздвигает их и наклоняет голову, опускаясь на колени.
 Мои брови взлетают вверх, а рот приоткрывается, когда бархатистое ощущение его языка касается моей самой интимной части.
 О. Мой. Бог. 
 Удовольствие мгновенное и настолько сильное, что мои бедра отрываются от кровати. Виктор хватает меня за бока и прижимает к матрасу, начиная лизать и покусывать чувствительный пучок нервов.