Фактор беспокойства (СИ)
Генерал уходит в штабную палатку, а мы с Порфёненко раздевшись по пояс с удовольствием плещемся, смывая с себя «трудовой пот» и переодевшись в чистое присаживаемся обсохнуть на лавочку вблизи «походной канцелярии» в ожидании обеда, которым нас также пообещали вскорости накормить. От безмятежного отдыха нас отвлекает грузовичок, остановившийся возле штабной палатки. Из кузова на землю солдаты сталкивают троих пленных в форме боливийской армии, и мы подходим поближе, чтоб взглянуть на наших недавних противников. Из палатки выходит генерал и его свита.
— Но почему их только трое? Я сам лично насчитал не менее десяти куполов! Их что, не нашли? Упустили? Как такое могло произойти? — в голосе генерала слышно недоумение вперемежку с неудовольствием.
— Никак нет Ваше превосходительство! Нашли всех, но живыми в плен удалось взять только этих троих. Остальным не повезло, их поймали наши Гуарани и в отместку за своих погибших соплеменников умучили до смерти. Дикари! Что с них взять? — артиллерист в звании старшего лейтенанта видимо и занимавшийся поисками парашютистов виновато разводит руками.
— Иван Константинович! Потрудитесь впредь отзываться о наших… соратниках, в более приемлемом тоне. Всё-таки они наши союзники! — сделав внушение подчинённому генерал подходит ближе и с интересом разглядывает пленников.
А что их разглядывать? Морды разукрашены ссадинами и синяками, взгляды как у побитых собак и устремлены в землю. Двое стоят только в бриджах, босиком и в нательных рубахах, видимо всю остальную амуницию уже «экспроприировали победители». И только у третьего форма в наличии, но сильно помята и изгваздана, как и лицо, на котором живого места не осталось. Даже реглан не смогли отобрать у этого наглеца.
Ишь ты! Стоит как фон-барон. Руки по швам, но смотрит куда-то за горизонт и челюсть свою нахально вперёд выпятил, мол ему всё нипочём и плевать он на нас хотел… Ну, гад! Не выдержав, подскакиваю к наглецу и отвешиваю смачный подзатыльник, от чего тот покачнувшись непроизвольно делает шаг вперёд.
— Господин Лапин! Что Вы себе позволяете? Это военнопленный и он требует соответствующего обращения. Немедленно от него отойдите! — грозный генеральский рык звучит несколько растерянно, Николай Францевич видимо не ожидал от меня подобной выходки. Но мой ответ приводит генерала Эрна в ещё большее замешательство.
— Имею полное право, это мой пленник! — значит мне не показалось. И правильно поступил, что не стал добивать «подранка» хотя и мог, но «отвлёкся» на истребителей. Хватаю пилота за отвороты реглана и трясу как тряпочную куклу.
— Альберт! Скотина! Ты что тут делаешь? Я же тебя предупреждал, чтоб ты не вставал у меня на пути! А если бы я тебя убил? Сволочь ты! Гад! — бросаю трясти «куклу» и даже зачем-то поправляю помятые отвороты реглана. — Но как же так? Тебя здесь быть не должно, это не твоя война!
Мой друг разлепляет опухшие губы и пытается улыбнуться:
— Мишель, я тоже рад тебя видеть и благодарен за то, что не стал меня добивать. Как глупо всё получилось! Если бы знал, что ты воюешь на стороне парагвайцев, я бы никогда не завербовался в военно-воздушный флот Боливии. — Альберт отводит взгляд и шмыгает разбитым носом.
— Господин Лапин! Потрудитесь объяснить, что здесь происходит? Вы знакомы с пленником? — генерал Эрн явно заинтересован, подходит ближе и нас обступает небольшая толпа офицеров штаба. Поворачиваюсь лицом к генералу и докладываю:
— Так точно, Ваше превосходительство. Я знаком с этим молодым человеком. Более того, это я научил его летать!
— Видимо плохо научили или Ваш ученик оказался нерадивым слушателем, раз был сбит? — в голосе генерала слышна лёгкая насмешка.
— Никак нет! Учил хорошо и ученик попался прилежный. Только учил его профессии гражданского пилота и как он вместо почтово-пассажирской компании оказался в компании военных лётчиков не имею ни малейшего представления. Но готов это исправить. Прошу передать моего пленника мне на поруки и уже завтра вывезу его из страны и лично доставлю домой. Обещаю, что больше Вы его не увидите и не услышите о нём!
К уху генерала наклоняется капитан, доставивший пленников, и что-то тихо говорит, одновременно показывая какие-то документы.
— Вот как? Мексиканец? — генерал кивает головой и хмурит брови.
— Господин Лапин, прошение не может быть удовлетворено.Ваш пленник не является боливийским подданным, он — мексиканец! А по законам военного времени это означает что он — незаконный комбатант. Участь наёмников, попавших в плен во все времена была одинаковой! — мой собеседник делает жест будто накидывает удавку на шею и резко её вздёргивает. Жест более чем красноречивый и непроизвольно вздрагиваю, а мой друг, поняв всё без перевода опять устремляет свой взгляд вдаль за горизонт, челюсть вновь идёт вперёд, а ещё и ножку небрежно назад отставил. Пижон! Но пижон гордый.
— Николай Францевич, дозвольте с Вами переговорить тет-а-тет? Всего несколько минут? — смотрю на готового уйти генерала и непроизвольно выдыхаю, когда тот вновь оборачивается ко мне.
— Сударь! У меня нет секретов от моих боевых товарищей. Если хотите что-то сказать, то говорите при всех! — ну, при всех так при всех. Мне же легче. То, что хочу сообщить должно заинтересовать и «свиту».
— Ваше превосходительство, дело в том, что мой пленник не мексиканец, он австриец. Барон Альберт фон Виндишгрец, потомок древнего дворянского рода.
— И что это меняет? Вешают не только баронов, случается и королям головы рубят! — генерал усмехается, но как-то невесело.
— Это меняет всё! Пьер Жюль Кот, министр авиации Франции приходится Альберту родным дядей. Уверен, Вы и сами отлично понимаете, что после убийства Президента Франции мсье Поля Думера русским эмигрантом Горгуловым, положение наших соотечественников во Франции стало довольно шатким. Как Вы думаете, сообщение о том, что родной племянник члена французского правительства был казнён по приказу русских офицеров… укрепит это положение?
— Я так не считаю. А мсье Пьер Кот об этом узнает обязательно! Так разве жизнь молодого оболтуса стоит тех неприятностей, что может принести его смерть? Но вот известие о его помиловании, несомненно скажется на благожелательном отношении к нашим соотечественникам во Франции.
Мы говорим на русском языке. Альберт кроме нескольких фривольных поговорок и «крепких» выражений, не так уж и давно впервые услышанных от меня, по-русски вообще ничего не понимает и только хлопает глазками. Николай Францевич на минуту задумывается и нехотя роняет: — Идите пока в канцелярскую палатку. Оба. Своё решение я сообщу Вам позже. — утаскиваю ничего не понимающего Альберта в палатку и усаживаю на лавку. Приношу ведро с остатками воды, присаживаюсь рядом и носовым платком начинаю легонько обтирать ссадины на лице и разбитую бровь товарища, предварительно «выпоив» ему два стакана воды.
Да, с водой тут проблемы, кому вообще нафиг сдалась эта пустынная саванна? То, что нефть тут сейчас не обнаружат, я знаю. Но где и когда её найдут точно не помню. Никогда специально этим вопросом не интересовался. Через полчаса полог откидывается и в палатку входит тот самый «бритый» майор. Увидев, чем я занимаюсь, он молча открывает шкафчик достаёт бутылку и две салфетки. Взглянув на Альберта и чему-то усмехнувшись произносит на хорошем немецком языке:
— Михаил Григорьевич, раны лучше прижечь этим пойлом. На вкус отвратно, но как обеззараживающее средство нет ничего лучше местного самогона. Проверено на себе. Местность тут поганая и болезнетворная, вот и спасаемся с помощью подручных средств. Я пришёл сообщить, что Николай Францевич внял Вашему предложению и отпускает Вашего пленника с Вами. Даже расписку об отказе от военных действий брать с него не станет. Войне так и так вскоре конец, а потеряв сегодня добрую треть своих самолётов боливийская авиация становится нам не опасной. Только из Асунсьона советую убраться как можно скорее.
— Дело в том, что мне поручено сопроводить тело нашего погибшего боевого товарища на родовое кладбище Штрёснеров в пригороде столицы. Старик Гуго будет потрясён гибелью своего сына и, если он узнает, что один из виновников его горя находится рядом, его ничто не остановит. Так что улетайте сразу. Нам выделено два авто. В одном поедем мы с вами и двое сопровождающих, на другом повезут тело старшего лейтенанта.