Штольманна. Отпускъ (СИ)

   Вопреки ожиданиям Анны, Яков предложил до того, как вернуться домой, снова сходить к реке, где поднялся на мост (Аннушке пришлось едва ли не силой удерживать сына и дочку, дабы они не бросились следом за папой) и самым тщательным образом изучил обломки перил. Вниз спустился уже не отец почтенного семейства, наслаждающийся отпуском, а суровый следователь, от чьего зоркого глаза не укроется ни один преступник. Гриша и Катя такую перемену в отце уловили, до самого дома вели себя смирно, за то потом бросились к сидящему на веранде дедушке Пете, громко вопя ему о происшествии на реке.
   - Господи, Annett, Яков вы целы? - Пётр Иванович с тревогой смотрел на племянницу и её мужа.
   - Дядюшка, всё в порядке, не переживай, - горячо заверила Анна и повернулась к супругу. - Ну, что ты нашёл на мосту?
   - Ничего, - Штольман покачал головой, а увидев, как Анна Викторовна разочарованно нахохлилась, добавил, - ничего, кроме подпиленных и расшатанных перил. Падение не было случайным.
   ***
   Яков Платонович не отказался бы подробнее сообщить о результатах своих изысканий, но тут из дома вышла в компании верной Прасковьи Мария Тимофеевна, громко ахнула, всплеснула руками, едва не уронив внушительных размеров корзину (дамы направлялись на рынок, дабы как следует закупиться к обеду) и тоном, не терпящим возражений, приказала:
   - Переодеваться. Немедленно.
   Штольман, согласный терпеть заботу исключительно от Анны (любимой можно совершенно всё) и сестры (от неё всё равно не отвяжешься), вздохнул и губы сжал, удерживаясь от колкостей. Анна подхватила мужа под руку, обезоруживающе улыбнулась матушке и прощебетала:
   - Конечно, матушка, не переживайте.
   Катя с Гришей переглянулись и решили отвлечь бабушку на себя, дабы она не стала задавать неприятные вопросы и ужасаться от полученных ответов. Честное слово, некоторые взрослые такие смешные, сначала сами спрашивают, чего им знать недолжно, а потом волнуются и пустырник чашками пьют, а то и вовсе кричать начинают!
   - Бабушка Маша, а ты пряник принесёшь? - Катюша похлопала глазами и солнечно улыбнулась, прекрасно зная, что устоять против её обаяния может только папа, да и то не всегда.
   - Два, с яблочным вареньем, - встрял Гриша, прикрывая отход родителей в дом.
   Катя презрительно наморщила нос:
   - Фу, лучше со смородиной.
   Гриша покосился на Петра Ивановича, который махнул рукой, продолжай, мол, Мария Тимофеевна ещё не отвлеклась.
   - Нет, с яблоком вкуснее.
   Катюшка выразительно закатила глаза, вздёрнула, как папа, бровь:
   - Да с чего вкуснее-то? Смородина она такая кисленькая, такая вкусная, а яблоко варёное на клей похоже, не вкусное.
   - То-то ты клейстер для гирлянд сжевала, - не преминул заметить Гриша, кося глазом на дедушку.
 
   Пётр Иванович одобрительно кивнул и с видом ценителя на премьере нового спектакля развалился в кресле. Мария Тимофеевна, услышав о съеденном клейстере, побледнела, опять взмахнула руками, выронив-таки несчастную корзину и обхватила Катю с Гришей за плечи:
   - Катюша клейстер ела?
   Малышка гордо кивнула головой, а Гриша пренебрежительно плечом дёрнул, с полным осознанием собственного превосходства глядя на сестру:
   - Давно, в два года ещё. И не весь, а так, попробовала.
   - Господи, - охнула Мария Тимофеевна, прижимая ладонь к груди.
   - Бабушка Маша, так это давно было, - Катя погладила госпожу Миронову по руке, наивно глазами похлопала, - а Вы что, клейстер никогда не кушали? И мама разве его не пробовала?
   Мария Тимофеевна поджала губы, чтобы не сказать, что поведение Анны всегда очень сильно выходило за рамки приличий, всё-таки не дело это, ругать мать в присутствии детей. Это подрывает авторитет к родительнице, хотя что может быть хуже, чем служба в полицейском управлении и разговоры с духами?! Гриша озадаченно покачал головой:
   - Странно, а папа говорил, что все малыши вечно всё в рот тянут.
   - Они так мир изучают, - поддакнула Катя.
   Мария Тимофеевна глубоко вздохнула, чувствуя своё абсолютное педагогическое бессилие, а потому решила перевести беседу в более безопасное русло. Обняв по очереди внуков и поцеловав их, госпожа Миронова пообещала:
   - Обязательно принесу вам пряников. Будьте умницами.
   Дети с готовностью закивали, скорчив мордочки сущих ангелочков, а когда Мария Тимофеевна ушла, Катюша толкнула брата локтем в бок и прошипела на ухо, встав на носочки, дабы дотянуться:
   - В следующий раз про тебя рассказывать будем.
   - Ага, - Гриша помолчал, выбирая проступок попроще, - можешь сказать, что я у папы трость грыз.
   Серо-голубые глаза сестрёнки вспыхнули таким восхищением, что брат почувствовал себя самым настоящим героем. Катя посопела немного, а потом потянула Гришу за рукав, привлекая внимание:
   - А давай, мы трость у папы возьмём...
   - Не получится, - оборвал, даже не дослушав задумку брат, огорчённо шмыгнув носом, - папа не даст.
   - А мы тихонечко.
   - Ха, - хмыкнул Гриша, - да от нашего папы разве что укроется? Он же на сто вёрст вперёд видит и на триста вглубь.
   Катюша печально вздохнула, признавая собственное поражение. Трость Якова Платоновича, а точнее, скрытый в ней клинок, были объектом вожделения для его детей, а потому господин Штольман старался не выпускать опасный предмет из виду. Он точно знал, что у Кати с Гришей хватит и сообразительности, и сил вывернуть клинок из трости, а значит, лучше не будить лиха, пока спит тихо.