Принцесса (ЛП)

Грант запускает пальцы в мои волосы и гладит кожу моей головы.
— Именно так все чувствуют себя в такой ситуации. И это не имеет никакого отношения к тому, насколько хорошо ты справилась.
Теперь я начинаю дрожать. Я думала, что я в порядке. Спокойна. В приличном эмоциональном состоянии. Но теперь все, что я сдерживала, вырывается наружу.
— Я не хотела… не хотела никого убивать. Я не могу поверить, что я это сделала. Мне пришлось полностью отключиться, чтобы сделать это.
Он издает горловой звук и продолжает гладить мою голову и спину.
— Ты сделала то, что должна была сделать. Я тоже никогда не хотел никого убивать. Я тоже будто впадаю в транс.
— Правда? — я поднимаю голову, так как хочу убедиться, что он говорит мне правду.
Так и есть. Я вижу это по искренности выражения его лица. Грант откровенен со мной. Совершенно уязвим. У него очень мягкие глаза.
— Да. Перестань сомневаться в себе, принцесса. Ты была права, а я ошибался. Ты так хорошо справилась, — его дыхание становится странно прерывистым. — Я горжусь тобой.
По какой-то причине именно это становится последней каплей. Все, что я удерживала внутри, разламывается прямо надвое. Мои плечи трясутся. Я утыкаюсь лицом в его футболку. И я просто рыдаю.
Грант крепче обнимает меня левой рукой и подвигает правую, чтобы тоже обнять меня, полностью заключая в свои объятия. Я долго плачу, и он не пытается остановить меня или вразумить. Время от времени он бормочет «Все в порядке» или «Я с тобой».
Наконец я выплакалась. Меня перестает трясти, и я все еще в его объятиях. Я шмыгаю носом и говорю:
— Я в порядке.
— Я знаю.
— Извини, что я намочила твою футболку.
— Похер мне на футболку.
По какой-то причине это пробуждает мое чувство юмора. Я издаю прерывистый смешок.
— Это было смешно? — спрашивает Грант с улыбкой в голосе.
— Да. Почему-то смешно, — я наконец-то могу поднять голову и посмотреть ему в глаза.
— Подвинься ближе, — хрипло произносит он. — Я хочу тебя поцеловать.
Я пододвигаюсь так, чтобы наши губы оказались на одном уровне, и Грант поднимает голову, чтобы поцеловать меня. Поцелуй нежный. Мягкий. Кажется, он снова собирает мое сердце воедино.
Я почти уверена, что он бы продолжал, но я не собираюсь рисковать сексуальными моментами. Я не буду нести ответственность за то, что хоть немного задержу заживление его ноги. Поэтому я отстраняюсь и устраиваюсь поудобнее рядом с ним. Грант продолжает обнимать меня одной рукой, но держит более свободно.
И вскоре действительно засыпаю.
Я не знаю, как долго я дремлю, но я не просыпаюсь, пока не слышу голос Мака в комнате.
— Привет, — говорит он, пока я пытаюсь открыть глаза. — Просто проверяю, как у вас дела.
— Я в порядке, — это Грант. Я чувствую, как его мягкий голос слегка отдается эхом в его теле. — Но она спит. Не буди ее.
— Я не сплю, — объявляю я довольно сонно. Кажется, я все еще не могу открыть глаза.
Мак смеется.
— Да, ты выглядишь очень бодрой. Извините, что прерываю.
Наконец-то мне удалось приоткрыть глаза. Я не утруждаю себя попытками сесть.
— Я рада, что ты заглянул. Ты ведь не собираешься уезжать прямо сейчас, нет?
— Нет. Ребята из «Новой Гавани» уезжают примерно через час, но я думаю, что задержусь здесь на день или два, если вы не возражаете. У меня нет ничего срочного, а этот бассейн и кинотеатр слишком заманчивы.
— Пожалуйста, оставайся столько, сколько захочешь, — говорю я ему. — Ты можешь жить здесь, если хочешь.
— Большую часть времени я путешествую, но обязательно загляну, когда смогу, — он уже направляется обратно к двери комнаты. — А теперь я оставлю вас в покое, поскольку у вас явно что-то происходит.
Я начинаю возражать, но Грант говорит:
— Спасибо, что заглянул.
Мак поворачивается, несколько секунд смотрит на нас, лежащих вместе в постели, а потом уходит. Я слышу, как он говорит, может быть, нам, а может быть, самому себе:
— В следующий раз надо поработать над тем, чтобы меня подстрелили. Видимо, это верный способ заполучить девушку.
 
Глава 11
Неделю спустя я несу миску с тушеным мясом в комнату Гранта, потому что ему все еще нельзя ходить.
В целом, это была хорошая неделя. Мы восстанавливали лагерь после нападения Волчьей Стаи и приводили в порядок наш сад, так как он сильно пострадал. К счастью, мы держали всех наших цыплят в бункере, пока не построим для них нормальный курятник снаружи, так что они не были убиты или ранены во время захвата. Местность снова кажется безопасной, и настроение в нашем лагере лучше, чем когда-либо.
Я должна быть счастливой. Более уверенной. И я была бы такой, если бы меня так не отвлекали мои отношения с Грантом.
Врач сказал, что еще через неделю Грант может начать хромать, но пока он прикован к своей квартире. К моему удивлению, он не жаловался. Не пытался игнорировать указания врача. Не ворчал по поводу вынужденного бездействия.
И он не сделал ни единой попытки подкатить ко мне.
В тот день, когда Гранта подстрелили, я чувствовала близость с ним. Ближе, чем когда-либо прежде. Я убедила себя, что он чувствует то же самое и что так будет продолжаться и впредь. Но вот уже несколько дней он ведет себя по-другому. Он тихий. Всегда вежливый. Почти деликатный со мной.
Это сбивает с толку. И тревожит. Я понятия не имею, что это значит, но мне кажется, что это на самом деле не он.
Я продолжаю уговаривать себя быть терпеливой. Грант по натуре сдержанный человек, и он провел годы, обремененный ответственностью за то, чтобы вывести нас из бесконечного кризиса. Чтобы сделать это, он закрылся от чувств и уязвимости. Ожидать, что он изменится за одну ночь — даже если он этого захочет — было бы неразумно. Незрело.
Но все же…
Я не жду предложения руки и сердца или искреннего признания в чувствах, но он мог бы хотя бы иногда прикасаться ко мне. Как он делал раньше.
Это не поднимает мне настроение.
На самом деле, это делает меня весьма сварливой.
Поэтому вместо моей обычной жизнерадостности, когда я вхожу в его комнату — вместо того чтобы болтать о том, что происходит с остальными нашими сотрудниками, и убедиться, что у него есть все необходимое — сегодня я такая же тихая, как и он.
Я не хочу срываться на него без уважительной причины — просто потому, что я не получаю того секса, которого хочу — так что, наверное, сейчас мне лучше держать рот на замке.
Грант лежит на своей кровати, так как это единственное место в его квартире, где он может держать ногу вытянутой прямо. Я подкладываю подушки под его спину, чтобы он мог сесть, а затем ставлю поднос с едой ему на колени. Его глаза не отрываются от меня, пока я усаживаю его, а затем прохожусь по комнате, наводя порядок и меняя проецируемый пейзаж в его окне на симпатичный маленький домик на берегу озера.
Через некоторое время я начинаю смущаться, поэтому перестаю ерзать и проверяю его миску.
— Тебе это не нравится?
— Нормально.
— Ну, тогда ешь. У нас сейчас слишком много кабачков и тыкв, так что какое-то время мы будем добавлять их во все блюда.
— Мне они нравятся, — он съедает еще ложку своего рагу, состоящего в основном из овощей, и продолжает наблюдать за мной, пока я придвигаю стул поближе к кровати и сажусь.
Может, если я сяду, то не буду чувствовать себя такой неловкой и раздражительной.
Это не работает. Я жду, но Грант не съедает больше ни ложки. Он слишком занят, притворяясь, что не смотрит на меня.
— Если тебе не нравится, ты не обязан это есть, — ворчу я. — Но это как-то глупо — выбрасывать еду подобным образом.
Его глаза сужаются. На несколько секунд мне кажется, что он вот-вот разозлится, но он этого не делает. Он просто продолжает жадно и быстро поедать свое рагу.
Как бы нелепо это ни звучало, это умудряется раздражать меня еще сильнее. Слегка фыркнув, я встаю, беру его теперь уже пустую миску и несу к раковине, чтобы вымыть.