Дом там, где сердце

Локлейн не слишком обрадовался тому, что она так легко расстается со своими вещами, но решил, что если выражать недовольство каждые две минуты, то работа от этого не про­двинется. Мюйрин действительно своенравна, но восхищение ею росло в нем все больше. Как она внимательна к мелочам, думает о каждой детали! И он заговорил о другом – о том, что беспокоило его предыдущим вечером на протяжении всего пути домой из Эннискиллена.
– А что с сегодняшним сбором ренты?
– Сейчас позавтракаем и приступим, – ответила она, вы­тирая руки, когда закончила разбирать один из чемоданов, и ото двигая его в сторону, чтобы продать эти вещи позже.
– Мюйрин, вы не спали целую ночь. Пожалуйста, не переутомляйтесь, – он убрал с ее лба выбившийся завиток волос.
– Локлейн, мне некогда отдыхать. Если бы я только сидела и думала обо всем этом бедламе, я бы, наверное, совсем упала духом. А сейчас я собираюсь позавтракать. Не составите ли мне компанию? – спросила она, быстрыми шагами направляясь на кухню.
– Конечно, если вы не возражаете.
Мюйрин налила в раковину немного воды и снова помыла руки и лицо, удивляясь, как быстро она пачкалась, когда за­ходила в дом. Локлейну тоже нужно было умыться, и он опустил руки в мойку. Их пальцы соприкоснулись в воде, и возбужда­ющее покалывание пробежало по их жилам. Нерешительными, но горячими были их будто случайные прикосновения, но затем Мюйрин отошла от раковины к плите.
Она наполнила тарелки кашей, которую Циара приготовила утром для рабочих. Затем позвала всех, кто был в доме, мыть руки и садиться за стол. Кухня теперь была чистой, без едино­го пятнышка, и очень уютной. Рабочие тихо, но оживленно обсуждали все, что сделали ночью. Мюйрин присела на одну из длинных лавок перед камином и буквально набросилась на тарелку с овсяной кашей.
Локлейн сел рядом с ней, слегка потеснив соседей. Он не мог избавиться от чувства невероятной мягкости Мюйрин, когда бы он к ней ни прикоснулся. Их ноги практически соприкаса­лись, и эти прикосновения были удивительно волнующими для обоих. Было так приятно сидеть на кухне, прижавшись друг к дружке, и Мюйрин впервые с тех пор, как приехала сюда, по­чувствовала себя на своем месте.
Однако Локлейна беспокоили новые порядки. Ему не нрави­лось, что Мюйрин обедает не в столовой. Все рабочие, помогающие в уборке дома, сновали взад и вперед, пользуясь возможностью поесть, и больше не испытывали страха перед необычной шот­ландской девушкой, оказавшейся среди них. Но поскольку саму Мюйрин это, казалось, ничуть не смущало, он промолчал.
Доев свой завтрак и глотнув немного черного чая, такого креп­кого, что хоть ложку ставь, Мюйрин сняла с гвоздика в холле накидку, вышла на улицу и направилась к конюшням. Локлейн поплелся за ней в ожидании дальнейших распоряжений.
– Если вы соберете всех, кто готов нам помочь, мы сможем начинать.
– Что нам нужно делать? – спросил Локлейн несколько ми­нут спустя, когда прибыли Марк, Шерон, Брона и Коли, а Циара замыкала шествие.
– Нам понадобятся еще несколько человек, и, когда все при­дут, я хочу, чтобы вы постучались в дверь каждого дома и по­просили жителей выйти, – сказала Мюйрин.
Локлейн позвал еще троих рабочих, заслуживающих дове­рия – Конна, Кевина и Найала, и все отправились созывать жителей поместья.
Вскоре около восьмидесяти мужчин и женщин собрались во внутреннем дворе у конюшен.
Мюйрин посмотрела на каждого из них и затем громко объявила:
– Я – миссис Мюйрин Колдвелл. Вы, наверное, уже знаете, что недавно я вышла замуж за вашего бывшего господина, Ав­густина Колдвелла, и что он внезапно скончался в Дублине. Я решила приехать сюда, потому что узнала от управляющего моим поместьем, Локлейна Роше, что Барнакилла находится в ужасном упадке и ее придется продать, если нам не удастся исправить положение. Я просмотрела бухгалтерские книги и увидела, что никто из вас не заплатил ренту за последние два квартала. А некоторые из вас должны за целых два года! Я знаю, что вы переживаете тяжелые времена, но всем нам станет еще хуже, если не сделать решительные шаги, которые помогут вытащить поместье из этой долговой ямы. Вот я и хочу собрать с вас ренту. Это зна­чит, что мы объединим свои ресурсы. Я предлагаю вам принести все, что у вас есть, до последней иголки и нитки, и доверить мне свою судьбу, – сказала Мюйрин, обращаясь к толпе.
В ответ послышались возгласы одобрения и крики негодования. Она видела, что Локлейн с ужасом смотрит на нее. Мюйрин подняла руку, призывая к тишине:
– Послушайте меня, пожалуйста! Мы возьмем все, что есть у каждой семьи, и соберем все это вместе. Я хочу, чтобы мы подсчитали все, что имеется (за исключением сугубо личных предметов одежды и детских подгузников), вплоть до послед­него детского ботинка и слюнявчика. Принесите все свои ин­струменты и даже мебель. Кровати можете оставить в доме, но все остальное вы должны доставить сюда, во внутренний двор. Пotom возвращайтесь домой и все там приберите, вымойте каж­дый сантиметр горячей водой, которую можно набрать на кух­не. Я зачту всю работу, которую вы сегодня сделаете, по рас­ценкам полноценной дневной выработки в счет ренты, которую вы должны. Кроме того, я точно оценю все, что вы принесете сюда, и вычту эту стоимость из суммы вашего долга. С этих пор вы будете получать ежедневное задание по обустройству Барнакиллы в соответствии с вашими способностями и нашими потребностями. Если будете работать хорошо, вас здесь на­кормят и дадут одежду, вам будет начисляться ежедневная пла­та в счет оплаты ренты. Когда ваша рента будет погашена, вы можете быть свободны, если захотите куда-нибудь уйти. А пока я хочу, чтобы мы поддерживали порядок и сохранили то, что у нас есть. Это подразумевает уборку в домах и их обустройство. А еще это значит, что мы должны быть аккуратными и чисто­плотными. Те из вас, кто владеет плотницким делом и умеет строить, готовить еду или шить, могут подработать, выполняя работу за тех, кто этого не умеет, или же научить этому других. А теперь идите по домам и принесите сюда все свои вещи. А я начну подсчеты.
Все стояли, искоса поглядывая друг на друга.
Мюйрин предупредила:
– Меня не проведешь, леди и джентльмены. Если я поймаю кого-либо на том, что он попытается забрать свои вещи назад, я уволю его и передам в руки магистратов за неуплату ренты. В долговой тюрьме будет гораздо хуже, чем здесь, как бы ужас­но ни было сейчас в Барнакилле.
Люди продолжали шуметь и возмущаться.
Мюйрин терпеливо ожидала, пока уляжется шум. Но нашлись и такие, кто не побоялся возразить, несмотря на ее власть и положение.
– Какое вы имеете право требовать, чтобы мы отдали все, что у нас есть, пожертвовали все свое имущество? Вы, богачи, никогда не страдаете, если поместье разрушается. Вы только поднимаете ренту, чтобы побольше из нас выжать! Откуда мы знаем, что должны платить именно столько? И где гарантии, что, даже если мы принесем все, что у нас есть, вы не передумаете и не выгоните нас отсюда? – громко выкрикнул осунув­шийся широкоплечий старик.
Локлейн шагнул вперед:
– Позвольте мне, миссис Колдвелл? – Конечно, мистер Роше, – согласилась Мюйрин.
– Я – управляющий поместьем, и вы давно меня знаете. Да, меня не было здесь последние три года, но рента, которую я здесь установил десять лет назад, была справедливой. Она не повы­силась существенно в течение этого времени – так, по крайней мере, свидетельствуют бухгалтерские книги, которые находят­ся у миссис Колдвелл и которые я тщательно изучил. По поводу богатства мистера Колдвелла я должен вам сказать, что он использовал ее приданое, чтобы оплатить часть своих карточ­ных долгов, оставив ее после смерти без единой копейки и со­вершенно одну. Я признаю, что нам пришлось продать вещи мистера Колдвелла, чтобы было на что его похоронить. Миссис Колдвелл тоже продала всю свою одежду и коляску, чтобы опла­тить часть долгов. Так что, кроме пары платьев, у нее нет ни чего – только то, что на ней. Она не может рассчитывать на чью либо поддержку. Я прошу всех вас довериться мне, а я, вас в свою очередь, должен сказать вам, что доверяю ей. Мюйрин приехала сюда, зная, в каком бедственном положении оказалось по­местье, поскольку искренне верила в то, что сможет радикально изменить нашу жизнь. Я думаю, что ей это удастся, но только с вашей помощью. В конце концов, разве не лучше остаться здесь со мной и миссис Колдвелл, чем вынудить ее продать по­местье с риском приобрести гораздо худшего хозяина, который может выгнать вас, как только его купит? – убедительно про­изнес он.