Дом там, где сердце

Локлейн вглядывался в море взволнованных лиц и понял, что наконец-то победил в этой схватке.
– Так вы поддержите Мюйрин? – обратился он к толпе.
– Да! Поддержим! – воскликнули несколько мужчин и жен­щин. Толпа растворилась – люди пошли наводить порядок к своих домах.
– Не могли бы вы с сестрой начать составлять список ве­щей? – спросила Мюйрин у Локлейна. – Я хочу, чтобы вещи от каждого дома лежали отдельно, хорошо?
Локлейн кивнул и приступил к работе. Хоть его и потрясла идея Мюйрин, он не мог предложить другого выхода. Она была абсолютно права. Они утонут или выплывут вместе, каждый из них.
Мюйрин ушла осматривать каждый дом и убедилась, что все жители выбросили старые матрасы и постелили вместо них солому из сараев. Она заставила их принести даже весь торф до последней кучки и каждую картофелину, а также привести несколько оставшихся в частной собственности животных и хлев, и вместе со своими помощниками принялась энергично подсчитывать все «богатство» поместья. Вскоре у них были овощи, сложенные в небольшие горки, и даже несколько свиней, гусей и кур.
Мюйрин узнала у Локлейна рыночную цену каждого пред­мета. Скот поместили в специальные загоны, а овощи сложили и кладовых на кухне.
Мюйрин приказала женщинам на кухне взять немного ово­щей и мяса, оставшихся с предыдущего дня, и приготовить еды человек на сто. Когда дома совсем опустели и все женщины принялись за уборку, она предложила всем мужчинам, кто хо­чет поохотиться, получить ружья, и она спишет часть долга троим, кто принесет самую большую добычу.
– Те, кто слишком стар или слишком болен, чтобы работать, или женщины, ожидающие ребенка, могут присмотреть за детьми, а мы поможем им прибраться. Я еще подумаю над тем, что бы заменить глиняные полы сланцевыми.
– На северо-западной стороне поместья есть каменоломня, и Томас Мак-Мэхон знает, как наколоть сланец, – подсказал ей Локлейн.
– Прекрасно. Если у нас будет достаточно умельцев, мы смо­жем подумать даже о том, чтобы сделать сланцевые крыши вме­сто соломенных, когда отремонтируем особняк. Некоторые из них насквозь прогнили.
Все люди в поместье погрузились в кропотливую работу, а Мюйрин тем временем заполняла новую бухгалтерскую кни­гу, занося туда имена глав семьи из каждого дома и сумму, ко­торую они погасили в счет своей ренты. Она также позаботилась о том, чтобы мужчины, не ушедшие на охоту, сложили весь инвентарь в сараи.
Все вещи собрали в огромную кучу, чтобы перераспределить между самыми нуждающимися, особенно пожилыми женщи­нами и маленькими детьми.
Она проконтролировала количество продуктов и занесла цифры в свой список, составленный предыдущим вечером. Ло­клейн составил новый реестр сельскохозяйственных инстру­ментов. Они с Мюйрин подсчитали, сколько им понадобится и сколько они могут продать.
– Патрик и Сиобан могут отвезти их завтра на рынок в Донеголе, если будет хорошая погода, и продать там вместе с одеждой и другими вещами, которые не поместились в повозку, – подытожила Мюйрин, пересчитав все в последний раз, и удовлетворенно откинулась на спинку стула.
Как раз в этот момент они услышали, что Циара зовет их ужинать. Помыв руки в раковине, они встали вместе со всеми м очередь к котлу с едой и с благодарностью получили свою миску тушеных овощей с крольчатиной и олениной и по две свежие овсяные лепешки.
– И что же теперь, миссис Колдвелл? – усталым голосом спросил Локлейн, садясь рядом с ней на лавку.
– Следующее, что нам надо сделать, – это выяснить, какими способностями обладают жители поместья, если таковые есть вообще. Некоторые женщины, наверное, хорошо готовят, шьют и так далее. У мужчин же это могут быть охота, рыбалка, плот­ничество и тому подобное. Нужно составить списки и отмечать, какую работу ежедневно выполняет каждый, чтобы мы справед­ливо оплачивали их труд. Даже старики могут работать, если захотят смотреть за детьми или заниматься ремонтом. Старшие дети тоже могут работать, если мы дадим им несложные задания. Я не хочу, чтобы кто-то лежал и плевал в потолок. И уж точно не хочу, чтоб они видели во мне богатую высокомерную наслед­ницу. Если они станут работать, я буду делать не меньше.
– А чем вы собираетесь заниматься? – жуя, спросил Локлейн.
– Могу готовить, печь хлеб, учить читать, вести учет, кон­тролировать запасы продовольствия и все закупки, доить ко­ров, когда они у нас будут, чистить конюшни…
– Но вы росли в доме с десятками слуг!
– Не скажу, что у меня в детстве не было свободного времени. Да, я была избалована, мне многое позволялось, но мне посчаст­ливилось получить хорошее образование. Я жила в большом поместье и не могу сказать, что ничего не смыслю в обычной работе на ферме. А сейчас мне придется взять на себя большую ответственность. Надеюсь, что все решила правильно.
Локлейн не знал, как отреагировать на эти слова, поэтому молчал, доедая довольно вкусную еду, пока наконец Мюйрин прямо не сказала ему:
– О том, что случилось сегодня. Вы выглядели очень обеспокоенным, сконфуженным, когда я объявляла о своем решении. По-вашему, я не права?
– Нет-нет, я просто был удивлен, вот и все. Но в том, что вы задумали, есть смысл. Зачем каждому выращивать картошку и другие овощи на своем отдельном крошечном клочке, когда несколько человек сообща могут делать это для всех, пока остальные делают другую полезную работу – охотятся, ловят рыбу или что-то мастерят?
– Как вы думаете, могу ли я договориться с продавцами, торгующими продовольствием в городе, чтобы сбывать им излишки дичи и рыбы?
Он на время задумался.
– Стоит попытаться, особенно если снова заработает коптильня.
Мюйрин встала и отнесла свою миску к раковине, чтобы тал ее помыли Брона и Шерон, которые вполне освоились с выполнением домашних работ, и вышла через черный ход в сгущающиеся сумерки.
Она молча смотрела, как местные жители сортировали оставшиеся вещи во внутреннем дворе. Подошел Локлейн и остановился рядом с ней. Она вложила в его руку свою и на короткое мгновение придвинулась ближе к нему, словно вбирая в себя чуточку его тепла и силы.
– Спасибо вам, Локлейн, за все.
– Да я же ничего не сделал, – растерянно ответил он.
– Сделали. Ваша поддержка действительно многое изменила. Вы были за меня, даже когда не совсем верили в целесообразность того, что я делаю. Знаете, это много значит.
– Так же, как и ваша вера в меня, Мюйрин.
– Знаете, я никогда бы сюда не приехала, если бы не вы. Локлейн рассмеялся.
– Как бы то ни было, думаю, еще слишком рано благодарить меня за этот ваш приезд в Барнакиллу.
Мюйрин нахмурилась, глядя на приятное задумчивое лицо.
– Я еще всех вас удивлю, вот увидите.
Его лицо расплылось в широкой улыбке, от которой у Мюй­рин захватило дух.
– Думаю, вы это уже сделали.
Он на миг задержал ее руку, пока, стараясь скрыть свои чув­ства, не перешел на более нейтральную тему.
– Знаете, я ведь немного умею плотничать. Кое-что подза­был, но можно подумать о том, чтобы делать мебель на про­дажу. У нас есть кое-какие неплохие лесоматериалы, до про­дажи которых у Августина, очевидно, просто не дошли руки. Можно еще поручить нескольким мужчинам заготовить лесо­материал. И часть его продать. Но сначала надо убедиться, что у нас самих достаточно леса, прежде чем организовывать такое предприятие.
– Я тоже буду помогать. Я и сама немного занималась резь­бой по дереву и на охоту ходила, и на рыбалку.
– А как же ваши родители? – удивился он.
– Они не утруждали себя тем, чтобы держать меня постро­же, – сказала Мюйрин с легкой улыбкой. – Да и не могли это­го сделать, ведь я такая своенравная.
– Вы? Своенравная? С чего вы это взяли? – поддразнил ее Локлейн.
Мюйрин хмыкнула:
– Не думаете же вы, что я делаю все это только для себя, правда?
– Нет, конечно, нет, – поспешил переубедить ее Локлейн, на миг притянув поближе, когда провожал обратно в дом. – Ду­маю, то, что вы делаете, – невероятно смело и самоотвержен­но. Я-то видел, как вы продали в Дублине всю свою одежду и драгоценности. А ведь вы могли бы вернуться в Шотландию, не ступив сюда ногой, и вам никогда не пришлось бы продать столь дорогие вашему сердцу вещи. Но вы поступили имен­но так, даже не задумавшись о последствиях, а тем более о жертвах, которые приносите. Вы отдали владельцам мага­зинов все, что смогли, чтобы помочь им сохранить, свои за­работки завтра, хотя сами остались совершенно без денег. Раз­ве я мог не восхищаться вами? – признался Локлейн, гладя рукой ее щеку.