Дом там, где сердце

Он остановился на пороге, чтобы посмотреть на гостью. Он не узнал Мюйрин, а поскольку конюх ушел, то сам спустился по ступенькам и предложил ей руку, чтобы помочь сойти с коня.
Мюйрин немного смутилась из-за того, что ее застали едущей верхом, но в Барнакилле не было женских седел. Будь оно все проклято, если ей нужно тратить деньги, только чтобы не шо­кировать соседей. Она перебросила ногу через луку – порыв ветра слегка колыхнул подол ее платья – и слегка облокотилась руками о его плечи, а он придержал ее за талию и убедился, что она твердо стоит на ногах.
– Ну, миссис, э-э…
– Я миссис Мюйрин Колдвелл, – сказала она, протягивая ему руку.
Малколм Стивене отпрянул, словно его ударили кнутом, и от­резал:
– Тогда нам с вами не о чем разговаривать. Конюх придет через несколько минут и поможет вам оседлать коня.
Он повернулся и стал подниматься по ступенькам. Мюйрин просто не имела права не проявить настойчивости. Она побежала за ним и схватила его за локоть.
– Прошу вас, сэр, я знаю, у вас с моим мужем были недоразу­мения, но теперь я управляю Барнакиллой и приехала, чтобы поговорить с вами по делу.
– Я поклялся, что ни за что не стану разговаривать ни с од­ним из Колдвеллов до самой смерти, – пробормотал он, пыта­ясь высвободить руку, заходя в гостиную, где его жена, хрупкая темноволосая женщина лет тридцати пяти, занималась с двумя детьми.
– Ну хорошо, тогда я не Колдвелл. Как поживаете, миссис Стивене? Я Мюйрин Грехем, – она изобразила самую привет­ливую улыбку.
Дети заметили, что их отец расстроен, но леди была такой симпатичной, что они не могли не быть вежливыми. Они сму­щенно подбежали к ней и хором спросили:
– Хотите посмотреть на наших солдатиков?
Миссис Стивене отругала детей за невоспитанность. Мюй­рин просто, по-доброму улыбнулась двум темноволосым маль­чуганам. Малколм Стивене с удивлением увидел, как она вышла из комнаты, когда один из мальчишек взял ее за руку и повел в детскую.
У его жены брови поползли вверх, но в душе она была добрая женщина, и если ее сыновья, обычно такие застенчивые и скром­ные, так быстро нашли общий язык с молодой незнакомкой, то она просто доверилась их интуиции.
– Но ведь действительно не будет никакого вреда, если ты выслушаешь эту девушку, дорогой, – мягко сказала она, снова принимаясь за вязание.
– Я так не думаю. Одному Богу известно, откуда у этого по­донка Августина такая жена.
– Наверное, он ее бросил или обманул, как и большинство из нас, – сказала его жена, презрительно фыркая и перебирая спи­цами шерсть, как будто вонзала их прямо в сердце Августину.
– Но как бы там ни было, нам не следует об этом вспоминать. Похоже, она очень молода и невиновна. Это было бы слишком жестоко! – покачал головой Малколм.
– Пожалуйста, дорогой, не расстраивайся.
– Я ничего не могу поделать. Мой родной брат! Да я бы соб­ственными руками его придушил!
– Я знаю, что это не такое уж утешение, дорогой, но Джо­натану не нанесли никакого вреда, хотя, конечно, страшно по­думать, что могло бы быть, если бы ты его не спас.
– Слава Богу, Колдвелл мертв. Он был настоящий варвар. Невозможно представить себе, что малыши Джон и Робин раз­говаривают с его вдовой. Все это удивительно.
– Может, это судьба. Может быть, она приехала сюда, чтобы исправить положение. Я видела ее всего пару секунд, но, по­хоже, она искренна. Все, что я о ней знаю, – это что она при­ютила у себя выселенных крестьян полковника Лоури и мисте­ра Коула, – сказала Присцилла Стивене в защиту Мюйрин.
– Может, она хочет использовать этих бедняг, – грустно отрезал Малколм, наливая себе в рюмку приличную порцию из графина, стоявшего на буфете.
– Ну право же, дорогой, нет никаких причин быть таким неучтивым. Знаешь, если ты поднимешься и скажешь Ненни, чтобы сегодня вечером она подала мальчикам чай наверху, ты сможешь забрать миссис Колдвелл… мисс Грехем вниз и при­гласить ее выпить, – порекомендовала жена.
Когда Малколм поднялся наверх и заглянул в детскую, Мюй­рин и два мальчика старательно пытались воссоздать битву при Ватерлоо.
– И кто выигрывает? – тихо спросил он, глядя на молодую красавицу, расположившуюся на ковре с нежно положившими головы ей на плечи двумя его маленькими сыновьями.
– Конечно, англичане и Эллис, пап, – пропищал Робин, младший из мальчиков, лет шести.
– Отлично, – сказал он, потирая руки. – Ну а сейчас мама сказала, что время пить чай, и я забираю мисс Грехем вниз, чтобы она поближе познакомилась с мамой.
– А нам с вами нельзя? – надув губы, спросил Джон.
– Только после того, как допьете свой. Я уверен, что мисс Грехем задержится здесь еще ненадолго и не покинет вас не попрощавшись.
– А где вы живете, Мюйрин? – с любопытством спросил Робин.
– Южнее вас.
– В таком случае вы можете приезжать к нам почаще! – ра­достно воскликнул он. – В следующий раз можем поиграть с деревянными кораблями в Трафальгарскую битву.
– С нетерпением жду этого. А вы можете приехать ко мне и посмотреть всех животных на ферме.
– Можно, папа? – радостно воскликнул Джон.
– Посмотрим. Только хорошие мальчики, которые допива­ют весь чай и доедают все, что им дали, ездят в гости. – Мал­колм улыбнулся сыновьям, шутливо потрепав их.
Мюйрин поднялась с пола и отряхнула свое шерстяное пла­тье в черно-белую клетку.
– Могу ли я помыть руки перед чаем? Если, конечно, вы подтверждаете свое приглашение, – тихо сказала она, снимая свою накидку со спинки стула.
– Я и моя жена Присцилла были бы рады, если бы вы к нам присоединились, мисс Грехем, – коротко сказал Малколм.
Он предложил ей руку и проводил в небольшой будуар, куда через пару минут слуга принес теплой воды. Мюйрин собрала свои непослушные волосы сзади и заново вставила шпильки, затем спустилась по лестнице и присоединилась к Стивенсам в гостиной.
– Ну же, расскажите нам, дорогая, сколько вы с Августином были женаты? – с любопытством спросила миссис Стивене.
– Чуть больше двух недель, – последовал ответ.
Оба супруга уставились на Мюйрин, и Присцилла покачала головой.
– Бедняжка.
– Я не нуждаюсь в сочувствии, – прямо сказала Мюйрин. – Я его не заслуживаю, и если кто-то выкажет его мне, то это будет лицемерием. Никто здесь не любил Августина, это уж точно. Поэтому, будьте добры, избавьте меня от соболезнований.
– Для своего возраста вы удивительно прямолинейны, – смущенно произнес Малколм.
Мюйрин пресекла дальнейшее обсуждение осуждающим тоном:
– В конечном итоге это экономит время, а его у меня сейчас очень мало. Так что, если позволите, я сразу перейду к делу. Я приехала сюда, потому что у нас с вами смежные земли. По­скольку у меня сейчас более трех сотен крестьян, мне нужно заранее продумать, как обеспечить их продовольствием и жи­льем. Я знаю, что вы всегда были заинтересованы в покупке северо-западных пастбищ. Но вы видите, что сейчас, когда мне нужно прокормить столько ртов, я не смогу их продать. Я при­ехала, чтобы предложить купить у вас смежные с моими пастбища. А еще я хочу договориться о предоставлении вам до­ступа к берегу озера и права пользования моими доками для погрузки и отгрузки вашего товара.
Малколм уставился на нее и пренебрежительно фыркнул:
– Насколько я знаю, у вас нет ни копейки! Как, черт возьми, вы можете предлагать мне купить у меня пастбище, даже если я захочу его продать? Более того, почему вы думаете, что мне так нужен этот ваш подход к озеру? Я и без него прекрасно обходился вот уже сколько лет.
– Да, но, видите ли, мой зять Филип, богатый купец и вла­делец судов, заинтересован в расширении своего дела. Я успеш­но вела с ним торговлю с тех пор, как приехала сюда. А так как я еще купила самые южные пастбища и весь лес полковника Лоури и поскольку его земли огорожены, вы вообще не будете иметь подхода к озеру, если не заключите со мной договор.
Она мило улыбнулась, но непреклонная решительность чи­талась у нее в глазах.