Мститель

А в самих тоннелях Крысу поджидали как вьетконговцы, так и мины-ловушки. Зачастую очень хитроумные, и обезвредить их если и удавалось, то с огромным трудом.
Не всегда опасность исходила от вьетконговцев. В тоннелях прекрасно обжились нектарные и чернобородые могильные летучие мыши, которые не любили, когда кто-то нарушал их покой, и атаковали пришельца. А гигантские и больно кусающиеся пауки плодились в таком количестве, что иной раз под ними не удавалось разглядеть стены или потолок тоннеля.
Укусы этих тварей не были смертельными в отличие от бамбуковой змеи, яд которой убивал человека за тридцать минут. Эта ловушка обычно представляла собой ярд ствола бамбука, под углом «утопленного» в потолок тоннеля и выступающего максимум на дюйм.
Змея находилась внутри полого ствола, головой вниз, разъяренная донельзя, потому что выползти ей не позволяла затычка из ваты капока. Затычка крепилась к куску лески, связанному с другим куском, который соединял колышки на противоположных стенках тоннеля. Если ползущий джи-ай задевал леску, затычка вылетала первой, змея — следом и впивалась ему в шею.
А ведь еще были крысы, настоящие крысы. Тоннели они воспринимали как крысиный рай в земле и плодились без счета. Если янки не оставляли в тоннелях раненых и даже трупов, то вьетконговцы, наоборот, утаскивали своих покойников под землю, чтобы американцы не нашли их и не увеличили столь любимые ими «потери противника». Мертвых вьетконговцев хоронили в позе зародыша в нишах, которые вырывали в стенах тоннелей, а потом замуровывали влажной глиной.
Но глиняная перегородка не останавливала крыс. Они получали неиссякаемый источник еды и вырастали до размеров кошек. Тем не менее вьетконговцы жили в таких условиях неделями и даже месяцами, сражаясь с американцами, которые решались сунуться под землю.
Те из американцев, кто сунулся и выжил, привыкали к невообразимой вони и к отвратительной живности, населявшей тоннели. В тоннелях всегда было тесно, жарко, душно и темно. О вони следует сказать отдельно. Вьетконговцы справляли свои естественные потребности в глиняные сосуды. Когда они наполнялись доверху, их запечатывали глиняной нашлепкой и зарывали в пол. Но крысы расцарапывали нашлепки.
Приезжающим во Вьетнам из страны, обладающей самым современным оружием, джи-аям, которые становились Тоннельными крысами, приходилось забывать про достижения научно-технического прогресса и трансформироваться в первобытного дикаря. Один армейский нож, один пистолет, один фонарь, запасная обойма и две запасные батарейки, ничего другого они взять с собой не могли. Иногда они использовали ручные гранаты, но это было опасно, иной раз даже смертельно для того, кто ее бросал, потому что от грохота могли лопнуть барабанные перепонки, а при взрыве «сгорал» кислород на многие футы вокруг. И человек умирал до того, как подсасывался новый.
Пистолетный выстрел или включение фонаря открывали местоположение Тоннельной крысы, а ведь никто не мог сказать, кто мог их увидеть и услышать, затаившись во тьме. По этой части у вьетконговцев всегда было преимущество. Они могли тихонько сидеть или лежать, поджидая крадущегося к ним человека.
Часто тоннель заканчивался тупиком. Но тупиком ли? Кто и зачем будет рыть тоннель, ведущий в никуда? В темноте, упершись пальцами в латеритовую стену, не находя лаза, уходящего вправо или влево, Тоннельной крысе приходилось включать фонарь. И обычно находилась искусно замаскированная потайная дверь, в стенах, на полу или потолке. А потом предстояло решать, возвращаться или открывать ее.
И кто ждал с другой стороны? Если джи-ай лез головой вперед, а за дверью притаился вьетконговец, жизнь американца обрывалась ударом ножа, перерезавшим шею от уха до уха, или удавкой из тонкой проволоки. Если он лез ногами вперед, бамбуковый дротик протыкал ему живот. Тогда умирал он в мучениях. Кричащий торс оставался на одном уровне, ноги болтались на другом.
По просьбе Декстера оружейники сделали ему маленькие гранаты с уменьшенным пороховым зарядом. Дважды за первые шесть месяцев он, открывая потайную дверцу, срывал с гранаты чеку, бросал ее после трехсекундной выдержки и захлопывал дверцу. Во второй раз, вновь открыв дверцу и посветив фонарем, обнаружил склеп, заполненный кусками тел.
От газовой атаки тоннели защищали U-образные водяные затворы. Так что Тоннельная крыса мог наткнуться на озерцо вонючей воды.
Сие означало, что этот тоннель заканчивался глухой стеной, следующий начинался за ним, а путь к нему лежал по заполненному водой колену.
Существовал лишь один способ преодоления водяного затвора: лечь на спину, уйти в воду головой вперед и тянуть тело, отталкиваясь пальцами от потолка, в надежде что твердь над головой оборвется до того, как в легких закончится воздух. Иначе джи-ай умер бы, наглотавшись вонючей воды, в кромешной тьме, на глубине пятидесяти футов. Выжить он мог, надеясь лишь на страховку напарника.
Прежде чем уйти под воду, джи-ай обвязывал ноги веревкой, а конец передавал напарнику. Если через девяносто секунд он не дергал за веревку, давая сигнал, что нашел воздух на другой стороне водяного затвора, напарник без промедления вытаскивал его назад, потому что малейшая задержка могла закончиться смертью.
Несмотря на все эти ужасы и постоянную угрозу гибели, случалось, что Тоннельные крысы срывали банк, находили каверну, зачастую недавно и в спешке вырытую, которая служила локальным штабом.
Вот тогда коробки с документами, картами, другими бумагами поднимались на поверхность и передавались экспертам разведывательного управления.
Дважды Барсук и Крот находили такие вот пещеры Аладдина. Начальство, не знающее, как вести себя с этими странными молодыми людьми, награждало их медалями и говорило им теплые слова, но сотрудников пресс-службы, всегда готовых раструбить об успехах американского оружия, к ним не подпускало. Все хранилось в тайне. Однажды, впрочем, одному сотруднику ПС устроили экскурсию в «безопасный» тоннель. У него началась истерика, как только он спустился под землю на пятнадцать ярдов. Больше никто не пытался обращаться к Тоннельным крысам за интервью.
Но у Крыс, как и у остальных американских джи-аев во Вьетнаме, случались периоды бездействия. Одни подолгу спали или писали письма, с нетерпением ожидая окончания срока службы и возвращения домой. Другие пили, играли в карты или кости. Многие курили, и не всегда «Мальборо». Кое-кто стал наркоманом. Некоторые читали.
Кел Декстер относился к последним. Из разговоров со своим напарником-офицером он понял, что образование получил никудышное, и начал наверстывать упущенное. Обнаружил, что ему очень нравится история. На библиотекаря базы такая жажда знаний произвела должное впечатление, он подготовил длинный список книг, которые Келу следовало прочитать, потом заказал и получил их из Сайгона.
Декстер начал с античной Греции и Древнего Рима, узнал об Александре, который в тридцать один год заплакал, потому что покорил весь известный мир, а других миров, которые он тоже мог покорить, не было.
Узнал о закате и падении Римской империи, о Темных веках и средневековой Европе, о Ренессансе и эпохе Просвещения, об Изящном веке и веке Разума. Взахлеб читал об образовании американских колоний, революции, причинах Гражданской войны, которая потрясла его страну за девяносто лет до того, как он появился на свет.
Когда дожди или приказы удерживали его на базе, он занялся еще одним делом: с помощью пожилого вьетнамца, который прибирался в их «трюме», начал изучать разговорный язык и добился того, что вьетнамцы стали понимать его, а он — их.
Через девять месяцев после того, как Кел Декстер первый раз спустился под землю, произошло два события: его впервые ранили в бою, а Барсук отслужил положенный во Вьетнаме год.
Пулю Кел получил от вьетконговца, спрятавшегося в одном из тоннелей, когда спускался по шахтному стволу. Чтобы обезопасить себя от такого вот затаившегося врага, Декстер разработал следующий прием. Он бросал вниз гранату, а потом быстро спускался, головой вперед, упираясь руками в стенки. Если граната не вышибала ложный пол, следовательно, внизу не было ловушки с бамбуковыми кольями. Если разрывала, он успевал остановиться до того, как натыкался на острия.