Высокие ставки

Слабый ветерок едва шевелил макушки пальм. Мы поплескались на мелководье и вернулись по пляжу в уютную теплую ложбинку. По дороге Элли непрерывно читала мне лекцию о черепахах, акулах и тунцах. Наконец до меня дошло, что она болтает потому, что чувствует себя неловко.
Я порылся в кармане пиджака и достал двадцатидолларовую купюру.
— На автобус до дома, — сказал я, протягивая ей деньги.
Она рассмеялась несколько нервозно.
— У меня еще есть те деньги, что ты прислал из Англии.
— Ты их захватила?
Она улыбнулась, покачала головой, взяла бумажку, свернула ее и сунула за мокрый лифчик купальника.
— Не потеряется, — сказала она будничным тоном. — Как насчет водки с мартини?
Она захватила с собой напитки, лед и все прочее. Солнце в должный срок сдвинулось еще на тридцать градусов к западу. Я лениво развалился на песке, наслаждаясь солнышком, а Элли сложила пустую посуду в коробку и пошла мыть ложки.
— Элли!
— А?
— Как насчет того, чтобы теперь?.. Она перестала хлопотать. Села на пятки. Откинула волосы со лба и наконец взглянула мне в лицо.
— Присядь здесь, — осторожно предложил я, похлопав по песку рядом с собой. Она села. Ничего страшного.
— Ты ведь уже занималась этим раньше, — сказал я, констатируя факт.
— Да... но...
— Что «но»?
— На самом деле, мне не понравилось.
— Почему?
— Не знаю. Наверно, мне парень не очень нравился.
— Так какого же черта ты с ним спала?
— Можно подумать, все так просто! Я училась в колледже, там это считалось вроде как обязательным. Это было три года назад, тянулось почти все лето. С тех пор я этим не занималась. Не то чтобы боялась, но я боялась, что... что это будет нечестно...
Она остановилась.
— Ты можешь в любое время сесть на автобус, — напомнил я.
Она улыбнулась и постепенно улеглась рядом со мной. Я знал, что она не привезла бы меня в это уединенное место, если бы не хотела по крайней мере попробовать. Но, ввиду того что она сказала, одного согласия тут мало. Если она не получит удовольствия, не стоило и начинать.
Я не торопился, давая ей время подумать. Прикосновение. Поцелуй. Нетребовательное поглаживание. Она ровно дышала носом. Она доверяла мне, но возбуждения не испытывала.
— Разденемся? — предложил я. — Все равно никто нас здесь не увидит.
— Ладно...
Она расстегнула верх бикини, сложила его поверх двадцатидолларовой бумажки и положила на песок рядом с собой. За верхом последовали трусики. Потом она села, обняв руками колени и глядя на море.
— Ну, давай попробуем! — сказал я, бросив свои плавки рядом с ее вещами. — Это, конечно, хуже смерти, но все же не так плохо.
Она рассмеялась — на этот раз от души — и легла рядом со мной. Похоже, она наконец решилась сделать все, что в ее силах, даже если это не доставит ей особого удовольствия. Но через некоторое время она непроизвольно вздрогнула от наслаждения. А потом все было не просто нормально, но хорошо, и хорошо весьма.
— О господи! — сказала она потом, наполовину смеясь, наполовину задыхаясь. — Я и не знала...
— Чего не знала? — спросил я, лениво укладываясь рядом с ней.
— Тот парень, в колледже... он был неуклюжий. И слишком торопливый.
Элли протянула руку, пошарила в складках лифчика и достала двадцатидолларовую бумажку.
Она помахала ею в воздухе, потом рассмеялась, разжала пальцы, и ветер унес деньги по пляжу.
 
Глава 11
В Лондоне было достаточно холодно, чтобы подумать об эмиграции. Я вернулся рано утром во вторник. В ботинках у меня хрустел песок. Я сочувствовал эскимосам. Меня встретил Оуэн с бледным и вытянувшимся лицом.
— Снег, дождь, на железных дорогах — забастовка, — сообщил он, загружая мой чемодан во взятую напрокат «Кортину». — Мягкую сталь, которую вы заказывали, до сих пор не привезли. Из зоопарка Риджентс-парк сбежала кобра.
— Спасибо большое.
— Не за что, сэр.
— Что-нибудь еще?
— Из Ньюмаркета звонил некий мистер Кеннет и сообщил, что Гермес проиграл скачку. И еще...
— Что? — спросил я, пытаясь заставить себя смириться со своей участью.
— Вы не заказывали навоз, сэр?
— Нет, конечно!
В палисаднике у меня перед домом стояли три кадки с фуксиями и старое ореховое дерево. Остальное было вымощено булыжником. За домом не было ничего, кроме мастерской.
— А кто-то его привез, сэр.
— И много?
— Я плохо себе представляю, как дворники будут его убирать.
Оуэн уверенно вел машину из «Хитроу» домой, а я дремал — мне все еще казалось, что сейчас полночь. Остановились мы не на дорожке, а на улице, потому что дорожка была завалена кучей дерьма в пять футов высотой.
Ее даже нельзя было обойти, не вляпавшись. Я кое-как пробрался к двери со своим чемоданом, а Оуэн уехал подыскивать другое место для стоянки.
На коврике перед дверью я нашел сопроводительную записку. Почтовая открытка, на которой шариковой ручкой написано крупными буквами:
«Дерьму — дерьмо!»
Коротко и ясно. Маленький сюрприз. Не слишком оригинально, но все же неприятно. Этот «подарок» слишком красноречиво говорил о ненависти, которая его вызвала.
Фелисити, что ли?
В содержимом кучи было что-то знакомое. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что она состоит из полуперегнившего конского навоза вперемешку с небольшим количеством соломы и уймой опилок. Не от поставщика удобрений, а прямиком из конюшенной навозной кучи. Причем, похоже, из той самой, хорошо знакомой мне кучи Джоди. Впрочем, это ни о чем не говорит. Навозные кучи наверняка все очень похожи.
Оуэн вернулся и с отвращением уставился на вонючее препятствие.
— Если бы я не ездил на машине к себе домой, как вы говорили, я не смог бы выехать сегодня из гаража, чтобы вас встречать.
— А когда это сюда свалили?
— Я был тут вчера утром, сэр. Чтобы приглядеть за домом. А сегодня утром приехал включить отопление — и на тебе!
Я указал ему на открытку. Он прочел, с отвращением наморщил нос, но в руки ее брать не стал.
— На ней наверняка должны быть отпечатки пальцев.
— Думаете, стоит сообщить в полицию? — с сомнением спросил я.
— Стоит, сэр. Неизвестно ведь, что еще взбредет в голову этому шизику. В смысле, если уж человек положил столько трудов лишь для того, чтобы вам насолить, он действительно не в себе.
— Очень разумно, Оуэн.
— Благодарю вас, сэр.
Мы вошли в дом, и я вызвал констебля. Констебль пришел после обеда, посмеялся, но карточку унес, упаковав ее в полиэтиленовый пакет.
— А что делать со всем этим... дерьмом? — угрюмо спросил Оуэн. — На удобрение оно не годится: в нем слишком много непереваренных семян, сорняки будут.
— Завтра уберем.
— Да тут же небось не меньше тонны! — Оуэн помрачнел еще больше.
— Я не имел в виду, что мы будем сами разгребать его лопатами, — сказал я. — Наймем экскаватор.
Остаток дня ушел на то, чтобы нанять все, что надо. Если постараться, можно нанять все, что угодно. Найти экскаватор оказалось проще всего. А список у меня был довольно длинный.
Примерно в то время, когда банкиры обычно тянутся за шляпами, собираясь домой, я позвонил Чарли.
— Ты оттуда прямо домой? — спросил я.
— Не обязательно.
— Не зайдешь на рюмочку?
— Сейчас буду, — ответил он.
Когда Чарли приехал, Оуэн сел в его «Лендровер», чтобы отогнать его на стоянку, а сам Чарли остался стоять, растерянно созерцая навозную кучу. В свете фонарей она не стала привлекательнее, и к тому же теперь она начинала растекаться по краям.
— Кто-то меня очень нежно любит, — усмехнулся я. — Проходи. И вытирай получше ноги.
— Ну и вонища!
— Сортирный юмор, — согласился я.
Чарли оставил свои ботинки рядом с моими на газетке, которую Оуэн предусмотрительно постелил у входа, и поднялся вслед за мной наверх в одних носках.
— Кто это сделал? — спросил Чарли, наливая себе огромную порцию виски.