Невеста-заложница

Порция с ужасом понимала, что все это правда. И не могла не сочувствовать. Подумать только — он потерял отца восьмилетним ребенком и был вышвырнут на улицу без гроша за душой, вынужденный сам бороться за свое существование в жестоком мире.
— А твоя мать? — дрожащим голосом спросила она.
— Скончалась во время родов, пытаясь дать жизнь моей младшей сестре, через пять месяцев после нашего изгнания. — Его голос звучал мертво, отрешенно. — Она погибла, потому что никто не посмел прийти на помощь отверженной, вдове человека, осужденного за измену. Ребенок скончался через несколько часов.
— О Господи… — вырвалось у Порции. Перед глазами упрямо возникало лицо мальчика, которому пришлось следить за агонией матери, слушать ее мучительные крики во время родов — и не иметь возможности облегчить эти муки и помешать очередной смерти превратить его в бездомного сироту.
И все равно это было неправильно. Потому что боль и агония прошлых лет не оставят Руфуса и будут терзать его снова и снова, пока в его сердце полыхает дикая жажда мести. Такая месть способна уничтожить под корень не одну семью.
— Като не убивал твоего отца, — сказала она. — В то время он был мальчиком, как и ты. И ты не имеешь права возлагать на него ответственность за поступки его отца.
— Вранье, достойное Грэнвиллов, — горько промолвил Руфус. — Даже любопытно, как временами мне удавалось позабыть, что ты тоже одна из них.
— С этим ничего не поделаешь, Руфус. Я не могу изменить свою кровь.
Он не стал отвечать — просто молча сидел на Аяксе и смотрел на руины отцовского дома. Порция расправила поводья и высказала то, что лежало у нее на сердце:
— Руфус, я не могу изменить свою кровь, а ты не можешь об этом забыть. Мне нечего делать в твоей деревне. Как заложница я бесполезна — да и в остальном от меня мало проку. Ведь для тебя я всегда буду кровным врагом.
Он поднял на нее суровый взор:
— Замок Грэнвилл в часе езды отсюда к югу. Возвращайся домой, назад, в родовое гнездо, — там твое место.
Порция направила Пенни назад, вниз по склону, и повернула на юг. Она не посмела обернуться, хотя ясно представляла себе неподвижного всадника на вершине холма, в одиночестве упивавшегося мечтами о мести.
Ну а она снова осталась просто в одиночестве. Порция возвращалась в дом, где ее не ждали, где она будет мучиться воспоминаниями о тех кратких мгновениях, когда ей удалось почувствовать себя кому-то нужной.
Порция имела весьма смутное представление о том, куда именно ей надо ехать. Пришлось постоянно расспрашивать дорогу, пока наконец она не удостоверилась, что достигла владений Грэнвилла. Прошло намного больше часа, прежде чем на склоне горы выросла знакомая серая громада древнего замка. Беглянка пребывала в полном смятении, она сама не успела разобраться в собственных чувствах. С каждой новой милей, отдалявшей ее от Руфуса Декатура, это смятение возрастало. Наверное, то же должна была чувствовать собака, вышвырнутая на мороз, или неоперившийся птенец, нечаянно выпавший из гнезда. Она постоянно твердила себе, что сама настояла на подобном исходе… что покинула его по доброй воле, — но и это не помогало. Совершенно не помогало. Ни одно из многочисленных жестоких испытаний, через которые она прошла за свою недолгую жизнь, не смогло подготовить ее к этому ужасному чувству утраты.
Она подъехала к смотровому оконцу в воротах, откуда на нее уставилось подозрительное лицо часового. Но стоило ей назваться — и поднялась страшная суета. Ворота мигом распахнулись, и часовой схватил поводья Пенни, крикнув кому-то позади:
— Позови сержанта Кромптона! Девчонка вернулась! Порция устало сползла с седла и молча стояла в привратницкой, дожидаясь Гила. Оказанный ей прием мало походил на радостную встречу.
В каморку ворвался Гил. Новость застала его за обедом — сержант даже не успел вытащить из-за воротника салфетку. Он уставился на Порцию, ошалело открыв рот, и только через минуту обрел дар речи:
— Ты откуда взялась?
— Я сбежала, — отвечала она. — Почему меня держат здесь, сержант?
Жалкая попытка изобразить возмущение все же подействовала на Гила.
— Лорд Грэнвилл сейчас обедает, — сердито заявил он. — Но лучше известить его милость сразу. Пойдем со мной.
Порция проглотила язвительное замечание по поводу того, что и сама нашла бы дорогу в столовую, и позволила отконвоировать себя как пленника, сбежавшего из темницы.
Тем временем Като сидел за столом, делая вялые попытки занимать беседой Брайана Морса. Диана, напротив, расцвела с первых же минут появления гостя. Ведь с Брайаном в их замок залетел едва уловимый аромат придворной жизни. Его изящные, модные наряды, его подчеркнуто светские манеры, его более чем прозрачные намеки на возможный флирт… Диана млела от счастья. В отличие от Като.
— Если ты не против соколиной охоты, Брайан, я бы мог… — Като умолк на полуслове, услышав гул голосов за дубовой дверью.
На пороге появился Кромптон.
— Покорнейше прошу простить меня, милорд, что помешал вам обедать, но…
— Ничего страшного, Гил: — Като решительно сорвал с себя салфетку. За широкими плечами Гила в полумраке коридора Порцию не было видно. — Давай-ка пройдем ко мне в кабинет и поговорим там. С вашего позволения, дорогая. — Маркиз отвесил небрежный поклон жене и поспешил вон. Но застыл от удивления на полдороге.
— Порция! Боже милостивый! Как ты попала сюда, девочка?!
— Она только что вернулась, милорд, — выпалил Гил, не давая Порции открыть рот. — Только что подъехала к воротам — прямо как снег на голову, никого не предупредила.
— Полагаю, послать предупреждение она не могла, — процедил Като, лихорадочно пытаясь сообразить, что бы могло означать столь удивительное возвращение. — Как ты себя чувствуешь, дитя? Тебя не обижали?
— Нет, — честно отвечала Порция, покачав головой, — но я ужасно устала, сэр. Это слишком долгая история.
— Да-да, конечно. Пойдем, поговорим наедине.
— Что случилось, милорд? — прозвучал голос Дианы снедаемой любопытством.
— Порция вернулась, — отвечал Като. — Просто невероятно… Но пока она сама обо всем не расскажет, я вряд ли смогу что-то тебе объяснить, дорогая. — И он решительно притворил за собой дверь. А потом с нетерпением повлек Порцию по коридору в сторону своего кабинета. Верный Гил не отставал ни на шаг.
Като сам закрыл и запер дверь кабинета, прежде чем позволил себе все так же удивленно окинуть взглядом Порцию.
— Что случилось?
— Я оказалась бесполезной заложницей, — отвечала она. — Но наверное, вы и сами об этом знаете.
— Да, я догадался, что мерзавец Декатур охотился за Оливией. — Като подозрительно прищурился. — А ты, похоже, не пострадала.
Порция покачала головой.
— Во время похищения со мной обошлись довольно грубо, однако я не могу пожаловаться на плохое обращение в деревне Декатур. — И девушка твердо взглянула маркизу в глаза.
— Она твердит, что сбежала, милорд, — напомнил Гил, не спускавший с Порции глаз.
Девушка замешкалась с ответом, отчего подозрительность Като вспыхнула с новой силой.
— Это правда, — наконец промолвила она. Ну как прикажете объяснять, что произошло на самом деле?
— Она приехала на дорогой кобыле чистых кровей, милорд, — не унимался Гил. Уж он-то не скрывал своей неприязни и недоверия.
— На лошади Декатура?
— Да. — На сей раз Порция успела ответить сама.
— Ты ее украла?
— Наверное, в ваших глазах это выглядит именно так. — Она слегка покачнулась от слабости и едва успела схватиться за кресло, 4 чтобы не упасть. Порция не ожидала такого допроса. — Я предпочитаю думать, что просто взяла ее на время.
— Из деревни Декатура так запросто не сбежишь. Может, они задумали что-то? — заметил Гил.
Порция уставилась на него в замешательстве. На что это он намекает?
— Лошадь следует немедленно вернуть, — отрезал Като. — Не хватало еще, чтобы Декатур обвинил меня в воровстве!
— Мы можем отвести ее как можно ближе к деревне, а там уж она сама найдет дорогу домой, сэр.