Цирк проклятых

Голос его упал почти до шепота, такого интимного, будто он говорил что-то совсем другое. Он умел шептать, как никто другой.
— Я не желаю Ричарда.
— Бросьте, ma petite. Не надо лгать.
Он потянулся ко мне, коснулся длинными пальцами моей щеки. На руке засохла кровь.
— У вас кровь под ногтями, — сказала я.
Он дернулся, рука сжалась в кулаке. Очко в мою пользу.
— Вы каждый раз меня отталкиваете. Почему я только с этим мирюсь?
— Не знаю, — честно ответила я. — Я все надеюсь, что я вам надоем.
— Я надеюсь, что вы будете со мной вечно, ma petite. Я бы не стал делать такое предложение, если бы думал, что вы мне наскучите.
— Я думаю, что это вы мне наскучите.
Его глаза чуть расширились. Кажется, он был действительно удивлен.
— Вы пытаетесь меня задеть?
Я подала плечами.
— Да, но, тем не менее, это правда. Меня к вам тянет, но я вас не люблю. У нас нет стимулирующих разговоров. Я не думаю целый день: надо рассказать этот анекдот Жан-Клоду, надо обсудить с ним, что сегодня было на работе. Как только вы мне даете возможность, я вас забываю. Единственное, что у нас общего, — это насилие и мертвецы. Я не думаю, что на такой основе можно строить отношения.
— Вы сегодня философичны.
Его полночно-синие глаза были в паре дюймов от моих. Ресницы как черное кружево.
— Просто я пытаюсь быть честной.
— Я не ожидал бы от вас меньшего, — сказал он. — Я знаю, как вам противна ложь. — Он бросил взгляд на Ричарда. — И как противны монстры.
— Почему вы злитесь на Ричарда? — спросила я.
— Я злюсь?
— Вы отлично знаете, что да.
— Может быть, я понял, Анита, что единственного, чего вы хотите, я вам не в силу дать.
— И чего же я хочу?
— Чтобы я был человеком, — тихо ответил он.
Я покачала головой:
— Если вы думаете, что ваш единственный недостаток — это что вы вампир, вы ошибаетесь.
— В самом деле?
— Да. Вы — эгоистичный и наглый хулиган.
— Хулиган?
Он был удивлен неподдельно.
— Вы хотите меня — и потому не можете поверить, что я вас не хочу. Ваши потребности, ваши желания важнее любых чужих.
— Вы мой слуга — человек, ma petite. Это очень осложняет наши жизни.
— Я не ваш слуга.
— Я отметил вас, Анита Блейк. Вы мой слуга.
— Нет, — ответила я.
Это было очень решительное «нет», но живот у меня свело судорогой при мысли, что он прав я никогда от него не освобожусь.
Он глядел на меня, и глаза его были такими, как обычно, — темными, синими, прекрасными.
— Не будь вы моим слугой, я не мог бы так легко победить змеиного бога.
— Вы изнасиловали мое сознание, Жан-Клод. И мне все равно, что было тому причиной.
Но его лицу пробежала гримаса отвращения.
— Если вы применяете слово «изнасилование», то вы знаете, что в этом виде преступления я неповинен. Николаос навязала вам себя. Она ворвалась в ваше сознание, ma petite. И если бы вы не несли в себе две мои метки, она бы вас уничтожила.
Злость закипела во мне, поднимаясь из глубины, разливаясь по спине и рукам. Меня дико подмывало дать ему по морде.
— А из-за этих меток вы можете войти в мой разум и подчинить меня себе. Вы мне говорили, что они осложняют, а не упрощают ментальные игры. Вы и об этом тоже лгали?
— Это была великая необходимость, Анита. Если не остановить эту тварь, погибло бы много народу. И я черпал мощь всюду, где мог ее обрести.
— Из меня.
— Да, ведь вы — мой слуга-человек. Просто находясь рядом с вами, вы усиливаете мою мощь. Вы это знаете.
Это я знала, но не знала, что он может качать через меня силу, как через усилитель.
— Я знаю, что я теперь для вас вроде фамилиара для ведьмы.
— Если вы позволите мне поставить две последние метки, это станет намного больше. Это будет брак плотью, кровью и духом.
— Я замечаю, вы не упомянули душу.
Он шумно выдохнул с оттенком рычания.
— Вы невыносимы!
Он явно рассердился. Отлично.
— Никогда больше не вламывайтесь в мое сознание.
— А то что? — Эти слова были вызовом, злобным и смущенным.
Я стояла на коленях рядом с ним, почти дыша ему в лицо. Чтобы не заорать, мне пришлось сделать несколько глубоких вздохов. И сказала я спокойно, тихо и зло:
— Если вы еще раз тронете меня подобным образом, я вас убью.
— Вы попытаетесь.
Его лицо было почти прижато у моему. Будто если он вдохнет, меня к нему притянет и наши губы соприкоснуться. Я помнила, какие у него мягкие губы. Какое это чувство — быть прижатой к его груди. Шероховатость его крестообразного ожога у меня под пальцами. Я отшатнулась, почти теряя сознание.
Тогда это был всего лишь поцелуй, но память о нем горела во всем моем теле — как в самом плохом дамском романе, который только был написан.
— Оставьте меня в покое! — прошипела я ему в лицо, сжимая руки в кулаки. — Будьте вы прокляты!
Открылась дверь кабинета, и высунулась голова полицейского в форме.
— Проблемы?
Мы повернулись и уставились на него. Я открыла было рот сказать, что именно здесь происходит, но Жан-Клод меня опередил.
— Нет, офицер, все в порядке.
Это была ложь, но что здесь было бы правдой? Что у меня две вампирские метки и что я теряю душу кусок за куском? Совсем не та информация, которую я хотела бы сделать всеобщим достоянием. Полиция косится на тех, кто слишком тесно связан с монстрами.
Офицер глядел на нас и ждал. Я покачала головой.
— Ничего особенного, офицер. Просто уже поздно. Вы не спросите сержанта Сторра, могу ли я ехать домой?
— Как фамилия?
— Блейк, Анита Блейк.
— А, любимчик — аниматор Сторра?
Я вздохнула.
— Да, та самая Анита Блейк.
— Спрошу. — Полицейский еще минуту смотрел на нас троих. — У вас есть что к этому добавить?
Он обращался к Ричарду.
— Нет.
Полицейский кивнул:
— О’кей. Но пусть то, что здесь непроисходит, далее непроисходит при пониженной громкости.
— Разумеется. Всегда рад сотрудничать с полицией, — ответил Жан-Клод.
Офицер еще раз кивнул и скрылся в кабинете. Мы остались стоять на коленях в коридоре. Оборотень все так же спал на полу. Тихий звук его дыхания не столько нарушал тишину, сколько ее подчеркивал. Ричард сидел неподвижно, не сводя темных глаз с Жан-Клода. Вдруг до меня очень явственно дошло, что нас разделяют с Жан-Клодом всего несколько дюймов. Я кожей чувствовала тепло его тела. Его глаза скользнули по мне вниз. Я была по-прежнему одета только в лифчик под расстегнутым жакетом.
По груди и рукам у меня побежали мурашки. Соски затвердели, как будто он их касался. И мышцы свело судорогой от жажды, которая ничего общего не имела с жаждой крови.
— Прекратите!
— Я ничего не делаю, ma petite. По вашей коже прокатывается ваше желание, не мое.
Я тяжело вздохнула и заставила себя отвернуться. Ладно, я его хочу. Прекрасно, чудесно, но это ничего не значит. Вот так.
Я отодвинулась от него, привалилась к стене и сказала, не глядя в его сторону:
— Я пришла сегодня сюда, чтобы получить информацию, а не обжиматься с Мастером города.
Ричард просто себе сидел, глядя мне в глаза. В нем не было смущения — только интерес, будто он не мог точно понять, что я собой представляю. Не то чтобы недружественный взгляд.
— Обжиматься? — повторил Жан-Клод. Мне не надо было смотреть на его лицо, чтобы услышать в голосе улыбку.
— Вы меня понимаете.
— Я никогда не слыхал, чтобы это называли «обжиматься».
— Прекратите!
— Что прекратить?
Я полыхнула на него взглядом, но в его глазах мелькали искорки смеха. По губам расходилась медленная улыбка. Очень человеческий вид был у него в эту минуту.
— Что же вы хотите обсудить, ma petite? Это должно быть что-то очень важное, если вы решили приблизиться ко мне по собственной воле.
Я смотрела ему в лицо, выискивая насмешку, злость — что-нибудь в этом роде. Но его лицо было гладким и дружелюбным, как резной мрамор. Улыбка и искорки смеха в глазах как маска. И я никак не могла понять, что там за ней. И даже не уверена, что хотела бы это знать.