Слушающие

— Колдовство, — уважительно заметил Макдональд.
— Сукин сын, — ответил Митчелл. — Похоже, сейчас туда.
Он повел их мимо главного пульта, через другой коридор к покрашенной серой краской двери, в которую легонько постучал. Не получив ответа, постучал сильнее, и дверь приоткрылась на сантиметр.
— Юдит? — спросил он.
— Билл?
Дверь раскрылась шире. Девушка выскользнула в коридор, протянула руку Митчеллу.
— Билл!
Она была маленькая и гибкая, с черными волосами и огромными черными глазами, такими черными, словно в них были одни только зрачки. Митчелл понимал, что красивой ее не назовешь, может, все дело было во впечатлении, которое производили на него эти ее большие зрачки. Он мог трезво подходить к этому вопросу — его тянуло к ней, к этой единственной женщине на свете, и для него она была прекрасна.
Он пожал ей руку вместо приветственного поцелуя — Юдит не любила демонстрировать свои чувства. Митчелл называл это результатом пуританского воспитания.
— Старый негодяй дома? — спросил он.
— Билл! — укоризненно сказала она. — Он же мой отец! Он дома, отдыхает. Эти проповеди дорого обходятся ему.
— Это мистер Макдональд, — представил Митчелл. — Он возглавляет Программу.
— Божечки! — воскликнула Юдит. — Какая честь… Она казалась по-настоящему взволнованной.
— А это мистер Томас, — продолжал Митчелл. — Мой шеф.
— Сослуживец, — уточнил Томас.
— Юдит Джонс, — представил Митчелл. — Моя невеста.
— Ну, Билл, — протянула она, — это не совсем так. Они разговаривали тихо, как заговорщики, и голоса их звучали странно из-за эха в коридоре. Митчеллу казалось, что он играет роль в пьесе, в которой персонажи пытаются общаться через бесконечные пещеры, множащие эхо.
— Ваш отец знает, что мы пришли с ним повидаться?
— спросил Макдональд.
Юдит покачала головой.
— Его бы уже не было здесь, если бы он знал. Он не любит встречаться с людьми. Не любит людей, которые чего-то хотят от него, которые хотят поспорить с ним. Он говорит, что у него нет времени, но, если честно, просто не любит этого.
— И что, мы так просто ворвемся к нему? — спросил Макдональд.
Юдит помрачнела, словно готовясь к чему-то неприятному.
— Я вас представлю. Постарайтесь его… не волновать.
— Она направилась к двери, но вдруг обернулась. — И не обращайте внимания, если он покажется вам невежливым. На самом деле все не так: он делает это ради самообороны.
Она скользнула внутрь, оставив дверь приоткрытой.
— Отец, — услышал Митчелл ее голос, — какие-то люди пришли повидаться с тобой.
Прежде чем отец успел что-либо сказать, Юдит быстро открыла дверь.
— Это мистер Макдональд, — сказала она. — Он руководит Программой. И мистер Томас, он работает с Биллом Митчеллом. Ты помнишь Билла?
На старом металлическом стуле у старого туалетного столика с зеркалом сидел мужчина, выглядевший настолько старым, что годился Макдональду в отцы. Волосы его были снежно-белыми, лицо покрывали морщины. Черные, как у Юдит, глаза вспыхнули при виде пришельцев, но огонь в них тут же погас, словно захлопнулась дверь, и старик опустил взгляд.
— Я помню Митчелла, — произнес он. Голос у него был утомленный, старческий, призрак того голоса, что наполнял стадион над ними. — Я помню этого вульгарного богохульника, атеиста, насмехающегося над верой других, распутника с моралью гориллы. А еще я помню, что запретил тебе встречаться с ним. Остальных я тоже не желаю видеть…
— Мистер Джонс… — начал Макдональд.
— Убирайтесь! — отрезал старик.
— Мы оба старые люди, мистер Джонс… — начал Макдональд.
— Иеремия, — поправил старец.
— Мистер Иеремия…
— Хватит просто Иеремии, а Иеремия не разговаривает с атеистами…
— Я ученый…
— Атеист.
— …и хотел бы поговорить о Послании.
— Я слышал его.
— Напрямую?
— Я услышал его от Бога, — хрипло сказал старик. — Вы слышали его более прямо, чем я?
— Вы услышали его до того, как оно было принято Программой, или после? — спросил Макдональд.
Иеремия со вздохом откинулся на спинку стула.
— Прощайте, мистер Макдональд. Вы хотите поймать меня…
— Я хочу поговорить с вами…
— Я говорю о Послании, но не о том, которое вы принимаете у себя в совершенно непонятном виде. Послание — мое послание — идет от Бога и говорит о вашем Послании. А ваше от Бога?
— Возможно, — сказал Макдональд.
Иеремия — он уже поворачивался к ним спиной — замер и пристально посмотрел на Макдональда. Митчелл тоже.
— Я не знаю, от кого оно, — сказал Макдональд. — Возможно, и от Бога.
— Но вы сами так не считаете, — заметил Иеремия.
— Нет, — согласился Макдональд. — Но утверждать не берусь. Мне не было такого откровения, как вам. Моя мысль открыта, а ваша?
— Не заперта мысль, открытая для правды, а не лжи, — сказал Иеремия. — Значит, вы не прочли свое Послание?
— Не прочли, — признал Макдональд.
— Когда вы его прочтете, — сказал Иеремия, жестом выпроваживая их, — тогда и приходите говорить со мной.
— Но если… когда мы его прочтем, вы приедете к нам? Черные зрачки Иеремии пытались заглянуть Макдональду в душу.
— Прежде чем вы объявите его всем остальным?
— Да.
— Приеду. — Белая ладонь поднялась, чтобы поддержать голову, опускавшуюся ей навстречу. Гости не шевелились, и Иеремия поднял взгляд.
— Чего вы хотите от меня? — устало спросил он.
— Ваши публичные богослужения настраивают людей против Программы, — сказал Макдональд.
В черных глазах замерцали огоньки.
— Я возглашаю истину.
— Ваша истина создает атмосферу, в которой люди могут закрыть Программу, помешать нам прочесть Послание, запретить нам дальнейшее прослушивание.
— Я возглашаю истину, — повторил Иеремия. — Мы одни, и этого ничто не изменит. То, что произойдет, когда люди узнают правду, находится в руках Бога.
— Но если Послание пришло от Бога и предназначено для нас всех, а не только для вас одного, разве не должны мы прочесть его и попытаться уловить?
Длинное лицо Иеремии еще более вытянулось.
— Ваше Послание может быть и от дьявола.
— В своей проповеди вы утверждали, что оно от Бога.
— Это правда, — сказал Иеремия. — Однако дьявол может обмануть даже тех, кто слушает Бога. — Прозрачной рукой он задумчиво подпер подбородок. — Впрочем, возможно, я и ошибаюсь.
Макдональд шагнул к нему и начал было жест, который затем резко прервал.
— Если вы сейчас измените свою интерпретацию, это лишь вызовет замешательство среди верующих. Дайте нам шанс прочесть Послание. Как видите, я не прошу, чтобы вы перестали возглашать истину, только чтобы вы хотя бы не подзуживали своих последователей против Программы.
Иеремия смотрел на его повисшую в воздухе руку, пока Макдональд не опустил ее.
— Что вы надеетесь уловить? Голоса?
— Голоса тридцатых годов? — Макдональд покачал головой. — Все эти обрывки радиопрограмм, пришедшие с Капеллы, просто размахивание руками, жест для привлечения внимания.
— Тогда где же ваше Послание?
— У нас нет полной уверенности. Мы считаем, что в импульсах атмосферных помех между голосами. После замедления, отсеивания шумов и помех это звучит уже как настоящее послание — точки и тишина, точки и тишина.
— В точках и тишине вы можете прочесть все, что вам захочется, — не сдавался Иеремия.
— Но не прочли… пока не прочли. Мы пытаемся. Компьютеры работают над этим, стараясь найти в них какой-нибудь порядок. И мы его найдем, это лишь вопрос времени. Именно это нам и нужно: время.
— Я ничего не могу обещать, — сказал Иеремия.
— Мы известим вас первого.
— Я ничего не могу обещать, — повторил Иеремия, но теперь это прозвучало именно обещанием. — А сейчас оставьте меня в покое. Подожди, Юдит! Ты не должна больше встречаться с этим человеком, — он указал на Митчелла. — Я говорил тебе это раньше и говорю сейчас. Выбирай между нами, но если выберешь его, если ты выберешь непослушание, я не захочу больше тебя видеть.