Слушающие

— Черт побери! — Митчелл шагнул было вперед, но Юдит остановила его.
— Иди, Билл. — Она вышла с ними за дверь. — Мы больше не увидимся, Билл, во всяком случае не наедине.
— Но ты нужна мне, — сказал Митчелл. — Мы же хотели…
— Я нужна и ему, — возразила Юдит. — Он стар, болен и не умеет вести себя с людьми.
Девушка исчезла за дверью.
— Как странно, — произнес Томас. — Он может заставить тысячи поверить в его разговоры с Богом, но не может говорить с другим человеком так, чтобы не оттолкнуть его.
— Постарайся понять его, Билл, — мягко сказал Макдональд. — По-своему он просит именно понимания, просит помощи. А вы двое здорово похожи друг на друга.
— К дьяволу его! — рявкнул Митчелл, которого переполняло отвращение к людям. — К дьяволу всех! — Он огляделся по сторонам. — То есть почти всех.
Такси бесшумно катилось между другими машинами в сторону аэропорта.
— Вы хорошо поработали, — сказал Макдональд, сидящий между Томасом и Митчеллом.
— Ха! — фыркнул Томас.
Макдональд поднял ладонь, чтобы подчеркнуть свою искренность.
— Я серьезно. Вы с Биллом и все остальные. Ваши статьи, публикации, интервью и прочее завоевали Программе всеобщее одобрение. Известие, что мы приняли послание от разумных существ, живущих на планете, предположительно кружащей вокруг одного из двух солнц Капеллы, было принято без недоверия, с воодушевлением, но без паники. Не знаю, как можно было бы сделать это лучше.
— А я знаю, — сказал Митчелл.
— Вы ставите перед собой слишком высокие цели, — ответил Макдональд. — В конце концов в течение пятидесяти лет девять человек из десяти ничего не слышали о Программе, а те, что слышали, в большинстве своем считали ее напрасной тратой времени и средств. И все пятьдесят лет специалисты предсказывали, что люди впадут в истерику, когда им представят доказательства бытия иных разумных существ.
— Специалисты! — бросил Томас.
Макдональд со смехом покачал головой.
— Ну хорошо, джентльмены, тогда позвольте приписать себе заслугу напоминания о радио.
Он наклонился вперед и щелкнул выключателем. Музыка заполнила такси — сначала что-то из вновь вошедшего в моду стиля фолк, потом танцевальная музыка тридцатых годов. Через минуту она стихла, сменившись звуками атмосферных помех и обрывками программ… Митчелл протянул руку к выключателю.
— Тоже мне достижение, — сказал он.
Томас остановил его ладонь.
— Подожди!
«ТРЕСК прочти вечернюю молитву, — неслось из динамика. — СТУКСТУК музыка ТРЕСКСТУК едва не поддал меня бампером СТУКТРЕСКТРЕСК говорит Рочест ТРЕСК-СТУК музыка ТРЕСКСТУКСТУКСТУК идол вечерних выпусков Ларри СТУКСТУК музыка: au revoir миле ТРЕСК-СТУК театрик на СТУКСТУКТРЕСК диковина для глаза ТРЕСКСТУК музыка СТУКСТУКСТУК кто знает, что плохого СТУКТРЕСКСТУК…»
— Это оно и есть? — спросил Митчелл. — Послание? Он испытывал странную уверенность из-за плохого качества приема.
— Фрагмент, — сказал Томас.
«Голос у него чуть дрожит, — подумал Митчелл, — словно он вновь переживает тот момент в Пуэрто-Рико, когда услышал это впервые, когда из скептического специалиста по грязному белью, собиравшегося похоронить Программу, превратился в преданного Программе адепта, принимая на себя миссию убеждения различных слоев общества в том, что Послание настоящее, что оно нужно нам и что бояться нечего. Друзья сперва не верили такой перемене, но потом и они, выслушав послание и Джорджа, согласились помогать. Митчелл примкнул к ним в первых рядах».
«Это голоса прошлого и современности, — сообщил диктор радио. — Это голоса звезд. Вы прослушали фрагмент Послания, полученного с Капеллы, находящейся в сорока пяти световых годах от Земли. Если у кого-то есть идея, как прочесть это послание, пишите по адресу: Роберт Макдональд, Программа, Аресибо, Пуэрто-Рико. А теперь очередной эпизод истории, начавшейся девяносто лет назад…»
Голос умолк, зазвучала музыка, постепенно становившаяся все тише, а потом глубокий бас спросил:
«Кто знает, какое зло таится в сердцах людей? — Музыка вернулась и стихла вновь. — Ночь знает…»
Томас выключил радио.
— Гениальная идея, — сказал Макдональд, — только я понятия не имею, как мы ответим на все эти письма.
— Ничего толкового? — спросил Томас.
Макдональд покачал головой.
— Пока ничего. Но кто знает, какой гений таится в разумах людей?
— Ну что ж, — сказал Томас, — мы ничего и не ждали. Знаете, я вам вот что скажу… мы пошлем к вам кого-нибудь, чтобы подготовил несколько типовых ответов и ввел их в ваш компьютер.
— Отлично, — сказал Макдональд.
— А что вы собираетесь делать с китайцами? — спросил Томас. — Они назвали Послание капиталистическим заговором для отвлечения внимания мира от американского империализма. Может, следовало известить их перед тем, как широко сообщать об этом.
Макдональд пожал плечами.
— Об этом не беспокойтесь. Их ученые затребовали ленты с записями.
— Русские заявили, будто приняли Послание еще год назад, — заметил Митчелл.
— Эти лент не требуют, — сообщил Макдональд. — Вероятно, сами теперь принимают — они ведь знают, где искать.
Томас вздохнул.
— Боюсь, мы только добавляем тебе хлопот.
Макдональд улыбнулся.
— «Господи, Братец Черепаха! — говорит тогда Братец Лис. — Не видел ты еще хлопот, а коли хочешь увидеть, так походи со мной подольше, и будет у тебя их в достатке!» [28]
Такси остановилось перед аэропортом, и Макдональд вынул из счетчика свою кредитную карточку.
— Идемте со мной к стойке с сувенирами, — окликнул он через плечо своих спутников. — Я хочу выбрать что-нибудь для Марии и Бобби. — Когда они поравнялись с ним, он добавил: — Я изменил заказ. Хочу, чтобы вы вернулись со мной в Аресибо.
Электрическая катапульта выстрелила очередной реактивный самолет, и пол задрожал. Секундой позже раздалось низкое «ш-ш-шу» и затихающий грохот.
— Перед отъездом мне нужно уладить несколько дел, — сказал Митчелл.
— Для блага Программы, — заметил Макдональд, — я считаю, что вам надо какое-то время держаться подальше от Юдит.
— Иеремия тоже так считает, — буркнул Митчелл.
— Он пророк, это факт, — угрюмо произнес Томас. — И очень опасен.
— Потому я и хочу, чтобы вы вернулись со мной, — объяснил Макдональд. — Хочу, чтобы вы вновь прониклись атмосферой Программы, работой и горячкой на пороге решения…
Если вы сумеете это выразить и передать, возможно, мы нивелируем растущее влияние Иеремии и его сторонников. Томас покачал головой.
— Мы не будем выступать против Иеремии. Он честен, но одержим видениями, как поэт. Он живет в собственной реальности.
— Это старая сволочь, — вставил Митчелл.
— Основы веры этого человека оказались под угрозой, — сказал Макдональд, — и он защищает свой мир. Солитариане не могут сосуществовать с фактом наличия разумной жизни на других планетах.
— Тогда почему вы пригласили его к себе? — спросил Митчелл.
— Потому что он так же честен, как и фанатичен, — сказал Макдональд. — По-моему, вполне возможно, что, увидев перевод, он поймет и изменит свое мнение.
— Или не поймет и погибнет, — заметил Томас.
— Да, — признал Макдональд. — Такое тоже может быть.
— Насколько серьезно он грозит Программе? — спросил Митчелл.
— Серьезнее всех прочих с момента начала Программы, — ответил Макдональд. — В этом заметна ирония судьбы, и то, что сейчас творится, вполне подходит ко всей истории Программы — самый критический момент наступает, когда выполнена задача, для которой ее создавали. Пятьдесят лет без результатов прошли, как у Христа за пазухой, но с момента Приема послания существование наше оказалось под угрозой.
Томас рассмеялся.
— Ученые — опасные люди. Они задабривают тебя игрушками, а когда те вдруг оказываются настоящими, начинают беспокоиться.