Брачный приз

— Не волнуйся, Деми, все в порядке! Меня не так легко испугать! — с наигранной храбростью заверила Розамонд.
— Не могли бы мы зажечь свет? — спросила Демуазель. Она боялась темноты, и потому Розамонд всегда спала с ней в одной комнате, расположенной в Женской башне.
— Прости, что потревожила тебя, Деми, — покаянно вздохнула Розамонд и, уложив подругу, зажгла большую свечу из душистого воска в металлическом подсвечнике. Забравшись в постель, она прочла про себя молитву, поблагодарив Господа за то, что здесь, в замке Кенилуорт, ей ничего не грозит. Тишина и покой — вот все, чего она просит. И здесь для нее самое подходящее место. Выстроенный в срединном графстве страны, Уорвикшире, в восьмидесяти милях от Лондона, замок стал ее убежищем, приютом, где она чувствовала себя полностью защищенной от жестокого, грубого мира.
Розамонд долго лежала, следя за пляской теней на стене. Ее давно не тревожил этот кошмар, и она надеялась, что навсегда от него избавилась. Очевидно, надежды оказались напрасными. Хотя Розамонд знала, что стало причиной тревожных сновидений, все же никогда и ни с кем не делилась своими бедами.
Поскольку родители Розамонд и ее брата Джайлза умерли очень рано, они стали королевскими воспитанниками. Джайлз, почти одних лет с принцем Эдуардом Плантагенетом, был взят ко двору и стал одним из дюжины юнцов благородного происхождения, повсюду сопровождавших принца. Розамонд отдали в дом сестры короля, Элеоноры де Монфор, графини Лестер, по закону родства: девочка приходилась племянницей покойному Уильяму Маршалу, первому мужу принцессы Элеоноры.
Однако брат и сестра часто виделись — Симон де Монфор, крестный отец принца Эдуарда, счел нужным обучать юного наследника воинскому искусству. Сам принц был счастлив иметь наставником человека, слывшего самым могучим воином во всем христианском мире.
К пятнадцати годам лорд Эдуард, как его прозвали придворные, был уже на целую голову выше окружающих. Его спутниками и приятелями были пылкие, необузданные молодые люди, не всегда склонные к благоразумию. А его кузены из Прованса и Лузиньяна вообще считали, что на них не распространяются никакие правила и законы. Несмотря на запрет короля выходить на ристалище, юноши отправились в Уэйр, где устраивался турнир. Именно в тот роковой день Джайлз Маршал лишился жизни. Глупая, жестокая случайность. Розамонд тогда посчитали слишком маленькой, чтобы посвящать в детали трагедии, но она все же услышала шепоток о том, как полудикий, неприрученный боевой конь растоптал ее брата.
Сначала кошмары мучили ее каждую ночь, но со временем стали менее частыми и за последние два года посетили ее только один раз.
Розамонд припомнила, как тогда, сразу после гибели Джайлза, все были добры к ней. Приятели Джайлза раскаивались и осыпали ее знаками внимания. Некоторые даже просили ее руки, но по настоянию лорда Эдуарда девочку обручили с Роджером де Лейберном, ближайшим другом принца, занимавшим завидную должность королевского управителя при дворе принца. И все-таки Розамонд продолжала испытывать тайную неприязнь к Эдуарду и его бесшабашным друзьям.
Девушка вздохнула. Прошло уже пять лет, а она по-прежнему считала принца и его приятелей надменными, спесивыми, избалованными дьяволами. Все они ни в чем не знали удержу и постоянно напрашивались на неприятности. А старшие братья Демуазель, Генри и Симон де Монфор, ближе всех к наследнику, и они ничем не лучше! Их мысли заняты только оружием, лошадьми и аппетитными служанками. Не то что достойный рыцарь сэр Рикард де Берг, сын богатого благородного Фокона де Берга, лорда Коннота! Сэр Рикард имел брата-близнеца и, по слухам, обладал мистическим даром предвидеть будущее. И возраст у него достойный. Он не какой-то распущенный юнец, а мужчина средних лет, и зрелость только подчеркивала его грубоватую привлекательность. Правда, густые темные волосы чуть серебрились на висках, зато блестящие зеленые глаза смешливо щурились, а голос, приятный, с переливами ирландского акцента, покорил сердце Розамонд в ту минуту, как она его услышала. С самой первой встречи девушка втайне вздыхала по рыцарю.
Для Розамонд сэр Рикард де Берг был воплощением благородства и отваги, ибо он дал обет защищать и оберегать принцессу Элеонору Плантагенет, когда та трагически овдовела. Поговаривали, что он оставался холостяком, поскольку ни одна женщина не затронула его сердца. В мечтах Розамонд часто воображала себя этой счастливицей. У нее голова кружилась при одной мысли о рыцаре леди де Монфор. Душа пылала благоговейным восхищением к красивому ирландцу.
Утром Розамонд совершенно забыла о страшном сне, узнав от служанок, что граф Симон вернулся из Уэльса с большим отрядом рыцарей. Увидев, как радость преобразила черты Деми, изгнав привычную тревогу за отца, Розамонд возблагодарила Бога за то, что ей самой больше не приходится жить в парализующем страхе. На свете нет ничего хуже, чем любить и потерять родного человека.
Демуазель не терпелось увидеть отца, а Розамонд, надеявшаяся на приезд сэра Рикарда, вспыхнула от смущения. Только бы он не задержался в одном из своих валлийских замков!
Девушки накинули длинные вуали, поднесенные служанками, забыв о своем положении, подхватили юбки и, подобно девчонкам-озорницам, сбежали вниз, в большой зал.
По размерам и стратегическому положению замок Кенилуорт ничем не уступал королевским резиденциям. Сейчас он шумел как пчелиный улей. Челядь суетилась, бегая по бесчисленным поручениям, а над всем, словно королева пчел, царила Элеонора де Монфор, графиня Лестер. Она была сестрой короля Генриха Английского, но гордилась титулом мужа не меньше, чем тем, что был дан ей при рождении. Годы и заботы о детях не убавили ее красоты. Кроме того, она была слишком тщеславна, чтобы позволить времени посеребрить ее волосы цвета воронова крыла. Элеонора поднимала их наверх, закалывая пряди шпильками, усыпанными драгоценными камнями, или укладывая короной. С такой прической она казалась значительно выше своих пяти футов. Графиня не чуждалась румян и помады и подводила ошеломляюще красивые сапфирово-синие глаза сурьмой.
Элеонора гордилась своей стройной фигурой. Талия оставалась почти такой же тонкой, как и до родов, а вырезы платьев неизменно приоткрывали упругие груди. В каждом ее жесте сквозила надменность. Она была истинной аристократкой, хотя любила повеселиться почти так же сильно, как примерять новые наряды и выбирать драгоценности. Муж не только обожал ее, но и бесконечно ей доверял.
Увидев дочь, Симон подхватил ее огромными ручищами и, закружив, подбросил в воздух.
— Неужели эта молодая дама — моя дорогая малышка? Демуазель, да ты стала совсем взрослой! И ничуть не уступаешь по красоте своей матушке! Остается надеяться, что не вырастешь такой своевольной злючкой, как она!
Взгляд темных глаз Симона напомнил жене о страсти, которую они делили во мраке ночи, когда он переступал порог их спальни. Несмотря на то что Симону перевалило за пятьдесят, его мужская сила не истощилась. На мускулистом теле закаленного солдата не было ни унции лишнего жира. Высокий, с обветренным суровым лицом, Симон де Монфор излучал уверенность, которая притягивала молодых людей подобно магниту.
Дочь расцвела в улыбке и поцеловала отца в обе щеки.
— Замок казался пустым без тебя, отец.
— Сейчас он заполнится до отказа, дай только всем воинам вернуться из Уэльса. И тут станет еще теснее, когда прибудет твой кузен Эдуард..
— Лорд Эдуард приезжает? — осведомилась графиня Элеонора, чуть приподняв идеально тонкую бровь. Ее брат король Генрих и Симон де Монфор не выносили друг друга.
— Я — крестный отец Эдуарда, Элеонора. Хотя мы с его отцом ни в чем не можем согласиться, это еще не означает, что мы с Эдуардом не станем друзьями.
— Согласна, дорогой. Ты во многом помог ему. Был прекрасным наставником, и мой племянник Эдуард будет прекрасным правителем. Бьюсь об заклад, он затмит отца и деда, когда придет его час взойти на трон.