Рассказы, очерки, фельетоны

И еще не очень-то доказал гражданин брандмейстер свою преданность Октябрю! Когда годовщина произошла, то он, что сделает ей подарок, возвестил на пожарном дворе с трубными звуками. И пожарную машину всю до винтика разобрал. А теперь ее собрать некому и ввиду пожара, мы все просто погорим без всякого разговора. Вот так имеет годовщина подарочек! 
Лучше всего припаял брандмейстер нашу кассу взаимопомощи. Червонец взял и уехал, а по какому курсу неизвестно! Говорили, видели будто бы, что Пожаров держал курс на станц. X. подмосковную. Поздравляем Вас братцы подмосковники, будете вы иметь! Было жизни пожарской у нас ровно два месяца и настала полная тишина с морозом на северном полюсе. Да будет ему земля пухом, но червонец пусть все-таки вернет под замок нашей несгораемой кассы взаимопомощи. 
Фамилию мою не ставьте, а прямо напечатайте Иван Магнит, поязвительнее сделайте его. 
Примечание: 
Милый Магнит, язвительнее, чем Вы сами сделали Вашего брандмейстера, я сделать не умею. 
II 
КРОКОДИЛ ИВАНОВИЧ 
У нас на заводе, по милости нашего знаменитого дурака заводского Гаврюшкина, случилась невероятная история. Родили одновременно 13-го и 14-го числа две пролетарских работницы жена истопника Ивана Морозова и Семена Волдырева. И наш завком предложил устроить младенцам октябрины, дабы вырвать их из рук попов и мракобесия, назвав их революционными именами Октября. 
В назначенный час зал нашего клуба имени Коминтерна заполнился ликующими работницами и работниками И тут Гаврюшкин, известный неразвитием, но якобы сочувствующий, завладел вне очереди словом и громко предложил морозовскому сыну-ребенку имя: 
- Крокодил. 
И мгновенно указанный младенец на руках у плачущих матерей скончался. 
Отсталые старческие элементы женщин подняли суеверный крик, и вторая мать бросилась к поселковому попу, и тот, конечно, воспользовавшись невежеством, младенца со злорадством окрестил во Владимира. 
Наша заводская женщина-врач Шпринц-Шухова при кликах собрания объяснила, что помер младенец от непреодолимой кишечной болезни, как бы его ни назвали и уже был больной с 39 градусами, но темные бабы все разрушили, а Гаврюшкину угрожали жизнью. Не говоря уже, что разнесли по всем деревням слухи и пропаганду хитрого попа и никто более октябриться не несет. 
И подпись сделайте псевдоним "Сознательный". 
Примечание: "Крокодил" - юмористический московский журнал, хорошо известный рабочим даже в глухой провинции. 
III 
В НОГУ 
Прошение трактирщика, направленное в Н-й уездный исполком 
...Прошу согласно действующим законам о разрешении открыть на площади Карла Либкнехта пивную-чайную под названием "Красный Алеша-ша". 
Примечание: Разрешили ли - мне неизвестно. 
IV 
ВАРФОЛОМЕЕВСКАЯ НОЧЬ 
Спасибо нашему ПЭЗЭ! Побывали наши рабочие на спектакле! Человек двести ушли без юбок в крови, а кто и без штанов. Получил наш ПЭЗЭ циркуляр огородить театр от станционных сараев и ночью поставить столбы, а за день работы окутал колючей проволокой весь театр кругом и один лаз в дверь оставил в аршин. Станционные знали, а поселковые нет, и с ребятами и семьями со всех сторон пришли и напоролись как полк ночью, луны не было. Всю одежду рвало со страшными криками и руки и лица и ватные ценные пальто. Был ужас, и даже не состоялся спектакль, и было предложено убить этого ПЭЗЭ. 
Примечание: ПЭЗЭ - железнодорожное сокращение П.З. - смотритель зданий. 
Москва, март 1924 "Накануне", 
6 апреля 1924 г 
КРЫСИНЫЙ РАЗГОВОР 
Крысы не могут разговаривать, вы скажете? Ну, это как когда! 
На ст. Скобелев Средне-Азиатской дороги у полуразрушенного здания ТПО собралась целая компанийка и начала стрекотать! 
- Что это ты, мать моя, такая кислая? 
- Пудры нажралась, будь она проклята! Тошнит меня от пудры. 
- Как же это ты так? 
- Да за муку приняла. Понимаешь... белая, сыплется... Мы и думали, что крупчатка. Начали лопать... Фу, пакость! Фиалками пахнет, а сытости никакой, кроме того, понос третий день. 
- Это что, - запищал юркий крысенок, - а вот мой дядя вчера начал мундир жрать на заведующем ТПО, - да пуговицу и проглотил. Стала пуговица в горле колом и ни взад, ни вперед! Так и подох, царство ему небесное, без покаяния. 
- Я больше кожаные фуражки обожаю, - сказал солидный крысиный молодой человек, - от них польза, а вреда нету. Налопаешься кожи, и сыт два дня. 
- А где они лежат, фуражки-то? 
- А это сейчас, как пролезешь в дыру в капитальной стене, так направо, пройдя мягкую мебель, одним словом - там, где фартуки лежат. 
- Что ты его путаешь? Капитальная стена еще вчера рухнула. Еще крысьей свояченице лапу перебило. Они как раз и лезли заведующего лопать. 
- Вкусный? 
- Ну, как сказать... средний. Да, главное, сгнил уже. 
- Гнилятину вредно! 
- Пустяки! Помощник его совсем зеленый стал, а крысин выводок с разъезда пришел, ноги вместе с сапогами отлопали. За милую душу! 
- Разъездовых в шею гнать надо. С какой радости! Это наш помощник, пущай к себе лазят.. 
- Чего это народ собрамши, - подлетел молодой человек с хвостом. 
- Да понимаешь, заперли помещения ТПО вместе с продуктами на замок да и бросили на произвол судьбы, а там, понимаешь, и фартуки, и фуражки, и чего только нету! Ну, нам теперича раздолье. 
- А что ж это про заведующего говорят? 
- Да говорят, что и заведующего там забыли в складе вместе с помощником, а стена рухнула и их засыпала. 
Михаил Б. 
"Гудок", 11 апреля 1924 г. 
ПУСТЫНЯ САХАРА 
Мучительное умирание от жажды в 1 действии и 8 картинах 
КАРТИНА 1-Я 
К ст. "Безводная" подходит битком набитый поезд "Максим". Еще за версту слышно, что пассажиры хриплыми, звериными голосами поют что-то на мотив "Варяга". За полверсты уже можно разобрать слова: 
Прощайте, друзья! Не вернемся назад. 
Последний наш час наступает. 
Растрескалась глотка, горит, - а глаза 
Кровавый туман застилает. 
Мелькают поля и овраги... 
Мы душу заложим за каплю воды, 
За каплю живительной влаги! 
КАРТИНА 2-Я 
Поезд подходит к станции. Пассажиры, обезумев от радости, высыпают на площадки. Пляшут на подножках и потрясают котелками и чайниками. Хор на мотив "Камаринской": 
Полно, братцы, будет злиться. 
Славно в жаркий день напиться 
Жи-ви-тель-ною водой, 
Хо-ло-дною ключевой! 
Гремя посудой, бегают по платформе и ищут бак с водой. Бака нет. Бегут на станцию. На станции воды тоже нет. В толпе начинается смятение: 
- Ох! 
- Что теперь делать?! 
- Похоже, воды-то нет! 
Подозрительный молодой человек, выходя из-за угла: 
Беспонятный ты народец! 
За вокзалом есть колодец! 
Только выйдешь из дверей... 
- Ох! Колодец?! Да что ты говоришь?! 
- Колодец, ребята, колодец! 
- Вали! 
- Вот он - колодец. 
- Где, где? 
- Да вот! 
- Эх, черт, да это яма выгребная! 
Толпа кидается обратно на станцию. 
По платформе гуляет ДС и обмахивается платочком. 
Толпа напирает. 
- Почему на станции воды нет? 
- Воды? На станции? Чудаки вы, ей-Богу! Наши служащие ходят за водой в соседнюю деревню - за версту отсюда. Пойдите к ним по квартирам, там напьетесь. 
Толпа бежит из вокзала в соседнюю улицу. 
КАРТИНА 3-Я 
Дом общежития служащих. Перед входом стоят хозяйки с коромыслом через плечо. В ведрах искрится хрустальная, холодная вода. Хор хозяек: 
Шла де-ви-и-ца за во-дой, 
За хо-ло-дной ключевой. 
В самый полдень, в жаркий зной, 
В жаркий полдень, ой-ой-ой. 
Ой! 
Ох, во-ди-и-ца ты, вода. 
Наша лю-та-я бе-да. 
Грыжу долго ли нажить 
За версту с водой ходить, 
- Ой! Что такое? 
От станции бежит простоволосая женщина. Машет руками. - Хозяйки! В дом! Запирайте двери! Пассажиры по воду. Осатанели! Звери.