Тень Конторы

— А здесь?
Подполковник запустил видеомагнитофон.
— И здесь тоже.
— А здесь?..
Собравшись уходить, подполковник от всей души поблагодарил профессора и попросил его написать расписку о неразглашении.
— Это ведь в общих интересах, — напомнил он. — Чтобы никто не узнал, кто у вас был и о чем просил.
И его мимика и жесты неопровержимо свидетельствовали, что он не шутит…
Следующим был найденный по газетному объявлению надомник, который по просьбе начальников на домашнем полиграфе определял, воруют ли их подчиненные и изменяют ли им их секретарши. Бизнес шел хорошо, поэтому он совершенно не удивился, когда к нему заявился очередной заказчик.
— Это ты, что ли, оказываешь услуги населению? — спросил тот с порога.
Или «крыша», или милиционер — сразу понял надомник без всякого прибора.
— А лицензия у тебя есть?
Значит, «крышующий» милиционер…
Он даже удостоверение предъявить не попросил, так как принадлежность к органам правопорядка у вошедшего на лбу была написана.
— Ну так есть или нет?
— Конечно, есть, — показал надомник сложенную вдвое пятисотрублевку.
— А свидетельство частного предпринимателя?
— Это? — протянул надомник еще одну пятисотку.
— Санитарную книжку.
— Да вы что! Зачем мне санитарная книжка?!
— Вы с людьми работаете! Я вот сейчас дверь опечатаю, а тебя в отделение!..
Пришлось предъявлять «санитарную книжку». Договор на аренду помещения… Паспорт с пропиской… Схему эвакуации в случае пожара… Кипа «документов» получилась изрядной.
— Слушай, а ты точно можешь узнать по голосу, если пургу гнать?
— Ну-у… — замялся надомник.
— А если кто-то кого-то замочил и в несознанку пошел? Ты сможешь узнать? Да не менжуйся ты, я же не за просто так, я заплачу, — пообещал милиционер. — Сколько надо? — и потянул из кармана только что засунутые туда пятисотки и сотки.
Милиционеры не женихи — отказывать им не принято.
— Где человек, с которым я буду работать? — спросил оператор детектора лжи.
— Здесь, — протянул ему мент видеокассету. Определение правдивости человека по изменению тембра его голоса было новомодным методом. Считается, что, когда человек осознанно врет, его голосовые связки реагируют на это подсыханием, отчего голос меняется. Ухо такое изменение распознать не может, а приборы вроде бы способны. Конечно, не те, не игрушки, что продаются в магазинах, а серьезные приборы.
Милиционер включил видеомагнитофон. Полиграфист просмотрел всю пленку от начала до конца, смутно удивившись тому, что она идеально подходит для применения детектора лжи. Среди множества вопросов встречались такие, которые позволяли выставить прибор на этого конкретного испытуемого.
Например, воровал ли он в детстве.
В детстве воровали все. Пусть не по-крупному, пусть конфетку из кармана курточки, висящей в соседнем одежном ящичке в детском саду, или варенье из шкафа на кухне — но все. А испытуемый ответил, что не воровал. Что заметил прибор, отреагировав на вранье всплеском кривой.
Эта кривая и должна была стать алгоритмом, позволяющим выявлять ложь. Если подобная линия на экране монитора повторится вновь, то это будет означать, что испытуемый снова соврал!
Ну что, поехали?
— Вы завидовали своему убитому шефу? Конечно, завидовал, как он мог не завидовать?
— Нет.
Ползущие по экрану линии метнулись вверх и вниз, вырисовывая узнаваемый узор. Правда, он немного отличался от эталонного — он был больше. Значит, испытуемый солгал сильнее, чем в первый раз!
— Не нарушали ли вы закон?
Конечно, нарушал. Не может Начальник Охраны не вылезти за рамки закона! Голову можно на отсечение дать, что он приобретал и хранил незарегистрированное оружие и боеприпасы, прослушивал без санкции прокурора телефоны, «наезжал» на конкурирующие фирмы…
А сказал — нет.
А полиграф сказал — да!
Очень интересно. И, главное, наглядно.
Теперь можно переходить к более животрепещущим темам.
Например:
— Вы утверждаете, что это убийство совершили не вы?
— Не я…
И хоть бы что! Никаких дерганий, никакого шевеления линий! Тишь да гладь!..
Выходит, он не врет? Выходит, что говорит правду?..
Снова куча второстепенных, никому не интересных, призванных усыпить бдительность говорящего вопросов. И вдруг, неожиданно, как удар из-за угла:
— У вас были какие-нибудь причины желать смерти потерпевшего?
— Нет, никаких…
И опять никаких реакций. Ровным течением линий полиграф подтверждает, что испытуемый не лжет, говорит правду!
Он не убивал.
У него не было причин желать своему шефу смерти.
Он не знает имен преступников.
Значит, это не он…
Но если не он, то кто? Кто и каким образом мог проникнуть в хорошо охраняемый дом, как мог из него выбраться незамеченным и как умудриться вместо себя усадить на скамью подсудимых Начальника Охраны?
Кто?
И как?!
 
Глава 5
Управляющий банком «Российский национальный кредит» снял штаны и почесал себе ляжку. У финансового воротилы под пятитысячедолларовым костюмом были обыкновенные семейные трусы в цветочек.
Управляющий был хорошо виден в переплете окна и перекрестье дальномера.
Он постоял, почесался, позевал, упал в кресло и не глядя ткнул в пульт огромного, в полстены, телевизора. На экране возникла цифрового качества картинка многочисленного и многонационального, имеющего друг друга коллектива. Два десятка разноцветных актеров дружно возились на ковре — негры покрывали таитянок, таитянки хватались за латиносов, индианки заплетались в сложные сексуальные узлы, китайцы ловко манипулировали бамбуковыми палочками, но все почему-то выражали свои чувства на немецком.
И кто бы мог подумать, что известный на всю страну покровитель муз, меценат и учредитель престижных литературных и кинематографических премий смотрит дома откровенную порнуху.
Управляющий активно сопереживал происходящему на экране, часто дыша и багровея.
Потом на экране появился приблатненного вида певец с гитарой и цигаркой в зубах, который исполнил несколько задушевных тюремных песен. Ему подтанцовывал стилизованный под урок балет в кепках, телогрейках и наколках.
Управляющий прослезился.
После чего со вкусом поужинал селедкой с картошкой в мундире, потому что икра с ананасами ему на работе обрыдли.
Отобедав, банкир лег спать.
«Ноль один десять», — отметил наблюдатель время.
Теперь до полчетвертого можно было расслабиться, ведя наблюдение «вполглаза», так как до половины четвертого он не появится. А в полчетвертого встанет в туалет, после чего заляжет до самого утра.
Наблюдатель знал распорядок дня и ночи, привычки банкира даже лучше его самого. Потому что банкир время и продолжительность хождения в туалет не отмечает.
В три сорок пять банкир завозился в своей огромной кровати, сел, протер глаза и зашаркал в сторону туалета, где находился до трех пятидесяти двух. После чего вернулся и лег спать.
Наблюдатель поднес к губам диктофон:
«Три часа пятьдесят две минуты. Объект лег спать».
Наблюдатель, в отличие от объекта, спать не мог. И лечь не мог. Наблюдатель сидел на раскладном стульчике, припав к окулярам шестидесятикратного, закрепленного на неподвижном штативе бинокля, на чердаке расположенной в километре от дома банкира шестнадцатиэтажки. На чердаке было темно, жарко и пыльно, но хотя бы дождь сверху не мочил…
Банкир уснул, но работа продолжалась.
На первом этаже справа тускло светились два окна. Окна забраны жалюзи, но жалюзи были приподняты. Сквозь стекло просматривались экраны нескольких, стоящих вплотную друг к другу мониторов и силуэт сидящего против них человека. Жалюзи были приподняты, потому что было жарко и потому что с улицы окна не просматривались. Просматривались со стоящей на вершине холма шестнадцатиэтажки.
Человек не отрывал взгляда от мониторов, хотя там ничего не менялось.