Право учить. Повторение пройденного

«Порвать всех на клочки?..»
Хотя бы. Нет, рвать не буду, конечно. Я имел в виду другое.
«Открыться?..»
Да.
«Это рискованный шаг...»
Зато надёжный. И после него никто не посмеет мне возразить.
«И никто не посмеет приблизиться...»
Это точно. Поэтому я прибегну к нему в самый последний момент.
«А чем плохо признать своё положение?..»
Не плохо. Убийственно.
Мантия укоризненно молчит, не поддерживая мою точку зрения. То есть, безукоризненно точно следует некогда избранной линии поведения.
Что ожидает меня, если откроется скрытое? Новая стена отчуждения. О, разумеется, передо мной рассыплются в извинениях и заверениях в вечной преданности. Искренних, что особенно печально, и совершенно не нужных. Даже Кайа, для которой моё происхождение давно уже не секрет, будет удивлена, когда узнает всё. Возможно, её отношение ко мне не изменится, но тень страха, несомненно, появится. А вот Кэл... Он будет потрясён. А ещё — уязвлён тем, что оказался недостаточно проницательным и не разгадал мою Игру. И никогда не поймёт: никакой Игры не было и в помине. Не сможет понять.
«Возможно, всё будет иначе... Не допускаешь?...»
Допускаю. Но не хочу проверять это предположение.
«Трусишь?..»
Конечно.
«Если боишься дышать, стоит ли жить?..»
Неудачное сравнение.
«А мне думается, очень удачное...» — игривое возражение, приглашающее к новому спору.
Нет, драгоценная, не сейчас. Мы обязательно обсудим все точки зрения и доводы сторон, но чуть позже, хорошо? Вскорости нам предстоит не менее занятное развлечение, поэтому давай беречь силы для него!
* * *
Все судилища, на которых мне повезло побывать в роли зрителя, имели одну особенность, одинаковую для любой расы, любого места действия и любого преступления. Мнение обвиняемого никогда не представляет интереса для окружающих: судьи с пеной у рта спорят о нравственности, порядочности, устоях и традициях, но не слышат даже сами себя, что уж говорить о беднягах, чью судьбу они решают. Эльфийское судопроизводство не отличалось от всех прочих: представители Совета Кланов, восседающие в резных креслах, специально ради такого события вынесенных из дома во двор, были больше погружены в своё мироощущение, чем в реальное положение дел.
Всего трое судей — два мужчины и женщина, зато какие! В центре располагался нынешний Глава Совета, эльф настолько преклонных лет, что уже не придавал особого значения своему внешнему облику, то есть, выглядел не юно или молодо, а лишённым возраста, что внушало должное уважение. Такое могли себе позволить только очень много повидавшие листоухие, те, кто понял: есть более достойные цели, чем пускать пыль в глаза. Впрочем, расслабленное лицо и внимательный, но не лишённый доброжелательности тёмно-бирюзовый взгляд, не могли внушить того, на что были рассчитаны. Не успокаивали. Сколько раз я сам наблюдал, как в полном спокойствии вершились поражающие воображение жестокости... Скорее всего, золотоволосый Глава Совета примет окончательное решение единовластно, сообразуясь с собственным разумением, чтобы ни твердил лесовик о влиятельности женщины.
Не менее спокойная лицом, эльфийка, занимавшая место справа, ещё не умела прятать чувства полностью: прозрачно-голубые глаза смотрели с вызовом, причём брошенным не конкретной персоне, а всему вокруг. Недавно вошла в состав Совета и пока не наигралась подаренной властью? Бывает. Солнце рассыпало по светлым волосам розоватые блики. Один из Рассветных Кланов? В противовес «закатной» Кайе? Остроумно. Кто ещё остался?
Эльф слева от Главы Совета представлял собой что-то вроде нейтральной стороны: тёмно-золотой взгляд скучал не притворно, а откровенно. Должно быть, этому пепельноволосому обязанность принимать участие в заседаниях Совета не доставляет ни удовольствия, ни интереса. Но долг есть долг, как говорится.
Все трое были облачены в просторные мантии глубокого чёрного цвета, потому что известно: лишь в полной темноте можно заметить даже самый слабый лучик света. Света Истины, разумеется.
Охрана судей состояла из двух эльфов, находящихся в прямой видимости, и фрэлл знает, скольких ещё, удерживающих натянутые через весь двор «струны ветра». В принципе, это магическое построение призвано исключить выход объекта за его пределы. И физический, и духовный. В той мере, в какой доступно к исполнению: я не стал рисковать менять Уровень Зрения, но и по косвенным признакам мог определить слабые места. Например, за спинами троицы слой «струн» был тоньше, чем в других местах, чтобы в случае опасности у судей был путь к отступлению. Да-да, они тоже находились в Периметре Влияния вместе со мной и охранниками! Но не из смелости и самоуверенности, а не решаясь нарушить древний обычай «круга вопросов и ответов», в котором каждый имеет право защищать свою точку зрению. И себя. Любыми доступными средствами.
Хм... Вуаль будет сильно мешать, но без неё не обойтись: порву все «струны» в два счёта, и сам не замечу. Ладно, справимся как-нибудь.
Первой молчание нарушила эльфийка.
— Что ты можешь нам рассказать? — Прозвенело над двором.
Тон голоса высоковат на мой вкус и излишне бесстрастен: главное правило правдоподобной игры состоит в том, что всего должно быть в меру, а когда одно из чувств преобладает надо всеми остальными, совершенно их затеняя, можно смело говорить о притворстве.
— Могу? Многое. Но вот хочу ли?
Губы Главы Совета дрогнули в улыбке, когда эльфийка оскорблённо сузила глаза:
— Полагаешь себя вправе решать, о чём говорить, а о чём умалчивать? Смело, но безрассудно: от твоих слов будет зависеть твоя судьба.
— Вне всяких сомнений, моя прекрасная soeri [21]. Но ещё она зависит от согласия твоего разума и твоего сердца.
На сей раз блондинка промолчала, уяснив, что допрашиваемый умеет огрызаться, и остерегаясь своим ответом дать повод для очередного укола, потому ведением допроса занялся второй из помощников Главы Совета. Попытался заняться.
— Нам известно, как следует поступать при установлении истины, можешь не утруждать себя напоминаниями.
— Известно? Одно лишь знание направления движения не помогает добраться до цели: нужно ещё сделать несколько шагов. А вы умеете ходить?
Взгляд пепельноволосого нехорошо застыл. Так, и с этой стороны я успешно устранил возможных союзников. Что ж, чем меньше сомнений, тем больше шансов на успех: не нужно будет распылять силы. Глава Совета тоже понял смысл моих пререканий с судьями и огорчённо качнул головой: мол, самое трудное, как всегда, придётся делать собственноручно.
— Ты способен ответить ударом на удар, kellyn [22]... Можешь на время спрятать оружие в ножны: мы не враги тебе.
— Не враги, согласен. Но в некотором роде, судьи опаснее врагов.
— Чем же?
— Враг может стать другом. Судья всегда остаётся вне дружбы и вражды: в этом его величие, и в этом его беда.
Глубокое море старых глаз стало ещё спокойнее: верный признак готовности начать бой.
— О жизни ты знаешь многое. А что тебе известно о событиях, произошедших несколько дней назад?
— Только то, что я видел собственными глазами.
— И что же ты видел?
— Результат воздействия заклинания, едва не приведший к гибели.
— Тебе известен заклинатель?
— Я могу только предполагать его личность.
— Вот как? — Глава Совета приподнял левую бровь. — А другие свидетели назвали имя.
— Это их право.
— Что мешает тебе поступить так же?
— То же, что не позволяет кроту описать солнечный свет. Я не видел, что именно произошло.
— Могут обмануть и глаза, и слух, и другие чувства, — согласился эльф. — Но разум находит путь во тьме.
— Следуя за маяками неясных свидетельств? И где же окончится этот путь?
— Ты не доверяешь чужим словам?
— Не всегда.
— Саа-Кайа находилась в том месте и в то же время, когда произошло покушение. Её словам ты доверяешь?