Свобода уйти, свобода остаться

Вздыхаю:
— Забудешь такое... Но оставим завтрашние дела завтрашнему дню, идёт? Сегодня тоже есть, о чём поговорить и над чем подумать.
— Например?
Каллас едва уловимо напрягся. Стороннему наблюдателю чуть приподнятые плечи не сказали бы ровным счётом ничего, но я знал: мой собеседник готов слушать и, что немаловажно, слышать.
— Например, о пожаре.
— Ты составил опись пострадавшего имущества?
— Не до конца. Да и мало что пострадало: нужно по большей части только заменить обшивку стен. Олли пришлёт тебе точный список потребных материалов, когда Сеппин закончит фантазировать.
— Сеппин?
— Деревянщик. Из моих подопечных.
— А... — разочарованно протянул Ра-Дьен. — Помню. Ну, хоть в чём-то можно сэкономить!
— Да, не волнуйся об оплате мастеров. Однако... Раз уж эта статья расходов исключается, смею напомнить, что было бы совсем неплохо, если бы...
— Так и не оставил эту мысль? — глаза Калласа насмешливо сузились.
— А чем она плоха? Если удастся доказать, что растения, выросшие на территории Приюта, позволяют обезопасить гостей города от помешательства на всё время пребывания, это принесло бы немалую выгоду прежде всего тебе. Я не прав?
— С одной стороны, несомненно, и всё же...
Я азартно хлопнул ладонями по мраморной столешнице.
— Представь только: пара-тройка яблок или гроздь винных ягод в день, и любой человек может быть полностью за себя спокоен!
— И как ты собираешься проводить исследования и обеспечивать доказательства? — лукаво, но с большой долей заинтересованности спросил Ра-Дьен.
— Это уже мои проблемы! Главное, ввязаться в драку, а потом...
— А потом вовремя унести ноги, это имеешь в виду?
Пришлось признаться:
— Не исключено. Только я вполне уверен в успехе. Честно.
— Хорошо, подумаю, — согласился Каллас. — Это всё?
Я сделал трагическую паузу.
— Нет.
— Что-то случилось?
— Ты изучал материалы дознания по поводу пожара?
— Пробежал взглядом.
— Тебя что-нибудь в них насторожило?
Ра-Дьен задумался. С минуту шевелил губами, словно проговаривая про себя строки скупого отчёта.
— Нет. Пожалуй, нет.
— А должно было насторожить! — торжествующе завершил я свою мысль.
— Излагай.
— В результате дознания было установлено, что пожар произошёл по причине возгорания пролитого масла для светильников, верно?
— Да, — подтвердил Каллас, пока не чувствуя подвоха.
— Масла определённого сорта.
— И что с того?
— Масла сорта «хиши».
Dan Советник недоумевающе воззрился на меня.
— Не понимаю, что в этом странного.
— Ну как же! На какое масло ты мне выделяешь деньги, а?
Каллас хмыкнул:
— Только не говори, что именно его ты и покупаешь!
— Почему это, «не говори»?
— Собственно... — он потёр переносицу. — Я думал, что ты воспользуешься случаем и разницу будешь использовать по своему усмотрению.
— Что?! — я оскорбился и даже вскочил на ноги. — Предполагал, что стану воровать у тебя и королевского казначея, и даже подсунул повод для воровства? Какое... какая... Да как ты только мог?!
— Хочешь сказать... — до Калласа постепенно стало доходить.
— И хочу, и говорю! Я. Никогда. Ничего. Ни у кого. НЕ ВОРУЮ!
— Не кричи, пожалуйста.
— Я не кричу! С чего ты вообще взял...
— Извини.
Слово было произнесено так тихо, что я подумал: послышалось.
— Что-что?
— Извини, — он повторил чуть громче и виноватее. — Да и не воровство это было бы... Так, использование служебных возможностей.
— В личных целях, разумеется?
Каллас сочувствующе пожал плечами:
— Казна бы не обеднела. И я — тоже. Но, признаюсь: не думал, что ты настолько...
— Честный?
— Глупый.
Я надулся и сделал круг по кабинету.
— Между прочим, я пользуюсь теми же самыми светильниками, когда бываю в Приюте. А ты прекрасно знаешь, что малейшее задымление...
Ра-Дьен расхохотался:
— Так вот, в чём дело! Тебе не пришло в голову воровать, потому что красть пришлось бы у себя самого! Браво! Вот это я понимаю! А то уж начал переживать за твои умственные способности.
— Зачем волноваться о том, чего нет? — философски заметил я.
— Ладно, оставим в покое бессмысленные диспуты... Значит, ты уверен, что пролитое масло было принесено нарочно?
— Уверен. Более того: злоумышленник принял все возможные меры, чтобы преступление совершилось.
— Поясни.
— Подожжённая древесина предварительно была высушена. Магическим способом.
— Хм.
Каллас откинулся на подушки, сплетая и расплетая сцеплённые замком пальцы. Я, не желая торопить движение мыслей за высоким лбом старого приятеля и по совместительству вышестоящей персоны, вернулся к поглощению ужина, хотя настоящего голода не испытывал: сказывалось кратковременное пребывание в заботливых руках матери. Как правило, визита домой мне хватало для сохранения тела и разума в наилучшей форме по меньшей мере на месяц. Однако при всей заманчивости результатов, посещения Лунной излучины были расписаны на годы вперёд.
— Не спрашиваю, как ты это установил, но раз уж заявил о своих сомнениях, значит, доказательства имеются, — наконец, проронил Ра-Дьен, выходя из состояния отрешённой задумчивости.
— Увы.
— Не та новость, которую я хотел бы услышать.
— Понимаю. Веришь или нет, но и мне стало неуютно. Очень.
— Есть предположения о цели злоумышления?
Я качнул головой:
— И да, и нет. Скорее, известно, для совершения каких именно действий был осуществлён поджог, но, подери меня ххаг, не могу даже представить, зачем!
— Поподробнее, — велел Каллас.
— Судя по следам огня, целью поджигателя было уничтожение картины.
Светлые брови удивлённо дрогнули:
— Картины?
— Ну да. Портрет женщины. Неизвестной до такой степени, что я не помню, как он вообще выглядел.
— Наверняка, висел в Старом флигеле? — легко догадался dan Советник.
— Висел. В конце коридора на первом этаже. Прямо скажем, не на видном месте!
— Не оправдывайся, не стоит. Хотя тебе следовало бы лучше знать собственное имущество.
— Я знаю! Подумаешь, одна несчастная картинка...
— Из-за которой кто-то пошёл на риск.
— Риск? Вот ещё! Да мои дурки и напугать-то толком не способны!
— И кому это известно? — последовало мгновенное уточнение.
— Ну... — настала моя очередь задуматься.
В самом деле, кому? Приют Немощных Духом вызывает у всех горожан благоговение вперемешку с животным страхом, причём и то, и другое чувство впитывается с молоком матери и рассказами отца, потому, собственно, дуркам и стража не нужна: они сами за ограду не выйдут, а люди с другой стороны не решатся войти, из боязни «заразиться» безумием. Ой-ой-ой, что же получается? Либо в Приют проник человек, уже потерявший рассудок и не способный правильно оценивать опасность, либо... Поджигатель пришёл со стороны. Чужеземец, которого с детства не пугали «страшными рассказками». Чужак.
Видимо, у меня на лице отразился ход всех мыслей в подробностях, потому что Каллас удовлетворённо кивнул:
— Он не местный.
— И это ещё хуже, чем могло бы быть.
— С одной стороны.
— Имеется и другая?
— Куда же без неё? Имеется. Регистр чужестранцев ведётся точно и тщательно, следовательно, не составит труда...
Я взвыл, закатив глаза к потолку:
— Не составит?! Да ты представляешь себе, сколько их — проезжающих мимо и осевших в городе? Несколько сотен, не больше и не меньше! А проверить необходимо каждого. Каждого, понимаешь? Где был, что делал, есть ли свидетели, есть ли мотивы... Сколько времени понадобится? Год, два?
Каллас нахмурился:
— Не преувеличивай. Не более месяца.
— За который состав чужестранцев в Антрее существенно изменится! Приближается лето, помнишь?
— Можно закрыть границы.
Я растерянно запустил пятерню в волосы.
— Можно... Если королева согласится. А для этого одной моей просьбы будет недостаточно. И твоей не хватит, потому что отчёт о дознании, составленный Хаммисом, утверждает: преступления не было.