Седьмой сын

Наконец шум в соседней комнате стал затихать. Через минуту-другую пожалуют сюда, чтобы проверить его и Кэлвина, поэтому Элвин задул свечу, прыгнул под простыни и шепотом крикнул тараканам прятаться. В коридоре за дверью послышались мамины шаги. В самый последний момент Элвин-младший вспомнил, что так и не надел ночную рубашку. Его рука змеей метнулась из-под простыни, ухватила рубашку за рукав и затащила в постель за какой-то миг до того, как открылась дверь. Он сосредоточился и постарался дышать легко, выдерживая равные промежутки между вдохами-выходами.
Вошли мама с папой, держа над головами по свече. Он услышал, как они откинули простыни Кэлвина, высматривая тараканов. Сейчас они откинут простыни с него… Как стыдно и позорно спать вот так, нагишом, без лоскутка, словно животное. Но девчонки, которые знали, что он не мог заснуть, весь истыканный булавками, испугались, что Элвин нажалуется на них маме и папе. Поэтому они быстренько выпроводили родителей из комнаты – те только и успели посветить свечой в лицо Элвину, чтобы проверить, спит мальчик или нет. Элвин сохранял спокойное выражение лица, веки его не дернулись. Свечу убрали, дверь тихонько затворилась.
Но он продолжал лежать без движения, и вскоре дверь снова приоткрылась. Он услышал топоток босых ножек по полу. Затем почувствовал дыхание Энн на лице и услышал ее шепот:
– Мы понятия не имеем, как тебе это удалось, Элвин-младший, но знаем, это ты наслал на нас тараканов.
Элвин притворился, будто ничего не слышит. Даже всхрапнул разок.
– Ты меня не надуришь, Элвин-младший. Сегодня ночью лучше забудь про сон, потому что если ты заснешь, то никогда не проснешься. Слышишь меня?
Из коридора донесся голос папы:
– А Энн куда подевалась?
«Она здесь, пап, и угрожает меня убить», – подумал Элвин. Но вслух, конечно, ничего не сказал. Она просто пыталась напугать его, не более.
– Мы притворимся, что это несчастный случай, – продолжала Энн. – С тобой постоянно что-нибудь случается, никто и не догадается, что на самом деле это мы тебя убили.
Элвином завладели сомнения. Похоже, она говорит правду. Он почти поверил ей.
– Мы вынесем твое тело и засунем его в дыру в туалете. Все подумают, что ты пошел облегчиться и случайно упал.
«А ведь это пройдет», – подумал Элвин. Энн умела выдумывать всякие дьявольские уловки, на это она была горазда. Лучше нее никто не мог тайком ущипнуть и оказаться за десять футов до того, как жертва завопит во весь голос. Вот почему ее ногти всегда были длинными и острыми – она специально ухаживала за ними. Сейчас Элвин чувствовал, как один из острых коготков тихонько царапает ему щеку.
Дверь широко открылась.
– Энн, – прошептала мама, – а ну выходи отсюда немедленно.
Ноготь убрался со щеки.
– Я хотела убедиться, что малыш Элвин в порядке.
Ее голые ноги зашлепали прочь из комнаты.
Вскоре все двери плотно закрылись, и Элвин услышал, как папины и мамины башмаки застучали вниз по лестнице.
По правде говоря, угрозы Энн должны были перепугать его до смерти, но страха он не ощущал. Он выиграл бой. Он представил себе тараканов, ползающих по девчонкам, и захихикал. Стоп, ну-ка, стоп. Он должен побороть приближающуюся смеховую истерику, должен дышать спокойно, как во сне. Его тело ходуном ходило от сдерживаемого смеха.
В комнате кто-то был.
Ни малейшего шороха, ни скрипа половиц… Открыв глаза, Элвин никого не увидел. Но он был твердо уверен, что в комнате кто-то есть. Через дверь не войти, проникнуть можно только через открытое окно. «Глупость какая, – сказал сам себе Элвин, – да здесь ни души нет». Тем не менее он затаился, смех мигом пропал, потому что он чувствовал, что кто-то стоит неподалеку. «Нет, кошмарный сон, вот и все. Меня так напугали воображаемые краснокожие, которые следили за мной, что до сих пор я не могу забыть об этом. Кроме того, Энн мне много приятного наговорила. Если я буду лежать с закрытыми глазами, все пройдет».
Сквозь веки Эл увидел розовый свет. В комнате что-то сияло. Ночь превратилась в день. Но во всем мире не было свечи, не то что свечи – лампы, которая могла бы светить так ярко. Эл открыл глаза, и его опасения обратились в настоящий ужас. Он увидел, что не зря боялся.
В ногах стоял человек, человек, сияющий так, словно был сотворен из солнечного света. Сияние, наполнившее комнату, исходило от его кожи, от его груди, где рубашка была порвана, от его лица и рук. В одной из рук человек сжимал нож, острый стальной нож. «Я сейчас умру», – подумал Эл. Все случилось так, как обещала Энн, только вряд ли его сестры могли вызвать это ужасное явление. Сияющий Человек пришел сам, это было ясно, и теперь намеревался убить нагрешившего Элвина-младшего. Элвин сам виноват, никто не натравливал этого человека.
Затем свет, исходящий от человека, будто бы пробился сквозь кожу Элвина и наполнил его изнутри, изгнав страх. Пусть у Сияющего Человека был в руках нож, пусть он проник в комнату не через дверь, но он вовсе не хотел причинить Элвину зло. Поэтому Элвин немного расслабился и поудобней устроился на кровати. Приподнявшись на руках, он оперся спиной о стену и принялся наблюдать за Сияющим Человеком, ожидая, что тот будет делать дальше.
Сияющий Человек поднес острое лезвие стального ножа к своей ладони – и резко провел им по коже. Элвин увидел, как из руки человека брызнула мерцающая пурпурная кровь, потекла по запястью, закапала с локтя на половицы. Однако и четырех капель не успело упасть, как явилось видение. Элвин увидел комнату сестер, он не раз бывал в ней, но теперь она показалась ему какой-то другой, необычной. Кровати уходили в небеса, а сестры превратились в великанш, поэтому, как он ни задирал голову, видны были лишь ступни и колени. Тут он понял, что смотрит на комнату глазами какого-то маленького существа. Глазами таракана. И он спешил, торопился, терзаемый голодом и не боящийся абсолютно ничего. Ведь когда он залезет на эти ноги, перед ним откроются бескрайние просторы еды, он получит любые кушанья, какие только пожелает. Поэтому он так спешил, карабкался, бежал, искал. Но еды не было, он ни крошки не нашел, зато появились огромные руки, которые смахнули его, как пушинку. Затем над ним нависла чудовищная гигантская ладонь, и он испытал невыносимую, кошмарную, сокрушительную агонию смерти.
Он испытал ее не один и не два раза – все начиналось сызнова, снова надежда на еду, уверенность, что ничего страшного не случится; после чего наступало разочарование – ни крошки, нет ни крошки, вообще ничего нет, – а разочарование в свою очередь сменялось ужасом, болью и смертью. Сотни маленьких доверчивых существ были преданы, раздавлены, размазаны, растерты в порошок.
Неожиданно для себя он проник в сознание таракана, который умудрился выжить, который удрал от жутких топчущих башмаков, пробрался под кроватями и скрылся в щели в стенке. Он сбежал из комнаты смерти, но обратно, на старое место, возвращаться не собирался, потому что там было больше небезопасно. Прежнюю безопасную комнату теперь переполняла ложь. Там жил предатель, лжец, убийца, который послал их на верную гибель. Только выражались эти чувства не словами. Слов и не могло быть, поскольку тараканий мозг слишком мал, слишком затуманен, чтобы создавать ясные мысли. Зато Эл знал нужные слова и умел думать, поэтому понял куда больше, чем спасшийся таракан. Он осознал, чему научились тараканы. Им пообещали нечто великое, они поверили, а потом все обернулось ложью. Да, смерть – ужасная штука, из комнаты пришлось спасаться бегством, но в другой комнате поселилось нечто более страшное, чем смерть, – там мир сошел с ума, там теперь могло произойти все на свете, там ничему нельзя верить, ибо все стало обманом. Ужаснейшее место. Самое страшное место во всем мире.
Видение оборвалось. Элвин сидел на кровати, руки прижаты к глазам, пальцы размазывали текущие по щекам слезы. «Им было больно, – молча плакал он, – им было больно, и эту боль причинил им я, я предал их. Вот почему пришел Сияющий Человек, он явился, чтобы показать мне это. Я заставил тараканов поверить, а потом обманул и послал на смерть. Я совершил убийство».