Исчезнувшая герцогиня

Мэри-Роуз любила животных, а они — ее, она сказала герцогу правду. Бояться проявления агрессии со стороны кого-то из них по отношению к ней, наверное, не стоило.
«И почему бы нам всем не жить так, как это чудесное создание?» — размышляла Фиона, направляясь вместе с Мэри-Роуз назад к входу в замок.
Она вздохнула, с горечью думая о своей ненависти к герцогу, прекрасно зная, что его враждебные чувства к ней, а также к ее покойной сестре, так же сильны и непреклонны, как ее чувства к нему.
«Если бы мы были животными, мы бы рычали и лаяли друг на друга, а может, уже перегрызли бы друг другу глотки», — пронеслось в ее голове, и на душе стало гадко.
Через секунду она мрачно улыбнулась, ясно представив себе то, о чем только что подумала.
 
Глава третья
Как только Фиона уложила Мэри-Роуз в постель, в комнату вошла экономка.
— Джинни спрашивает, желаете ли вы принять ванну перед ужином.
Фиона улыбнулась.
— С удовольствием. Во сколько здесь обычно подают ужин? Она понятия не имела, где и с кем должна была ужинать: с герцогом или, как подобало гувернантке, в одиночестве в собственной комнате.
— Его светлость ужинает ровно в восемь часов, — ответила миссис Мередит. — А вам следует явиться в столовую без четверти.
Фиона взглянула на старинные часы, стоявшие на камине. Маленькая стрелка указывала на семь.
— Мне стоит поторопиться. — Она склонилась к Мэри-Роуз и чмокнула ее в щеку.
— Спокойной ночи, солнышко. Постарайся скорее заснуть. Если я тебе понадоблюсь, позови меня, я буду в соседней комнате.
— Мне приснится чудесный сон, я точно знаю, — с загадочным видом сказала девочка. — Папа наблюдает за мной с небес вместе с ангелами.
— Я уверена в этом, — ответила Фиона.
Роузмэри научила дочь читать на ночь молитву-обращение к четырем ангелам. Уходя в свою комнату, Фиона, улыбаясь, подумала, что ангелы непременно должны чутко хранить сон этого святого создания.
Она открыла гардероб и осмотрела свои наряды, напряженно размышляя, что надеть.
Ее душу переполняли неприязненные, бунтарские чувства.
«Наверняка герцог ожидает, что я стану раболепствовать перед ним, собирается принизить и посмеяться надо мной», — думала она.
В конце концов ее выбор пал на самое лучшее платье, самое смелое.
Материал, из которого оно было сшито, не отличался дороговизной, но выгодно подчеркивал голубой цвет ее глаз и прекрасно облегал ее изящную фигуру.
Когда она шла по длинному коридору по направлению к гостиной, легкие рюши, украшавшие глубокий вырез на груди, мягко покачивались в такт ее шагам.
Она представила себе, как завтра они пойдут вместе с Мэри-Роуз осматривать замок, и улыбнулась, предвидя восторг племянницы.
Приблизившись к величественной двери гостиной, она с содроганием подумала о том, что рано или поздно герцог захочет обсудить с ней ее планы на будущее.
«Что ж, я не намерена сдаваться!» — решила она.
Когда слуга отворил перед ней дверь, Фиона гордо приподняла подбородок и вошла вовнутрь.
Она предполагала, что герцог будет один или в компании мистера Мак Кейта, но теперь поняла, что ошибалась.
У камина стояли незнакомые мужчина и женщина. Они оживленно разговаривали с герцогом, но, заметив ее, резко смолкли.
В воцарившейся тишине Фиона зашагала вперед.
Приблизившись к присутствовавшим, она поклонилась герцогу и учтиво сказала:
— Добрый вечер. Надеюсь, ваша светлость, я не опоздала.
— Нет, мисс Уиндхэм. Восьми еще нет, — ответил он. — Позвольте мне представить вам мою кузину: леди Мораг Рэннок.
Фиона повернулась к женщине. Она была выше ростом, с темными волосами и выразительными чертами лица.
Сначала леди Мораг критически оглядела гостью, но через мгновение улыбнулась, и выражение ее глаз смягчилось.
— Я только что узнала о вашем приезде, мисс Уиндхэм, — дружелюбно сообщила она. — Герцог говорит, что эта бедняжка, дочь Иана, очень красивый ребенок.
— Уверена, вы согласитесь с его светлостью, когда сами увидите девочку, — сказала Фиона.
— Разрешите мне представить вам своего второго гостя, — воскликнул герцог. — Граф Сельвея!
Граф, хоть и не отличался особенной привлекательностью, обладал невероятным обаянием. Фиона отметила, что это качество присуще всем шотландцам. За исключением герцога, естественно.
Тем не менее его светлость смотрелся гораздо замечательнее, чем граф. Он, наверное, затмил бы всех, сколь угодно много мужчин здесь ни находилось бы.
Увидев герцога сегодня утром, Фиона поразилась его великолепию.
Сейчас же в килте длиной до середины колена он выглядел еще блистательнее. Традиционный шейный платок придавал всему его облику мягкость, в нем его светлость не казался столь грозным.
На его поясе висел более изысканный спорран, а из-за клетчатого гольфа на правой ноге выглядывала украшенная драгоценностями рукоятка скинду — черного ножа.
У Иана тоже была такая вещица, и он очень дорожил ею.
— Я всегда держу его при себе, дорогая моя, — говорил Иан жене, кладя перед сном свой скинду на тумбочку у кровати. — Если на нас неожиданно нападут, то я всегда успею защитить тебя.
Роузмэри добродушно смеялась, забавляясь его чрезмерной заботой о ней.
А Фиона считала, что истинная причина желания Иана постоянно класть нож рядом кроется в другом: ему просто нравилось любоваться на него. Он служила ему немым напоминанием о милом сердцу Хайленде.
Иногда на рождество и на другие праздники Иан надевал на себя килт и доставлял тем самым немалое удовольствие жене и дочери.
Он неоднократно рассказывал им историю шотландки и объяснял, что для жителей Лоуленда носить килты и иметь родовой тартан не типично.
— Но Рэнноки, — вновь и вновь пояснял Иан, — родом с Севера. В один прекрасный момент они переселились на Юг и закрепились на том месте, где живут и по сей день. Строительство замка было начато в те давние времена.
Иан добавлял с улыбкой:
— Юг принял Рэнноков с радостью. Они славились умением жестоко и отчаянно вести бой. Помещики приграничных территорий, наиболее образованные и благовоспитанные люди, были готовы использовать их как наемников в возникавших между ними и неприятелем битвах.
— Уверена, что гордость не позволяла Рэннокам соглашаться на подобное, — говорила Роузмэри.
— Шотландские горцы отличались невероятной воинственностью. В отдельных районах на их территории господствовал тогда еще племенной образ жизни, в других — феодальный строй, — отвечал Иан. — Этих людей вдохновляли существовавшие на протяжении тысячелетия легенды и мифы. Они всегда были готовы вступить в бой.
— Да, я слышала об этом, — сообщала Роузмэри. — Вождь племени шотландских горцев является старейшиной клана. Его мнение не подвергается ни малейшему сомнению. По-моему, мне объяснял это папа.
— Абсолютно верно, — оживлялся Иан. — Кому-то это правило кажется деспотичным, а кому-то — единственно прасильным. Мы — переселенцы с Севера, и мой отец считает своим священным долгом сохранять семейные традиции.
В этот момент все замолкали. И жена, и свояченица Иана углублялись в печальные раздумья: обе они прекрасно понимали, что его отец никогда не отступится от своих правил и не примет непокорного сына.
— Мне еще повезло, — продолжал Иан, словно читая мысли Роузмэри и Фионы. — Обычаи моей семьи не самые жестокие. Те традиции, которые сохраняются до сих пор в некоторых других кланах, просто ужасают. Вождь Кланрэнельда, к примеру, и по сей день наказывает воров старинным способом — приказывает привязать их волосами к морским водорослям. Так бедняги и умирают на глубине. А Мак Дональд Слита и Маклеод Данвигэна отсылают провинившихся на транспортном судне в Америку.
— Какое варварство! — восклицала Роузмэри. Иан улыбался.
— В кланах испокон веков существовали также любовь и готовность жертвовать собой ради благополучия других. Если шотландский горец кричал: «Да будет власть у твоего старейшины!» — это означало, что он желает человеку добра. Вождь все отдает, всех защищает и является полубогом для своих людей.