Король крыс

Марлоу вынул свою коробочку с табаком и положил щепотку табака на кусочек листа. Он свернул самокрутку и поднес ее к губам. Долгая пауза подействовала на Грея как пощечина.
– О, старина, не знаю, – мягко ответил Марлоу. – Разве вы не считаете, что англичанин всегда дома, где бы он ни был?
– Где ваша повязка?
– На поясе.
– Считается, что она должна быть на рукаве. Таков приказ.
– Это японские приказы. Мне они не нравятся, – возразил Марлоу.
– Это также и лагерные приказы, – ответил Грей.
Их голоса были совершенно спокойными. Американцам казалось, что они лишь слегка раздражены, но Грей понял, как обстоят дела. Понял это и Питер Марлоу. Это было объявлением войны между ними. Марлоу ненавидел японцев, а Грей, по его мнению, являлся их представителем, потому что Грей претворял в жизнь лагерные приказы, которые также были и японскими приказами. Безжалостно. Между ними существовала и более глубокая ненависть, врожденная классовая ненависть. Питер Марлоу знал, что Грей презирает его за происхождение и произношение, которые были предметом зависти Грея, но которые для него недостижимы.
– Наденьте ее! – Грей имел право приказать сделать это.
Марлоу пожал плечами, вытащил повязку и прицепил ее около левого локтя. На повязке было обозначено его звание. Капитан Королевских военно-воздушных сил.
Глаза Кинга расширились. Господи, он же офицер, подумал Кинг, а я хотел было попросить его...
– Очень жаль прерывать ваш завтрак, – говорил Грей. – Но, кажется, кто-то что-то потерял.
– Что-то потерял? – Господи, чуть было не закричал Кинг. Ронсон! О, мой Бог, кричал его страх. Избавься от этой чертовой зажигалки.
– В чем дело, капрал? – спросил Грей, заметив пот, выступивший на лице Кинга.
– Здесь жарко, не так ли? – вяло произнес Кинг. Он чувствовал, как его накрахмаленная рубашка набухает от пота. Он понимал, что против него фабрикуют дело. И что Грей играет с ним. Про себя он быстро прикинул, не рискнуть ли сбежать, но между ним и окном находился Марлоу, и Грей мог легко поймать его, а бегство означало признание вины.
Он видел Грея, говорящего что-то, и понял, что балансирует между жизнью и смертью.
– Что вы сказали, сэр? – и слово «сэр» не прозвучало оскорбительно, потому что Кинг смотрел на Грея с недоумением.
– Я сказал, что полковник Селларс сообщил о краже золотого перстня! – злобно повторил Грей.
На мгновение Кинг почувствовал облегчение. Дело вовсе не в Ронсоне! Паника из-за ничего! Просто этот чертов перстень Селларса. Он продал его три недели назад по просьбе Селларса и получил мизерную прибыль. Итак, значит, Селларс сообщил о краже? Лживый сукин сын.
– Вот это да, – усмехнувшись, сказал он, – вот это здорово, крепко. Украден. Можете ли вы себе это представить!
– Да, я могу, – резко сказал Грей. – А вы?
Кинг промолчал, но ему хотелось улыбаться. Дело не в зажигалке. Он спасен!
– Вы знаете полковника Селларса? – осведомился Грей.
– Немного, сэр. Я играл с ним в бридж, раз или два. – Сейчас Кинг был совершенно спокоен.
– Он когда-нибудь показывал вам перстень? – неутомимо наступал Грей.
Кинг основательно покопался в памяти. Полковник Селларс показывал ему перстень дважды. Один раз, когда просил Кинга продать перстень для него, второй раз, когда он ходил оценивать перстень.
– О, нет, сэр, – невинно сказал он. Кинг знал, что он в безопасности. Свидетелей не было.
– Вы уверены, что никогда не видели его? – сказал Грей.
– О, да, сэр.
Грею внезапно стало плохо от этой игры в кошки-мышки, и его затошнило от голода из-за яичницы. Он бы сделал все что угодно, все что угодно, хотя бы за половину яичницы.
– Не найдется ли у вас огонька. Грей, старина? – сказал Питер Марлоу. Он не захватил с собой своей кустарной зажигалки. А ему хотелось закурить. Очень хотелось. Его нелюбовь к Грею иссушила ему губы.
– Нет. «Надо иметь свою зажигалку», – сердито подумал Грей, собираясь уходить. И тут он услышал, как Питер Марлоу говорит Кингу:
– Могу ли я воспользоваться вашей ронсоновской зажигалкой?
Грей медленно повернулся. Марлоу улыбался Кингу.
Казалось, что эти слова повисли в воздухе. Потом раскатились по всем углам хижины.
Потрясенный Кинг стал искать спички, чтобы потянуть время.
– Она в вашем левом кармане, – сказал Марлоу.
И в это мгновение Кинг жил, умер и родился снова.
Люди в хижине не дышали. Потому что им предстояло увидеть, как из Кинга делают отбивную. Им предстояло увидеть, как Кинга поймают, схватят и уведут, что было самым невозможным из всех невозможных вещей. И тем не менее – вот Грей, рядом с ним Кинг и рядом человек, который подставил Кинга – и положил его как ягненка на жертвенник Грея. Кто-то из мужчин пришел в ужас, кто-то злорадствовал, некоторые были огорчены, а Дино со злостью подумал: «Господи, ведь завтра мой черед охранять ящик!»
– Почему бы тебе не дать ему прикурить? – предложил Грей. Чувство голода прошло, и ему на смену пришло чувство воодушевления. Грей знал, что в списке не было ронсоновской зажигалки.
Кинг вынул зажигалку и дал Питеру прикурить. Пламя, на котором ему предстояло сгореть, было чистым и ровным.
– Благодарю, – улыбнулся Питер Марлоу и только сейчас осознал чудовищность своего поступка.
– Итак, – произнес Грей, забирая зажигалку. Слово прозвучало торжественно, окончательно и яростно.
Кинг не ответил, потому что не могло быть ответа. Он просто ждал, и сейчас, когда он был приговорен, страха он не ощущал, только ругал себя за глупость. Человек, который погиб по своей собственной глупости, не имеет права называться человеком. И не имеет права называться королем, потому что сильнейший всегда верховодит, применяя не только силу, а пользуясь хитростью, силой и удачей одновременно.
– Откуда у вас эта штука, капрал? – Вопрос Грея прозвучал ласково.
Желудок Питера Марлоу вывернулся наизнанку, мысль его отчаянно работала, а потом он произнес:
– Зажигалка моя. – Он понимал, что звучит неубедительно, поэтому быстро прибавил:
– Мы играли в покер. Я проиграл ее. Как раз перед завтраком.
Грей, Кинг и все остальные уставились на него в изумлении.
– Вы что сделали? – переспросил Грей.
– Проиграл ее, – повторил Марлоу. – Мы играли в покер. У меня был стрит [10]. Расскажите ему, – резко сказал он Кингу, отдавая ему инициативу.
Кинг еще не пришел в себя, но реакция его не подвела. Рот открылся, и он сказал:
– Мы играли в «стад» [11]. У меня был фул и...
– Какой был расклад?
– Двойка на тузах, – вмешался без колебаний Питер Марлоу.
Что, черт возьми, означает «стад»? – спрашивал он сам себя.
Кинг вздрогнул, несмотря на замечательную способность к самоконтролю. Он уже собирался сказать «короли или дамы» и знал, что Грей заметил эту дрожь.
– Вы лжете, Марлоу!
– Ну, Грей, старина, что за выражения? – Питер Марлоу тянул время. – «Что, черт возьми, означает „стад“?»
– Это была трагедия, – сказал Питер Марлоу, наслаждаясь острыми ощущениями страшной опасности. – Я думал, что моя карта сильней. У меня был стрит. Вот почему я поставил зажигалку. Расскажите вы ему, – резко бросил он Кингу.
– По каким правилам играют в «стад», Марлоу?
Тишину разорвал гром, прогремевший на горизонте. Кинг открыл рот, но Грей остановил его.
– Я спросил Марлоу, – угрожающе заявил он.
Питер не знал, что говорить. Он взглянул на Кинга, и, хотя по его глазам ничего нельзя было понять, Кинг понял.
– Давайте, – быстро проговорил Марлоу. – Давайте покажем ему.
Кинг немедленно потянулся за картами и без колебания начал:
– Она была у меня в прикупе... Грей в ярости обернулся.
– Я просил, чтобы Марлоу рассказал мне. Еще одно твое слово, и я посажу тебя под арест.
Кинг промолчал. Он только молился, чтобы этой зацепки оказалось достаточно.