Спецназ ГРУ. Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны.
Лишь утром дежурный по отделению, взяв в залог удостоверения личности обоих, отпустил защитников женской чести домой, чтобы те смогли появиться дома и в части.
— Что же теперь будет? — непроизвольно вырвалось у одной из жен.
— Если не замнем, из армии попрут, это точно! — сказал Мишка, не оборачиваясь.
— Ха! Из армии! Посадить могут! — подлил масла в огонь Вовка.
Глаза жен округлились и увеличились до размеров юбилейного рубля.
— Как же быть, мальчики?! — заскулила вторая. — Придумайте что-нибудь.
И они придумали.
— Может быть, их в ресторан сводить, чтобы все миром решить. Глядишь, уговорим забрать заявление из милиции, — высказал предположение Мишка.
— Да? А позволь узнать на какие шиши? Вести то надо четверых, — возразил Вовка и незаметно подмигнул соучастнику.
— Да, это рублей сто пятьдесят-двести, не меньше, — согласился Мишка и вздохнул.
Жены посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, покинули кухню, где происходил разговор. Пошептавшись о чем-то в коридоре, они через некоторое время вернулись, держа в руках по стольнику, заначенному на семейные нужды.
— Вот вам деньги мальчики, — сказала первая.
— Напоите их в хлам, только пусть заявление заберут, — напутствовала вторая.
— Трудно это будет! — вздохнул Вовка.
— Главное, чтобы согласились, — еле сдерживая смех, пробубнил Мишка.
— Тогда сегодня нас не ждите. Опять ночь не спать! — деланно сокрушался Вовка.
— То наряды через день, то теперь еще и это на наши головы свалилось! — вполне натурально заныл Мишка.
Когда они вышли из квартиры на лестницу, вслед им раздалось: «Вы уж постарайтесь, мальчики! Для нас! Завтра отоспитесь». Наверное не стоит описывать, как старались и Мишка и Вовка. Следующий день был воскресеньем. Покой наших героев, спавших с чувством выполненного долга, жены охраняли, как зеницу ока.
Н. Губанов
Начало службы
Быть надежным стражем южных рубежей
В каждую часть направляли по двое-трое выпускников. На новом месте это были единственные близкие люди. Хотя здесь уже служили знакомые нам выпускники прошлых лет.
В Чирчик нас попало трое: Шура Слепов, Гришка Иванов и я.
Через неделю после нашего прибытия, бригада была поднята по тревоге, и приведена в состояние повышенной боевой готовности. Комбриг сказал кратко: «Готовьтесь к боевым действиям на территории соседнего Ирана. Вероятная задача: воспрепятствовать „зеленым беретам“ захватить важные стратегические объекты, обнаружить в горных проходах их ядерные фугасы».
Три месяца спали мы в казармах со своими группами.
Днем напряженные занятия в горах, ночью стрельбы и подрывные работы — спутник не должен обнаружить нашу интенсивную подготовку. Штудировали маршруты горных подходов, ведущих в Иран с нашей стороны и с территории соседнего Афганистана. Были заполнены бумаги-завещания, выданные в штабе, — в случае чего, семьи должны быть обеспечены. Солдаты бегали в самоволки к семьям, кто знает, придется ли еще. Напряженная обстановка иногда разряжалась пьянками и мордобоем. И что интересно, никогда никто в этих стычках не хватался за пистолеты, висевшие у каждого на ремне.
В конце третьего месяца боеготовность отменили. Из сотен глоток вырвался вздох облегчения. Но через полгода произошло то же, но в отношении Афганистана. Опять тревога, опять укладка парашютов в ночное время. Но все обошлось, и через неделю все стихло.
Хитрый батальон
Однако, бригаду нашу принялись увеличивать. А увеличение началось за счет одного странного батальона, состоящего на сто процентов из мусульманских воинов, включая и командный состав. Такой большой процент азиатов, сам по себе, был очень необычен для наших частей. Следующей странностью было наличие в этом подразделении бронетехники, «Шилок», станковых гранатометов. Ну, а форма на наших, вновь прибывших, совсем ставила в тупик. Как нам объяснили начальники, это была экспериментальная одежда, которую выдали в батальон, для проверки ее надежности. Но, что бросалось в глаза, форма эта, как две капли воды, походила на форму военнослужащих афганской армии. Позже стало ясно, откуда дует ветер, а пока от нас требовали в кратчайшие сроки сделать из этой полуграмотной орды сносных разведчиков или хотя бы диверсантов. Батальон отселили из бригады, построив для него нашими силами отдельный городок. Вместо положенной боевой подготовки мы на две недели превратились в военных строителей, — и это войска высшей боеготовности! К сожалению, это не единичный случай в жизни наших частей, поэтому зачастую подготовка солдат оставляет желать лучшего. После «великого переселения» командование бригады вздохнуло свободнее. С мусульманами постоянно возникали проблемы. То не могли их отучить от молитвы, совершаемой всем подразделением во главе со своими офицерами перед едой и после еды. То приходилось пресекать случаи «русского гостеприимства», выражавшиеся в принудительном кормлении мусульманских воинов салом, что запрещается им Кораном. Сроки обучения поджимали. Домой мы приходили, как выжатые лимоны. Хватало сил лишь на ужин, а к 6.00 — снова в часть.
* * *
Главное преимущество спецназовца не сила и ловкость и даже не навыки приобретенные по спецдисциплинам. Это второстепенные, хотя и немаловажные составляющие успеха в бою. Спецназ побеждает, в первую очередь, головой. А умный человек, как правило, обладает хорошим чувством юмора. Поэтому всевозможные розыгрыши в спецназовской среде не редкость, стоит только подставиться.
С. Козлов
Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево
В июне восемьдесят третьего года меня из двенадцатой бригады перевели в 173 отдельный отряд спецназначения. Перевели за строптивость и антагонистические противоречия с нашим новым комбатом, майором Портнягиным, бывшим замполитом, возомнившим себя рейнджером. Когда наши служебные взаимоотношения стали соответствовать ленинскому определению революционной ситуации, мы с ним объяснились и вот вам результат...
Часть, куда я попал служить, отличалась от всех прочих частей специального назначения тем, что она была укомплектована боевой техникой и процентов на девяносто девять офицерами пехотных и танковых подразделений. Это была ссылка. Никогда не отличавшийся высокой воинской дисциплиной, здесь я решил откровенно «забить» на службу. Тем более что тогда в отряде командиры групп имели средний стаж офицерской службы лет по восемь-десять и служить уже абсолютно не рвались. Занятия за них, а, соответственно, теперь и за меня, с личным составом проводили сержанты. Мы же, определив пункт сбора после занятий, спокойно шли пить пиво.
Неделя прошла плодотворно. Близилась суббота, которая обещала быть не менее интересной.
Напомню, что в армии суббота — это парково-хозяйственный день. В спецназе, где никогда не было боевой техники, он посвящен наведению порядка в казармах и на прилегающей территории, а также выполнению других хозработ по плану старшины, который и занимался с нашим личным составом. Нет, день, как и положено, начинался с построения, но после него офицеры, которым делать было просто нечего, разбивались на группы по интересам и шли, кто пить пиво, кто писать пулю, а кто совмещать и то, и это. Суббота в спецназе — это, как во всем цивилизованном мире, начало уикэнда.
Но это только в нормальном спецназе. В отряде, где по штату имелась боевая техника, суббота была посвящена ее обслуживанию и офицеру положено было при этом присутствовать. Быть, так сказать, организатором и вдохновителем этого процесса. Откуда было это знать мне, рафинированному спецназеру, имеющему диплом референта-переводчика с английского.
Только я собрался после построения совершенно, как мне предполагалось, законно выпить три литра запланированного пива, как меня окликнул комбат и без обиняков предложил мне посетить парк боевых машин, где заняться приемкой вверенных мне трех БМП-1. Это был «облом». На КПП стояли старшие товарищи и делали недвусмысленные знаки, предлагая посвятить субботу ранее намеченному. Комбат же, видимо, заметив их, стал более жестко ставить задачу, определяя все, вплоть до времени доклада об исполнении. Надо было принимать радикальные меры и я включил «на полную» систему «Дурак».