Спецназ ГРУ. Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны.

— Товарищ капитан, мне на технику никак нельзя, — заявил я совершенно серьезно.
— Это почему? — искренне изумился комбат.
— У меня на запах бензина аллергия, — меня несло, как Остапа Бендера.
— А БМП-1 заправляются соляркой, — сказал комбат, еще ничего не подозревавший. Это было для меня новостью, но отступать было поздно.
— А от паров соляры у меня наступает остановка дыхания, — продолжал заливать я.
Видимо, начиная догадываться, что его дурят, комбат сказал, добавив металла в голосе:
— Возьмите с собой пару дюжих сержантов. Они, в случае чего, вас откачают и, при надобности, на броню подсадят.
— Что вы? Что вы? — замахал я руками. Я, как брони коснусь, так сразу в обморок падаю. Сержанты могут не откачать. В этом случае только пивом отпаивают.
Комбат, наконец, понял, что я откровенно над ним издеваюсь, прошипел: «Ну, как знаете». И удалился. Я же отправился по ранее намеченному маршруту.
Если кто-то полагает, что мне все это сошло с рук, то он заблуждается.
Комбат, безусловно, доложил комбригу, и меня начали поминать на всех совещаниях, что вот-де, мол, у лейтенанта Козлова аллергия на боевую технику. Меня это не особо трогало, тем более что в начале июля я уехал в отпуск. Дома я рассказал эту историю отцу, который сам был в то время командиром воинской части. Он выслушал меня, а потом «вдул»:
— Ты там придуриваешься, а если завтра война? А ты своей техники не знаешь! Ну, и что из того, что в училище не учил? Должен освоить!
Я подумал, что он прав.
Спустя некоторое время после отпуска наш отряд в полном составе отправился в Армению в горный учебный центр Алагяз, который находился у подножья горы Арагац. Отряд должен был отрабатывать вождение и стрельбу из боевых машин в горных условиях. Проникшись наставлением отца, я напросился на вождение. К технике у меня действительно стойкая неприязнь, я — единственный из всего выпуска Рязанского училища даже водительских прав не получил. Тут же обучение теории вождения длилось не более пяти минут, после чего я уселся за штурвал БМП. Порядок вождения автомобиля и БМПшки кардинально отличаются. Если при трогании с места автомобиля сцепление надо отпускать плавно, то при трогании с места боевой машины сцепление надо бросать. Я же на спуске с горы двигался на полувыжатом сцеплении, вследствие чего, спустя некоторое время, появился характерный запах горящего главного фрикциона. Учуявший его зампотех второй роты, проводивший занятие, взвыл от горя:
— Сука! Мать твою... ! Я только на этой машине фрикцион поменял! Чтобы я тебя больше у машин близко не видел!
Так произошел «облом» с изучением матчасти и вождением, но я не унывал. Впереди были боевые стрельбы.
В этот раз я подошел к вопросу основательно и попросил лучшего моего наводчика-оператора Серегу Мальцева научить меня управляться с грозным вооружением БМП-1. Серега в свое время закончил учебку командиром отделения и был парнем очень толковым, недаром в военном билете в графе «национальность» значилось «еврей». Но родом он был откуда-то с Урала и общение с русским пролетариатом не прошло бесследно. Пьяница он был запойный. За любовь к товарищу Бахусу его сняли с должности и разжаловали. Но мастерство не пропьешь. Серега очень толково и методически грамотно все мне объяснил, затем мы потренировались вхолостую, и я пошел на огневой рубеж.
По условиям упражнения нужно было с места поразить на вершине холма мишень, имитирующую танк. На это давалось три штатных выстрела из орудия «Гром». После этого огнем пулемета поразить с ходу и с коротких остановок мишени, имитирующие РПТР, пулемет и, кажется, группу пехоты. Я зарядил оружие машины и доложил по радио о готовности руководителю стрельбы. На горе появился «танк». Прицелившись, я выстрелил и тут же зарядил оружие. Кажется, попал, выстрелил и снова зарядил. Кажется, опять попадание. Я увлекся, появился азарт, но «танк», к сожалению, больше не поднялся. «Вперед!» — скомандовал я, и машина тронулась. В прицеле замелькали то небо, то земля. Вдруг слышу в шлемофоне голос механика-водителя: «Товарищ лейтенант! Цель!» По его подсказке ору: «Короткая!». Машина клюет носом и замирает. Навожу «кристаллом» на цель спаренный пулемет и жму на электроспуск правой рукой. Для тех, кто не знает, поясню. Электроспуск орудия находится на правой рукоятке привода, а пулемета — на левой. Увлекшись, я перепутал. Раздался выстрел орудия, который удивил меня сначала не менее тех, кто наблюдал выполнение упражнений. Стрельба велась боевыми выстрелами. В прицел я увидел, как в возникшем взрыве что-то, кувыркаясь, улетело в сторону. Безусловно, я попал. Как потом выяснилось, не опознанный мной в полете предмет был новым подъемником мишени. Говорят, вопль жалости оператора стрельбища переплюнул матюки нашего зампотеха. Из-за поднятой взрывом пыли стрелять дальше было невозможно. Машина, как и положено, дошла до конца маршрута, где в шлемофоны поступила команда «Разряжай!», которую я беспрекословно выполнил, предварительно задрав ствол орудия вверх. Далее машина, поворачивая направо, должна была вернуться на исходную позицию. Моя же задача состояла в том, чтобы во время разворота машины поворачивать башню так, чтобы орудие постоянно было направлено в сторону мишеней. Но что-то случилось. Пройдя немного влево, башня остановилась и, как я ни пытался повернуть ее, ничего у меня не выходило.
Как потом мне объяснили, на этой машине было неисправно реле РП-5, отвечающее за то, что бы орудие фиксировалось в каком-то определенном положении. Ствол орудия моей машины опустился после разряжания и при развороте влево уперся в прожектор «Луна». 
Шлемофон взвыл голосом комбата, требуя повернуть орудие назад. Я отвечал, что ничего не выходит. На командном пункте началась паника. Шутка ли, машина, орудие которой направлено на пункт управления, а в башне сидит явный недоумок, мчится на них. Народ с исходного рубежа как волной смыло, когда я все таки догадался попробовать развернуть пушку вправо и это у меня получилось. У всех было такое впечатление, что я начал целиться на ходу, а уверенности в том, что я действительно разрядил пулемет, ни у кого не было. Наконец, я прибыл на исходный рубеж и, выбравшись из башни, побежал докладывать. Но кому?
Ни комбата, ни его окружения нигде не было. Подойдя поближе я увидел его, осторожно выглядывающего из-за здания пункта управления стрельбой. Это меня окончательно развеселило и вместо доклада я, улыбаясь во весь рот, спросил: «Ну, как я стрелял?». Комбату видимо тоже было не до устава, поэтому он опустошенно выдавил из себя: «Пошел на х. . ! Чтобы у машин я тебя больше не видел!».
Так мудрая судьба определила, что кому. Позже, в Афганистане, я, конечно, научился стрелять из БМП-2, но водить ее даже не пытался, твердо уверовав, что это не мое.
Пролетело два с лишним года и в июне восемьдесят шестого ко мне приехал заменщик, выпускник моего же факультета Генка Огида. Как и положено, за те несколько дней, пока собирался и ждал борта на Союз, я постарался максимально поделиться опытом с ним. Почему-то тактические аспекты нашей деятельности он слушал невнимательно, видимо, полагая, что на курсах «Героев Советского Союза» в Чирчике и в училище его научили достаточно. К моему немалому удивлению он попросил показать ему парк боевых машин. И сколько я не отговаривал его, аргументируя тем, что воевать то он все равно будет в пешем порядке, он меня не послушал. Через пару дней после его прибытия я, не увидев его на утреннем построении офицеров отряда, поинтересовался у ротного, где мой заменщик. И он мрачно сообщил, что в санчасти. Я рванул в медроту.
На койке, с забинтованной головой лежал и глупо улыбался Генка. Оказалось, что вчера они выехали на стрельбище, которое находилось километрах в двенадцати от бригады, для того, чтобы отстрелять дневную, а затем и ночную стрельбу. Около шести вечера Генка упросил ротного разрешить ему покататься на БМП. Ни он, ни недавно переведенный к нам в отряд ротный не знали, что дорогу, идущую в Пакистан, охраняли подразделения Истмата — афганского «Батьки Махно». Их сторожевые посты начинались сразу за стрельбищем, а после семнадцати часов начинался комендантский час, и они долбили все, что движется. Генка выскочил как раз перед их постом. Истматовцы, как и положено, влупили перед ним предупредительную очередь трассерами из ДШК. От неожиданности Генка дал по тормозам. Машина резко остановилась и клюнула вперед. Генка, по инерции, вылетел на полкорпуса из люка и ударился лбом о «ребристый». После этого машина качнулась назад и он, свалившись обратно в люк, разбил затылок о его край.