Заказ

Судя по выражению лица, именно так Цыбуля и намерен был поступить. Марьяне Валерьевне стало бы легче, если бы он грохнул кулаком по столу, накричал на неё… ещё как-то выпустил пар… И она зашла с другой стороны:
– Ну подумаешь, конь!.. Вон их у тебя на конюшнях сколько гуляет. Одним больше, одним меньше…
Василий Никифорович не раскричался. Лишь поднял на неё глаза и, невесело усмехнувшись, продолжал тасовать на тарелке почти нетронутые картофелины. Вот тут Марьяна Валерьевна сама не выдержала, взяла мужа за руку и расплакалась:
– Ты не журись так, Васенька… Всё как-нибудь обойдется… Ещё жеребятки родятся… Что уж тебе, на Заказе этом свет клином сошёлся?
Цыбуля со вздохом отодвинул опостылевшую тарелку.
– Сошёлся, Марьянушка… Знала б ты, что это за конь… И вот ведь судьба какая… Беспрочее какое-нибудь два века живёт, а другой родиться ещё не успел… Помнишь, кобылу прирезали три года назад? Родами помирала?.. Так вот, это мать его, Каринка… Какая лошадь была… А теперь вот и самого… потеряли…
Марьяна Валерьевна вытерла слезы и деловито предположила:
– Может, сглаз какой на роду их? Может, за него свечку поставить?.. – И задумалась: – Если только батюшка разрешит…
– Я ему не разрешу казаку за коня свечку поставить!.. – наконец-то обрёл былую властность голос Цыбули. – Марьянушка, если найду… честное слово, в церковь схожу и не свечку, а… ей-Богу!.. – И он искренне перекрестился, хотя до сих пор слыл человеком неверующим. – Заказ, он для меня… цель жизни… двадцать пять лет…
Эти двадцать пять лет Марьяна Валерьевна помнила ничуть не хуже супруга. Им с Василием было чуть-чуть за тридцать, когда они впервые приехали в Михайловскую. И сказать, что новый директор пришёлся в захудалой тогда «Свободе» не ко двору, – значит не сказать почти ничего.
На том самом дворе стоял тогда семьдесят третий год. Прежнее совхозное начальство плодило бумаги, вяло отбиваясь от плана, остальные жили как могли, причём каждый – сам по себе. Разводили кур, поросят. Выращивали сорго на веники, частенько прихватывая для этой цели пустующие совхозные земли. Что такое, кажется, веник? Тьфу. А на деле – на рынке оптом продашь… и, глядь, заработал если не на машину, то уж достаточно, чтобы до следующей весны спать спокойно!.. Кое-кто на дальних участках тайком сажал коноплю, благо на эту «продукцию» покупатели находились всегда. Работа в совхозе подобных прибытков не давала, и «Свобода» агонизировала. Казалось бы, что может содеять с почти уже бывшим хозяйством молодой директор, назначенный со стороны?..
Кого другого из Михайловской выжили бы в момент, но Василий Цыбуля оказался свободолюбивому местному казачеству не по зубам. Нашла коса на камень!.. Чем больше палок ему в колёса вставляли, тем крепче и задиристее становился директор. Бывало, что и кулаком доказывал свою правоту. Слава Богу, крепок был… И годков через пару уже почитай все знали, что это значит – встать у директора на пути. Не то зауважали его, не то забоялись…
Поехал как-то Василий Никифорович в командировку, вернулся через неделю – да не один. Привез с собою девицу. На вид хрупкую, неказистую. Бабы, ясно, судачить… Оказалось – агрономкой. Сманил её Цыбуля из научного института, где она семенные сорта выводила-испытывала. Старого агронома, всем известного алкоголика, Василий Никифорович тогда же с треском прогнал. А с девкой взялся ездить вдвоём по полям с утра до ночи.
Много ли для слухов в деревне надо? Наслушалась тогда Марьяна советов… Ты, мол, мужика должна держать в строгости, не то, погоди, настанет пора – и не заметишь, как бобылихой останешься… Зря, думаешь, они это вдвоём от зари до зари по кустам шарятся?..
Что сказать, щемило порой Марьянино сердечко, но виду молодая директорша не подавала. Верила Василию, как себе…
…А весной на давно пустовавших участках полезли из земли всходы. И не третьесортные хиленькие заморыши, к которым привыкли в Михайловской, а форменные гвардейцы!.. Не боявшиеся ни засухи, ни ветров, ни проливных дождей! Элитные семенные посевы. Твёрдых сортов, да таких, что с руками оторвут не только в соседних хозяйствах, но даже за рубежом. И оторвали, притом засыпав заявками уже на будущий урожай… Вот тебе, значит, хрупенькая да неказистая! А агрономша уже примеривалась к заливным полям, собиралась рис посадить. Получилось и это…
Не зря, значит, орал Цыбуля на трактористов, не зря лично сам, с ружьём в кабине, давил колёсами «Кировца» нелегальную коноплю. И без неё появились в «Свободе» денежки. Зарплаты людям пошли, премии. Зачесал затылки народ… Детсад построили, больничку, столовую… Коттеджи затеяли для совхозных рабочих…
Той зимой повесил Василий Никифорович возле клуба объявление. «Вечер встречи старожилов станицы. Приглашаются только самые старшие представители семей. Чай с бубликами гарантирован».
Старики, как положено старикам, сперва разворчались. Чего, мол, мы в клубе этом не видывали? Не стариковское это дело – по танцулькам болтаться. На девок пялиться? Так добро бы на девок, а то – на бабок чужих… Цыбуля сам тогда по хатам ходил, уговаривал. Дескать, посоветоваться надо, поговорить о том о сём. Гармошку предлагал захватить, частушки попеть, как когда-то принято было… Многих уговорил. Принарядились станичные деды, штанцы с лампасами надели, из фуражек пыль выколотили. Бабки платки новые, цветастые, из сундуков повынимали. Снедь разную с собой прихватили, гармошки давно забытые… и потрюхали помаленечку в клуб.
Михайловская тем временем сгорала от любопытства. К назначенному часу перед клубом гудела толпа. Молодёжь лезла в двери, но там стоял сам Цыбуля и внутрь категорически не пускал: «Сегодня деды гуляют! Вы себе сами праздник организуйте и гуляйте сколько хотите, а сегодня – их день!»
Эх и разошлись тогда старики… Дым коромыслом! И частушки, и пляски – петушились друг перед дружкой, забывая о болячках и скрипучих костях. А когда немного угомонились и сели за стол, поднял Василий Никифорович стопку и обратился к дедам с просьбой: «Помогите, старики! Вы этой земле жизнь дали, так не дайте ей дальше гибнуть!»
И рассказал наконец о своей заветной мечте. Хочу, дескать, развести в станице коней. Да не каких-нибудь, а чистокровных. Скаковых. Чтобы гремела, как когда-то, слава о казачьих конях: «Давайте, деды, кто чем… Кто советом, кто навыком и умением, а кто и силушкой, коли осталась… Сынов надоумьте… Подсобите!»
Кончил Цыбуля – и чей-то не по-старчески крепкий мужской голос то ли выговорил, то ли пропел:
«А как у сотника во дворе да разгулялся гнедый конь… Правда?»
И весь мир мужскими и женскими голосами дружно рявкнул:
«Брешешь!»
Вот тогда прослезился Василий Никифорович… Понял, что пришлась его мысль дедам по душе.
Они долго ещё пели старинные казачьи песни. И под гармошку, и на голоса, и с запевками… Как когда-то, когда был у станицы свой круг и свой атаман…
А потом перешли от песен к делам, и появилась в Михайловской своя конеферма. Не сразу, но собралось поголовье – по кобылке, по жеребчику… Начали молодняк на соревнования вывозить…
Маститые коллеги-лошадники Цыбулю для начала подняли на смех. В те годы на ипподромах скакали питомцы могучих заводов – «Восхода», «Онуфриевского», «Днепропетровского»… Остальные – присутствовали на дорожке. Не более. Это с кем же ты, Василь Никифорыч, надумал тягаться?.. Разводил бы дончаков каких, что ли… А то туда же, «с кирзовой рожей»… Им вольно было смеяться – Цыбуля ухом не вёл. Делал своё дело, год за годом, не торопясь. По всей науке подбирал
жеребцов и кобыл, способных дать будущих победителей. И… не сразу, но заскакали гнедые и рыжие с маленькой конефермы. А сама конеферма стала превращаться в образцовый конный завод, по поводу которого никому уже не приходило в голову снисходительно посмеиваться. Ни в России, ни за её пределами… Сбылась мечта Василия Никифоровича. И что за беда, если к тому времени упрямого молодого директора стали величать уже Дедом?..
Неожиданный телефонный звонок всегда кажется очень тревожным. Особенно если раздаётся он ночью, когда смолкают привычные звуки дневной жизни и воцаряется настороженная тишина. Марьяна Валерьевна первой сорвалась к трубке, а Цыбуля успел определить, что звонок был междугородный. Кто это мог быть, откуда?.. Сегодня Цыбуля и сам звонил бессчётное количество раз – и в Сайск, и в местное отделение милиции, и в разные другие места. И всё без толку. Нет коня – и концы в воду… Может, из Сайска, с ипподрома? Неужели что-нибудь выяснили?.. Он живо схватил трубку из рук у жены: