Рассказы

 
Николай Курьянчик
Рассказы 
Родился в 1954 году в Белоруссии. После окончания в 1976 году ВВМИОЛУ имени выдающегося мореплавателя Ф.Э. Дзержинского проходил службу в ВМФ исключительно на Тихоокеанском флоте на атомных подводных лодках. При этом, постоянно общаясь с ядерными энергетическими установками, достиг должности командира электромеханической боевой части (БЧ-5). Участвовал в дальних океанских походах, отдавал интернациональный долг, был членом КПСС, мастером военного дела и кандидатом в мастера по гиревому спорту. Освоил горные лыжи, виндсерфинг, сноуборд и, не отрываясь надолго от службы, активно участвовал в марафонах, турпоходах и восхождениях. Закончил военную службу на рубеже смены тысячелетий путем сокращения штатов в звании капитана 1 ранга, выполняя обязанности старшего преподавателя Учебного центра на Камчатке. В период краткой гражданской жизни поработал тренером парусной секции, корреспондентом газеты «Тихоокеанская вахта» и инспектором по утилизации атомного подводного флота. Писать начал для восполнения пробелов в литературном творчестве со стороны «механических» офицеров. Считает, что если никто не берется этого делать, то почему бы не взяться ему?
 
ЦУСИМА
...не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы Русского Флага...
Вьетнамская база Камрань осталась далеко позади. Там произошла смена экипажей атомохода — первый экипаж, отморячив свои полгода вместо предполагаемых девяти месяцев, возвращался во Владивосток на среднем десантном корабле.
«Стоял ноябрь уж у двора». Здесь, в Китайском море, был бархатный сезон или второе лето. Голубое, безоблачное небо; теплое ласковое солнце; изумрудное море. Тропическая форма одежды и непривычное полное ничегонеделание. Вся служба заключалась в дежурстве по команде — мичман пасет матросов — и трех построений в трюме на танковой палубе на подъем Флага, после обеда и перед сном. Загорали и читали днем; вечером, закрепив на носовой башне экран, крутили кино. Курорт! Слегка угнетал сравнительно скудный надводный рацион, и пронырливые офицеры-подводники пошли брататься с офицерами-надводниками. Дело в том, что подводники — прямые потомки пиратов, причем самых беспощадных. Все, что обнаружено — цель, а всякая цель подлежит уничтожению. Легкий холодок взаимного презрения, заложенный еще в училищах, преодолевался либо землячеством, либо теплым тропическим шилом, настоянным на всевозможных цитрусовых корочках. Братского напитка оказалось много только у КИПовца ГЭУ, и поделившись тайной со своим однокурсником, комдивом-два, друзья пошли прочесывать на лояльность «люксов»-надводников. Боевой частью пять на этом корабле командовал единственный офицер-механик, старший лейтенант, который дневал и ночевал у своих редко исправных дизелей польской сборки. Вышли на офицера-связиста. Он спал в рубке связи и в каюту приходил очень редко — попить чайку и проверить качество приборки. Наши связист и начальник РТС общались с ихним старпомом — тоже однокурсники. Связист-надводник оказался неразговорчивым и не очень общительным, но после первых посиделок просто отдал подводникам запасной ключ — владейте. Заходили перед сном пропустить «по пять капель под сухарик» и послушать приемник. Москва вещала на низкие широты только на местных языках, а вот песни были на русском. И на том спасибо. Если хозяин-связист «был дома», вестовой приносил чай, хлеб с маслом, консервы всякие... Врубали хозяйский «Панасоник» и крутили Высоцкого, Окуджаву.
Замполит придумал всем писать конспекты и рефераты на общественные темы объемом в 12-листовую ученическую тетрадь, чтобы чем-то занять народ. Если каждая кухарка должна уметь управлять государством, то чем хуже офицеры-подводники? Хотя бы теоретически, в письменном виде. Побурчали для порядка и написали. Почему бы и нет?
Так изо дня в день. Предаваясь праздности и лени, незаметно подошли к Цусимскому проливу. Говорят, над полями больших, жестоких битв витает особый дух — дух сражений. Случайно ли, специально так вышло — пролив проходили ночью, но весь народ шарахался по кораблю и не спал. Видно, витал в районе самого крупного и жестокого морского сражения Русский Дух Цусимы и будоражил русскую душу. Уточнили время и место у штурманов: к месту начала сражения подойдем в два часа ночи, к месту окончания битвы — к полудню следующих суток. Если СДК сможет идти под обоими дизелями. И старик, несмотря на польскую постройку, сделал это! Видно, и здесь не обошлось без духа Цусимы. Еще штурмана сказали, что это район интенсивного рыболовства, и будет много японских шхун.
В каюте связиста накрыли стол — помянуть те далекие и смутные, но несомненно героические времена, когда дрались насмерть в пределах прямой видимости.
— А вот выиграй мы Цусиму, — бросил пробный шар КИПовец, — может, и коммунизма бы не строили? Могли ведь выиграть, и всю русско-японскую войну тоже.
— Ты что, обалдел? — урезонил его комдив-два. — С чего это? Японская эскадра имела явное превосходство.
— Иметь-то имела, но в ней был сосредоточен весь их флот. А у нас три таких флота было, и каждый в отдельности японский превосходил, по крайней мере, в броненосцах. Первая Тихоокеанская эскадра, Балтийский флот, — КИПовец загибал пальцы, — и Черноморский флот с его «Очаковым» и «Потемкиным».
— И что?
— А «Широка страна моя родная». Попробуй, собери все это в одном месте да в одно время.
— А что ты читал про Цусиму?
— Что и все — «Цусиму» Новикова-Прибоя. Но — не очень. Мнение сверхсрочника о тактике, да еще с классовых позиций.
— А «На „Орле“ к Цусиме», кажется, Костенко?
— Нет, листал только. Но это — вещь. Писал корабельный инженер, знал, что писал. Может, начнем потихоньку, чтобы не было внезапности?
КИПовец достал фляжку и составил вместе три стакана.
— По чуть-чуть?
— Пойду, пну вестового, — подал голос хозяин-связист, — пусть чайку и чего-нибудь закусить принесет...
Подводники вытащили по белому сухарю — с ужина.
— Может, попозже?
— Нет, ночью его не дозовешься, а чаек мы и сами сообразим, кипятильник вон есть.
Пропустили по двадцать пять грамм под сухарик. Потянуло на разговор.
— Связь у нас тогда была ни к черту, — многозначительно произнес хозяин-связист.
— Можно подумать, что сейчас она стала лучше, — хмыкнул комдив-два, главный электрик атомохода, — из-за нее одна лодка осталась в Камрани, так и не окунулась в Индийский океан. Перегрелась на сеансе связи, квитанцию ждали. А мы сколько пропотели? А вот «афонинцы» не смогли или не захотели.
Связист крепко замолчал.
— Между первой и второй... — нарушил КИПовец неловкое молчание.
— Давай.
Повторили.
— Пойду, вестового отловлю, — поднялся связист.
— А из каюты, по связи?
— Без толку, надо идти, — и вышел, вздохнув.
— Ну вот, обидел парня.
— А чего обижаться. Американские фрегаты видел? Антенн вообще не видно. А у нас все наружу топорщится. Сметет все первым же осколком, и — отвоевались...
— Ладно, сегодня не День Связи. А про Цусиму лучше всего в Советской Военной энциклопедии читать. Коротко, сжато и между строк много...
— И что ж ты вычитал между строк?
— А много. Например, что Рожественский отпетым дураком не был, и самодуром тоже. И то, что это было ну... как репетиция Первой Мировой. Генеральная репетиция, так сказать. После русско-японской все пошло в тираж — и сплошной фронт, и проволочные заграждения, и атаки цепью, пулеметы, крейсера-рейдеры... И революция в спину. Причем большинство новшеств вводило, как сказал Ленин, «реакционное, отсталое и безграмотное русское офицерство».
— Ну, Ленин — это Ленин... А японский флот просто был технически совершенней, и потому всех побеждал...
— Ты уверен? Почему-то до гибели Макарова на «Петропавловске» Того избегал драться, да и какой он, к черту, японский? Миноносцы сплошь английские, крейсера — французские. Броненосцы — да. Но за полста лет до этого в Японии вообще флота не было, ни одного суденышка паршивого, а тут — броненосцы, да еще супер! Ни хрена себе! Откуда? Без помощи сбоку тут вряд ли обошлось.