Дорога в Омаху

– Ладно, ладно, все это так, для затравки. Понял, Винни?.. Ты вот спрашиваешь, что же произошло. А лучше было бы спросить, – о Иисусе, – чего там не происходило. – Маленький Джо Саван перевел дыхание. – Как ты и предполагал, Голдфарб направил свою банду в резервацию. Я это сразу понял, как только увидел, что Заступ скользнул в ворота в фальшивой изгороди, украшенной дурацким плакатом «Добро пожаловать в вигвам!», и прямиком прошествовал к прилавку с едой. Ну и жрет же этот верзила, парень!.. Рядом с ним стоял тощенький мужичонка. Он все время сморкался, но то, что оттопыривало его карман, не было пачкой сигарет. Затерявшись в толпе, я подслушал, как два дружка Заступа расспрашивали на забавном английском об этом вожде, Повелителе Грома, которым ты так интересуешься. И, замечу тебе, им не терпелось схватить его тепленьким… Ну, я подождал еще немного. Все четверо – один из них тот самый верзила – заскочили зачем-то в лавку с сувенирами, а затем заспешили по грязной дороге. Но вскоре они разделились, и каждый пошел по своей тропинке.
– По тропинке? – изумился Манджекавалло. – Что, им на дороге грязи не хватало?
– Бес мне в помощь, Бам-Бам, – ой, прости, Винченцо, – однако там не только грязь, но и кусты и деревья. В общем – настоящий лес. Ты понимаешь, о чем я это?
– Черт возьми, на то это и резервация, если я не ошибаюсь!
– Ну, я ждал, и ждал, и ждал, – произнес скороговоркой Маленький Джо.
– А вот сейчас я жду, Джо! – бросил директор.
– Хорошо, хорошо!.. Через какое-то время из леса выскакивает этот индеец – ну тот, что Повелитель Грома. Я сразу же узнал его, потому что на голове у него было полно перьев, свисавших, собственно говоря, до самого пояса. Он несся вприпрыжку по грязной дороге, а потом повернул направо и скрылся в огромном шалаше, на редкость нелепом. И вслед за тем я узрел то, о чем и хотел бы втолковать тебе, Винни. Я даже не поверил глазам! Спустя несколько минут индеец выходит из своей хибары, но только теперь это уже был совсем не тот парень.
– Чего ты накурился, Крошка Джо?
– Послушай, Вин, я же правду говорю! Это был тот же самый человек, хотя выглядел он совсем по-другому, словно бухгалтер: в обычном костюме, в очках и к тому же еще в дурацком парике, который вовсе не был рассчитан на его башку. В руках у него была большая дорожная сумка… Взглянув на его ношу, я, конечно же, тотчас смекнул, что мой подопечный надумал рвать когти, ну а из того, что он сменил одежку, и дураку стало бы ясно, что ему надоело ходить в индейцах.
– Кажется, конец этой истории еще не близок, не так ли, Малыш Джо? – простонал жалобно Манджекавалло. – Постарайся-ка ближе к делу!
– Тебе нужно, чтобы я отрабатывал свой долг, ну а мне хочется убедить тебя в том, что стою я значительно больше. О’кей?.. И все же, так уж и быть, попытаюсь сократить свой рассказ. Прежде всего, ни слова о том, как довелось мне добраться до аэропорта в Омахе, куда проследовал я за ним. Там он взял билет на ближайший рейс до Бостона. Я сделал то же самое. А сейчас – нечто необычайно важное, Бам-Бам. Пока кручусь у регистрационной стойки, подмечаю одну девочку. Сую ей один из моих поддельных служебных значков и говорю, что правительство интересует та дылда в шутовском парике. Думаю, парик сыграл свою роль. Во всяком случае, шлюшка мне очень помогла. Я объяснил ей, что все должно быть шито-крыто и полицию нам вмешивать ни к чему. Как бы то ни было, я узнал имя этого малого из его кредитной карточки.
– Сообщи мне его, Джо! – воскликнул директор ЦРУ, нетерпеливо хватая карандаш.
– А как же иначе, Вин! Так вот, слушай: большое «М», маленькое «а» и такое же «к». Далее следует фамилия – Хаукинз. А потом идут буквы «г», «с» и «н», точка, «США», заглавная буква «О», маленькие буквы «т» и «с». Я в точности переписал из карточки все, что было там, но что это значит, не знаю.
– Это значит, что зовут того типа Хаукинзом и что он отставной генерал… Боже милостивый, генерал!..
– Это еще не все, Винни! Дослушай до конца…
– Конечно же! Продолжай!
– Итак, я по-прежнему слежу за ним. В Бостоне и вовсе начинается какое-то безумие. В общем pazzo [66], и только! В аэропорту он вбегает в мужской туалет, где встречает пару латиноамериканцев в форме, которой я никогда раньше не встречал. Потом все трое выходят на стоянку, садятся в «Олдсмобиль» с номерами Огайо или Индианы и уезжают. Я ловлю свободное такси, сую водителю пятьдесят баксов и говорю ему, чтобы не отставал от «олдса», и вот тут-то мне показалось, будто я нахожусь в дурдоме!.. Этот странный тип – индейский вождь и одновременно бухгалтер – тащит поджаренных на солнышке своих спутников в парикмахерскую. А потом – да поможет нам бог, Бам-Бам! – они едут в какой-то парк у реки, где этот верзила заставляет этих двоих «энчилада» [67] маршировать по траве, словно они заводные куклы, и при этом орет на них во всю глотку. Зрелище, прямо скажу, впечатляющее.
– Может, это отставной генерал из Восьмого отдела, как ты думаешь?
– Тот самый, которого поперли из армии за то, что он подмешивал какое-то зелье в горючее для дирижаблей и салютовал проезжим грузовикам канистрами с бензином?
– Подобное часто приходится нам читать. Так случается порой и с нашими сеньорами: чем выше они поднимаются, тем меньше заслуживают доверия. Помнишь Жирного Салерно из Бруклина?
– Еще бы не помнить! Он хотел сделать цветок орегано [68] символом штата Нью-Йорк. Ввалился прямо в законодательную палату Олбани с воплями о дискриминации.
– Об этом-то я как раз и подумал только что, Крошка Джо. Из-за этих большого «м» и маленьких «а» и «к». Ну а проще, из-за Мака Хаукинза, отставного генерала-психа, он же вождь индейцев Повелитель Грома, в чем я полностью с тобой согласен. Судя по всему, у нас в Вашингтоне появится скоро свой Жирный Салерно, который тоже будет вопить о дискриминации.
– Он итальянец, Винни?
– Нет, Джо. И даже не индеец. Но что же было потом?
– А потом вся эта троица – вождь-бухгалтер и двое «энчилада» – снова расселись в «олдсе», и тогда мне пришлось сунуть уже отработавшему свою смену таксисту еще пятьдесят зелененьких. Мои поднадзорные проехали в деловую часть города и там остановились. Двое латиноамериканцев вышли и, посетив предварительно магазин мужской одежды, направились в большое здание. Придурковатый же вождь-очкарик остался сидеть в машине. Ну а я вынужден был расстаться еще с двумя бумажками по пятьдесят в пользу этого вшивого таксиста, заявившего на этот раз, и не безосновательно, что жена убьет его горячей сковородой, если он сейчас же не вернется домой. Примерно через час к тому зданию подкатил большой лимузин. Трое ребят влезли в него. Двое «энчилада», следившие за ними, подошли к своему «Олдсмобилю» и пустились в погоню. А затем я потерял их обоих из виду.
– Потерял!.. Да что ты мелешь такое, Джо?
– Не волнуйся, Бам-Бам…
– Опять?
– Ай, прости, – Винсент Френсис Ассизи…
– И это ни к чему!
– Верно, верно, прошу прощения от всего сердца…
– Твое сердце скоро остановится, если ты не скажешь мне, почему это я не должен вдруг волноваться.
– Хотя я и позволил тем идиотам затеряться в потоке машин, мне удалось все же разглядеть номер лицензии той большой темно-синей машины. К тому же, можешь поверить, я вспомнил имя бостонского полицейского, который двадцать лет тому назад засадил меня в кутузку. Я подумал: нынче ему, наверное, уже за шестьдесят, но волею Христа он, возможно, еще жив, потому что мы с ним примерно одного возраста…
– Маленький Джо, я ненавижу длинные истории!
– О’кей! О’кей!.. Так вот, я решил навестить своего старого приятеля. Дом у него не очень-то большой и на вид неказист. И это – после его долгой и верной службы обществу!.. Мы раздавили по стаканчику-другому в память о старых добрых временах…