Дай мне руку, тьма

Я подал его Энджи. Она посмотрела, перевернула туда-обратно.
– Привет! – вслух прочитала она.
– Привет! – ответил я.
– Нет, – сказала она, – скорее, "Приве-эт!" Попробуй по-девичьи хихикнуть.
Я попробовал.
– Неплохо.
ПРИВЕТ!
– Может, это Грейс? – Она налила себе еще кофе.
Я покачал головой.
– Она говорит "привет" совсем по-другому, поверь мне.
– Тогда кто?
Честно говоря, я не знал. Записка была безобидной, но вместе с тем странной.
– У чувака талант по части краткости.
– Либо крайне ограниченный словарный запас.
Я бросил записку на стол, развязал ленточку на коробке и открыл ее. Энджи наблюдала из-за моего плеча.
– Что за чертовщина? – спросила она.
Коробка была заполнена бамперными наклейками. Я вынул одну горсть, там было еще примерно столько же.
Энджи тоже запустила руку и захватила свою порцию.
– Это... странно, – сказал я.
Энджи подняла одну бровь, а на лице ее появилась забавная ассиметричная гримаса с оттенком любопытства.
– Можно сказать и так, да.
Мы перенесли все в гостиную и разложили на полу в виде коллажа из черных, желтых, красных, синих и переливающихся наклеек. Их было девяносто шесть, и, читая надписи, мы ощущали, что соприкасаемся с миром нетерпимости, скудных эмоций и безнадежных попыток найти адекватное самовыражение:
НЕ НАРКОТА, А КРАСОТА!; Я ЗА ВЫБОР, И Я ГОЛОСУЮ; ЛЮБИ МАТЬ ТВОЮ; ЭТО РЕБЕНОК, А НЕ "ВЫБОР"; ОБОЖАЮ ПРОБКИ, БЛЯ; НЕ НРАВИТСЯ ЕЗДА – ЗВОНИ "000-...ЗДА"; РУКИ – ДЛЯ ОБЪЯТИЙ; ЕСЛИ Я – КОЗЕЛ, ТВОЯ ЖЕНА – СУКА; ГОЛОСУЙ ЗА ТЭДА КЕННЕДИ И БРОСЬ БЛОНДИНКУ В ВОДУ; ХОЧЕШЬ МОЮ ПУШКУ? ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП; Я ПРОЩУ ДЖЕЙН ФОНДУ, КОГДА ЕВРЕИ ПРОСТЯТ ГИТЛЕРА; ЕСЛИ ТЫ ПРОТИВ АБОРТОВ – ТАК НЕ ДЕЛАЙ; МИР НА ЗЕМЛЕ – КЛАССНАЯ ИДЕЯ; СМЕРТЬ МАЖОРАМ; МОЯ КАРМА СИЛЬНЕЕ ТВОЕЙ ДОГМЫ; МОЙ БОСС – ПЛОТНИК-ЕВРЕЙ; ПОЛИТИКИ ЛЮБЯТ БЕЗОРУЖНЫХ ЛОХОВ; ЗАБЫТЬ ВЬЕТНАМ? НИКОГДА; ДУМАЙ ГЛОБАЛЬНО, ДЕЙСТВУЙ ЛОКАЛЬНО; ТЫ БОГАТ И КРАСИВ? Я ТВОЯ!; НЕНАВИСТЬ – НЕ СЕМЕЙНАЯ ЦЕННОСТЬ; ПРОЖИГАЮ ДЕНЬГИ МОЕГО РЕБЕНКА; МЫ – КРУТЫЕ НА ДОРОГЕ; ДЕРЬМО ПОВСЮДУ; СКАЖИ НЕТ; МОЯ ЖЕНА СБЕЖАЛА С МОИМ ДРУГОМ – Я БУДУ ПО НЕМУ СКУЧАТЬ; НЫРЯЛЬЩИКИ ЛЮБЯТ ПОГЛУБЖЕ; Я БЫ ЛУЧШЕ ПОРЫБАЧИЛ; ОБИДЕЛИ В ПОЛИЦИИ? В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ЗВОНИТЕ ДЕПУТАТУ-ЛИБЕРАЛУ!; ЧЕРТ С ТОБОЙ; ЧЕРТ СО МНОЙ; МОЙ РЕБЕНОК – ОТЛИЧНИК-ПОДГОТОВИШКА; МОЙ РЕБЕНОК ПОБИЛ ТВОЕГО ОТЛИЧНИКА; СЧАСТЛИВО, ПРИДУРОК; СВОБОДУ ТИБЕТУ; СВОБОДУ МАНДЕЛЕ; СВОБОДУ ГАИТИ; НАКОРМИТЕ СОМАЛИ; ХРИСТИАНЕ НЕ СВЯТЫЕ, ЛИШЬ ПРОЩЕННЫЕ...
...И еще пятьдесят семь штук.
Стоя и глядя на эту груду, пытаясь постигнуть всю глубину различия пестрых посланий, я обрел лишь пульсирующую головную боль. Это было все равно что изучать томограмму шизофреника, после того как все его личности слились в раздирающее единство.
– Придурок, – сказала Энджи.
– Пожалуй, самое подходящее слово.
– Ты видишь что-нибудь общее?
– Помимо того, что это – бамперные наклейки?
– Думаю, это не подлежит обсуждению, Патрик.
Я покачал головой.
– Тогда не знаю, я пас.
– Я тоже.
– Поразмыслю над этим в душе, – сказал я.
– Хорошая идея, – сказала Энджи. – От тебя пахнет как от мокрой тряпки, которой вытирают столы в баре.
Стоя с закрытыми глазами под душем, я видел Кару, как она стоит на тротуаре, вглядываясь в поток машин на Дорчестер-Авеню, и говорит, что все выглядит так же, как раньше. При этом из бара, что позади нее, прет запах несвежего пива.
– Будь осторожен, – сказала она тогда.
Я вышел из-под душа и, вытираясь, увидел ее бледное распростертое, выставленное напоказ тело, распятое и пригвожденное к грязной земле.
Энджи была права. В этом не было моей вины. Невозможно спасти всех людей. Особенно тогда, когда тебя об этом и не просят. На протяжении жизни чего с нами только ни бывает: мы падаем и отскакиваем, разбиваемся вдребезги и, по большей части, каждый сам за себя. И Каре я ничего не должен.
И все-таки, шептал мне внутренний голос, никто не должен умирать так, как она.
Из кухни я позвонил Ричи Колгэну, старому другу и обозревателю газеты "Трибьюн". Как всегда, он был очень занят, голос его звучал отстраненно и торопливо, а слова сливались воедино: "РадслышатьтебяПат. Чтостряслось?"
– Занят?
– О, да.
– Можешь проверить кое-что для меня?
– Давай, давай.
– Распятие как способ убийства. Сколько раз случалось в этом городе?
– За?
– Что – за?
– За какой период?
– Скажем, за последние двадцать пять лет.
– Библиотека.
– Что?
– Библиотека. Слышал о таком заведении?
– Да.
– Я что, похож на тех, кто сидит в библиотеке?
– Видишь ли, если я достаю информацию в библиотеке, то не покупаю библиотекарю ящик светлого "Мичелоба" в благодарность.
– Лучше "Хайнекена".
– Разумеется.
– Ладно, берусь. Скоро позвоню. – Он повесил трубку.
Когда я вернулся в гостиную, листок со словом "Привет!" лежал на кофейном столике, бамперные наклейки были сложены в две аккуратные стопки под ним, а Энджи смотрела телевизор. Я надел джинсы, легкую рубаху и стал вытирать волосы полотенцем.
– Какой канал смотришь?
– Си-Эн-Эн, – ответила она, глядя в газету, лежащую на коленях.
– Что интересного сегодня в мире?
Энджи пожала плечами.
– Землетрясение в Индии погубило свыше девяти тысяч человек, а парень в Калифорнии расстрелял сотрудников офиса, в котором работал. Уложил автоматом семь человек.
– Почта? – спросил я.
– Финансовая контора.
– Вот что бывает, когда бухгалтеры берут в руки автоматическое оружие.
– Очевидно, да.
– Никаких других приятных новостей?
– В какой-то момент прервали программу, чтобы сообщить нам, что Лиз Тэйлор вновь развелась.
– О, наконец-то, – сказал я.
– Итак, – сказала Энджи, – каков наш план?
– Будем продолжать слежку за Джейсоном, возможно, наведаемся в офис Эрика Голта, посмотрим, сможет ли он что-нибудь рассказать.
– При этом предположение, что ни Джек Рауз, ни Кевин не посылали фото, остается в силе?
– Да.
– В таком случае, сколько у нас подозреваемых?
– Сколько людей живет в нашем городе?
– Не знаю. Непосредственно в центре примерно шестьсот тысяч; включая остальную территорию – около четырех миллионов.
– В таком случае, число подозреваемых колеблется от шестисот тысяч до четырех миллионов, – сказал я, – плюс-минус два человека.
– Спасибо, что прояснил ситуацию, скаут. Ты неотразим.
 
Глава 11
Второй и третий этажи корпуса, именуемого Мак-Ирвин Холл, занимали офисы факультетов социологии, психологии и криминологии университета Брайс. Среди них был и офис Эрика Голта. На первом этаже находились аудитории, в одной из которых в данный момент и пребывал Джейсон Уоррен. Судя по расписанию, спецсеминар, в котором он принимал участие, именовался "Ад как социологическая конструкция" и призван был исследовать "социальные и политические мотивы, приведшие к созданию людьми Земли Наказания, со времен Шумеров и Аккады до современности, включая христианское право в Америке".
Мы навели справки о всех преподавателях Джейсона и обнаружили, что Ингрид Ювер-Кетт недавно была исключена из местного отделения НАУ [7] за распространение взглядов, согласно которым Андреа Дворкин [8] была современным классиком.
Ее семинар длился три с половиной часа без перерыва и проходил дважды в неделю. Мисс Ювер-Кетт на занятия приезжала из Портленда, штат Мэн, по понедельникам и четвергам, остальное же время, судя по всему, была занята сочинением пасквилей в адрес Раша Лимбо [9].
Мы с Энджи решили, что мисс Ювер-Кетт слишком много времени тратит на создание угрозы для себя, чтобы угрожать еще и Джейсону. Поэтому мы исключили ее из списка подозреваемых.